Рассвет Полночи. Херсонида

Бобров Семен

192 Херсонида И само эхо пробудили, Которо песнь твердило их. 1 пастух Будь в век благословен, сын неба, Сын гурии бессмертно-юной! Да поспешат с седьмого неба Те райские минуты снити, Как Белого Владыки имя На разных языках в сих долах Немолчно будет пето в веки!
– А вы, - немеющие кости!
– Сокровища гробов печальны! Неведомы останки тел!
– Дождитеся зари небесной, Котора после снов глубоких Пробудит вас, - потом восстанет, Как воссияет новый мир!
– ЭХО Мир... 2 пастух О вы, - оземлененны члены! Чьи б ни были?
– Омара, - шейха, Или ужасного Мамая!
– Пусть отдыхаете до дня, До общаго всем дня суда, Как в свет одеянный Пророк Вас паки соберет из персти Под животворну ризы сень!
– Какая ж сень? не нощи ль тень?
–

Песнь пятая 193 ЭХО День... 1 пастух Замбека\ - можно ль здесь сказать?
– Замбека\ -

ты живи еще!
– Но если нека есть печаль, - О! пусть она бежит далече!
– И ты вздыхаешь иногда: - Увы!
– где свет без тусклой тени?
– Тогда возможно ли страшиться?
– Тогда не смерть - она лишь к злым Во образе Мегеры сходит; Но Гений кроткий, - светоносный Возьмет тебя рукою нежной И в вечных недрах Эмпирея Твою печаль преложит в нектар.
– Там, - там на тихом лоне неба Тебя лелеять будет мир, Чтоб ты забыла желчь и горечь, Что пило страждущее сердце; Ты внидешь в млечный вертоград! ЭХО В вечный град... 2 пастух Сулъмена\ - ты еще должна Счастливой жизнью наслаждаться; Но ежели б какая горесть Стесняла белу грудь твою, - О!
– да не будет сей тиранки!
– То ты должна ли унывать, 7. Бобров Семен, т. 2 1710 1720

194 Херсонида Когда не смерть, - но тихий Инг1 Возьмет тебя за белу руку И ризу гурии наденет На плеча мраморны твои.
– Там, - на седьмой степени неба Все горести, - как ты избранной Наперсницей Пророка будешь.
– ЭХО Забудешь. «О сын Афетов\ - он примолвил, - Уже отселе скрылся старец.
– Пойдем!
– оставим место страшно! Уже довольно прохладились Под свесом сих студеных сводов, Где тень глубокая густеет В отсутствии от солнца вечном.
– Стада нас ждут, - бери свой посох!
– Вот лествица!
– ужели жар» - ЭХО Доселе яр? Сказал - и вышел из пещеры; За ним последовал сопутник; Лишь эхо их твердит шаги; Но я, - я долго б пробыл здесь. Ступайте вы, -Агари чада!
– Здесь хладен мрак сгущенный, - правда; Но он торжествен и священ; Люблю чертог небесных мыслей И глубину уединенья. Инг, у магов Ангел.

Песнь пятая 195 Да, - подлинно душе священны Сии места уединенны; Все тихо здесь, - все здесь приятно; Но - если бы была подруга... Моя любезная - Сашена... С подругою небесны кровы Еще б небеснее казались; С ней вдруг я два бы неба видел; Едино в ней, - другое вне... Меж тем - как я здесь размышляю, Вдруг мельк!
– какой сребристый луч Блеснул в отверстие пещеры И, в воздухе дрогнув трикраты, Кривой рассек тьму полосой, И обнажил пещерны гробы; Еще луч мельк!.. потом в глуши Рев некий низом пророптал; Потряс весь воздух, - вдруг в стенах Толпы слепых нетопырей Вострепенулись, - запорхали; Что их полет стремит?
– ЭХО Гремит! 7*

(ПЕСНЬ ШЕСТАЯ) Содержание Гроза над Таврическими горами.
– Разные перемены во время ея.
– Молния и треск громовый.
– Надежда караибов, или таврических евреев, при сем.
– Мольба к небесному громовержцу.
– Многократное повторение громовых ударов с то- ликим же возблистанием.
– Воспоминание Рихмана, смертельно пораженного громом.
– Беседование при сем Ломоносова.
– Дождь и буря.
– Повал хлеба на пашне.
– Плач земледельца в сем случае.
– Перемены на море.
– Отшествие грозы.
– Последственное движение остальных туч между горами.
– Радуга.
– Оживление и возобновленный труд растений.
– Радость животных.
– Прогулка и купанье татарской княжны Цульмы.
– Печальное ея ожидание любезного Селима, молодого татарского мурзы.
– Наступающая красота вечера.
– Она мало значит без сердечной подруги. Гремит, - отколе важный глас? Из коей дальней тверди рев В глухих отзывах здесь вторится И подтверждает неба гнев? Отколе весть толь грозна мчится? Возлюбленна моя камена\ Трепещет ли твоя здесь арфа? Ах!
– ты робеешь в грозный час Поведать торжество небес! 10 Почто робеть?
– Пусть нова нощь, Нависнув тамо - над горами, Надутым тяготея чревом, Покров свой черный развивает

Песнь шестая 197 И тусклым ликом помавает! Ужасна нощь, - но лучший час Для возвышенных чувств и мыслей! Зри!
– как там дикий пар сизеет И стелется между горами! Зри!
– там еще ужасна мгла Над той синеющей дубравой Растет, - густеет, - выспрь идет! Се тот зловредный прах клубится, Который зноем извлечен Из сокровеннейших одров, Где тайны руды спят во мраке, Где воздух тайный, смертоносный, Облегши темны минералы, В покое роковом висит И ждет путей, чтоб вспыхнуть с треском! Се ключ, отколе

прах исходит! Он к темю сих хребтов влечется, Сокрытый пламень заключая, Сседается, - тучнеет, - вьется И, лик светила закрывая, Сиянье помрачает дня! В сей грозной, безобразной туче И самый мрак чермнеет, рдеет, Сокрыв в себе источник бедствий, Сия ужасная громада, Эфирным спором раздраженна, В бурливых вихрях брань вжигает. Летят противны ветры в тверди Спирают тучи меж собою; Но долу все еще спокойно; Безмолвье мрачно, роковое В юдоли царствует плачевной; Лишь в тощих, шумных камышах

198 Херсонида Мне чудится в сей страшный час Органный некий тихий звук; Зефиры грозных бурь, трепеща И зыбля сетчатые крылья, Лишь только шепчут меж собой И, крылышком касаясь струн, Чинят в сей арфе некий звон; Лишь только слышен дикий стон, Из сердца исходящий гор, Предтеча верный сильной бури. Он долу с ропотом катяся, Без ветру горны рощи ломит, Без ветру листвия щепечут На ветвях тополов высоких. Зри там!
– вдали, - в долине илем, Вблизи Салгирского потока Не престает пред гласом неба Со страхом неким преклоняться! Сей стон пронзает черный понт, Мутит с песками темну бездну. Стада дельфинов выпрядают Из под чернеющих зыбей; В волнах, как в шатких колыбелях, Играют, прыгают, ныряют; Ключи воды соленой бьются Из водометных их ноздрей; Вокруг колеблемых судов Они резвяся, предвещают Пришествие грозы ужасной. Вдруг с страшным шумом пыль воздвигшись То клубом, то крутым столбом, То легкой некой серой тучей, И степь и стогны поглощает; Летят разметанные скирды, Крутясь на крыльях урагана.

Песнь шестая 199 Несчастный путник цепенеет И, в пыльном вихре задыхаясь, В лощину перву повергаясь, Глаза руками зажимает, Насильны слезы отирает И ждет, как небо прояснится. В утробе мельниц возвышенных, Стоящих гордо над пустыней, Гремит механика сильнее И плод Цереры превращает Мгновенно в мелку снежну пыль; Там жернов, средь колес ревущий, Вертится быстро, мещет искры; Отвислы их крыле широки От напряженья бурных вихрей Быстрейшей силою крутят Горизонтальный оборот. Воздушны жители слетают Стремглав в глубокие юдоли; Их быстрому полету крыльев Попутны ветры помогают; Едва бурелюбивый вран Тогда дерзает воспарять Среди сумраков неизвестных. Стада, остановляясь с страхом, На гневны мещут небеса Слезами очи окропленны. Бледнеющие пастухи Под блещущьми кругами молний Бегут, накинувши па плеча Убого рубище свое, В ближайшу кущу опрометом; Но ежели ее находят Наполненную пастухами,

200 Херсонида То под навислостыо скалы Покрова ищут для себя. И я, - я также уклонюсь Под сей камнистый, грозный свес И буду ожидать чудес... Се!
– там в окрестностях селенья Шум раздается вещих птиц, То гогот гуся, то крик врана! Се!
– петел громко возглашает! Конечно, сей печальный вестник, К пределам обратясь грозы, Провозвещает неба гнев И слезный час страданья твари! Се!
– петел повторяет весть! Конечно - между сил небесных Совет ужасный заключен, Чтоб бури с громом покатить Под рдяным троном Иеговы\ Все, - все теперь недоумеет, Дрожит, - трепещет - и немеет; Но вдруг внезапный быстрый блеск Сверкнул - и дальний юг рассек. Чем гуще мрак, тем блеск ярчее. Не таково ли светоносно Горящих царство Херувимов? Не се ли тот объемный миг, Что мещет в дольний мир с эфира Всевидящее страшно око! Но ах!
– в одно ли место мещет? Нет - там и здесь, - спреди и с тылу Иль вдруг меня вокруг объемлет; Куда ж теперь бежишь, несчастный? Куда укроешься от ока, Что, в быстрых молниях блистая, Тебя преследует повсюду?

Песнь шестая 201 Чу! там гремит! гремит протяжно! Какие бурные колеса Ревут по сводам раскаленным? Не тьма ли молотов колотит В горнилах тверди углубленных? Или теперь природа страждет? Или грядет Судья вселенной С своим лицем молниезрачным? О караибы\ - вы кого При храминах отверстых ждете? Того ль, что в молниях багряных И в громе от страны восточной На ваш камнистый снидет холм1 И в вашем шумном синагоге Откроет вам в себе Мессию, Который возвратит Салим И Соломоново блаженство? Сего!
– так это царь от мира; А сей есть Судия небес, Который ваше заблужденье Единой молнии чертой Довлеет в миг един рассечь! «Ужасен глас Твой, Судия! Глагол Твой дольний мир колеблет. Тебе предыдет сонм огня; Зодиак чресла вкруг объемлет, А мрак и буря за Тобой; Ты в ужас облечен такой, На ветреных крылах несешься; Какой же приговор, - о Боже, 170 180 Цжуфут-кале, так называемая жидовская крепость, построенная на одной высокой горе в Таврии близ Бахчисарая, где живут евреи, во многом отличные от польских.