Разорвать порочный круг
Шрифт:
Однако чем дольше Санса была вынужденна смотреть на мучения человека, тем явственнее кое-что выбилось из общей картины, привлекая к себе ее наибольшее внимание. Она попробовала отвлечься от этой вещи и, хотя и продержалась так совсем не долго, зато точно уверилась в своем подозрении. И коль скоро Болтон убрал от руки копейщика нож, последним своим движением содрав полоску кожи от самого запястья и практически до локтя, то с довольным видом, явно гордясь собой, развернулся к Хранительнице Севера. Девушка сглотнула и, облизнув нижнюю губу, произнесла:
— Крики.
— Отлично. Тогда все просто — не слушай, — с легкостью безумца предложил Болтон, всплескивая руками и глядя на жену лихорадочно блестящими голубыми глазами.
Не обращая
— Считай от одного до десяти. Вслух.
— Один, дв-
— Да не ты, идиот, — удивляясь тупоумию копейщика, грубо рявкнул Рамси. — Ори давай, чего отвлекаешься? — с издевкой-насмешкой произнес он.
Санса, в свою очередь, подчинилась приказу мужа и начала считать, однако была быстро прервана. Болтон оставил пленника в покое, закрыл своей рукой ему рот, прекращая крики, и, повернувшись в пол оборота к ней и указывая пальцем свободной руки себе на ухо, с кривляниями и растягивая слова, произнес полушепотом:
— Я ничего не слышу, надо говорить немного громче, — Рамси убрал руку от головы, а затем, глянув на притихшего юнца, дотронулся пальцем до своего второго уха, которым был сейчас развернут к пленнику. Он красноречиво скосил глаза на копейщика и полушепотом, все так же не переставая корчить рожи, продолжил. — Мне тут прямо в ухо орут.
Изумленная выходкой мужа Санса, не смотря на переживаемые мучения схваченного воина, от кривляний Болтона немного расслабилась и даже отвлеклась от тревожащей ее ситуации. Она утвердительно кивнула мужу, что исправится, и под возобновившиеся крики мужчины начала считать намного громче. Однако даже этой громкости голоса не хватало, чтобы слова долетели до Рамси, поэтому бастард, не отвлекаясь от сдирания кожи, просто повернулся лицом к жене и, поморщившись, отрицательно закачал головой. Не пропуская жеста мужа, Волчица глубоко вздохнула и в этот раз уже не сказала, а прокричала “Четыре!” и стала ждать реакции мужа. Болтон же, не оборачиваясь к ней, просто-навсего кивнул головой, и Хранительница Севера продолжила считать далее, все так же выкрикивая числа. Когда она дошла до десяти, Рамси крикнул ей:
— От тридцати семи до двадцати четырех. И продолжай смотреть.
Сперва замешкавшаяся из-за необычной последовательности счета Санса скоро подхватилась и начала обратный отсчет, не спуская при этом глаз со сдирающего кожу с копейщика Рамси. Затем тот попросил ее отнимать, умножать, перечислять в алфавитном порядке дома Простора и, наконец, в обратном алфавитном порядке — дома Севера. Ко времени последней просьбы звуки криков для Волчицы потихоньку превратился в какое-то жужжание на заднем плане, а затем и вовсе потеряли всякий смысл и перестали восприниматься. На этом этапе она прекратила называть дома Севера и теперь просто с усталым взглядом наблюдала за мужем, что закончил с торсом юноши и уже обдирал крупные лоскуты кожи с живота. Через некое время Болтон вдруг заговорил, и только тогда Санса осознала, что сорвавший голос и утомившийся воин уже давно не кричит, а лишь тихо стонет, находясь в полубессознательном состоянии.
— Копейщик, значит? Дерьмовый из тебя копейщик был, не мускулы, а смех, — издеваясь, съехидничал Рамси. — Я-то вижу, уж поверь.
Пленный застонал, расставаясь с еще одним большим куском кожи на животе, и обессиленно повис на кресте, находясь то ли пока в сознании, то ли уже провалившись в обморок. На какое-то время наступила тишина, прерывая лишь тихим чавкающим звуком отдираемых полосок плоти.
А Волчица довольно спокойно наблюдала за оголявшимся мышечным каркасом, что более не вызывал у нее рвотных позывов. Она с равнодушием следила за тем, как легко снималась кожа с тела человека: достаточно подцепить ее в одном месте, а дальше просто стягивать столько, сколько пожелаешь. По большому счету, ничего сложного и довольно монотонная работа.
Когда же Болтон закончил и с животом, он отступил от креста на пару шагов назад и, глянув через плечо на нее, произнес:
— Плохой образец попался, — он опять обернулся к юноше и, поднимая свои руки и начиная ими жестикулировать, произнес. — Если бы он был покрепче и до сих пор продолжал дергаться, то можно было бы видеть, как двигаются мышцы при разных движениях, — Рамси перестал водить руками в воздухе и, расстроенно цыкнув языком, добавил: — Жаль, конечно.
Он с интересом посмотрел на Сансу и, видя, что она уже успокоилась и не пыталась отвернуть головы в сторону, а изучающе смотрела на полуосвежеванного копейщика , обратился к ней:
— Вижу, нам можно уже заканчивать, — и направился к мужчине, провожаемый взглядом дочери Старка.
Он схватил юношу за волосы и, запрокинув ему голову назад, посмотрел в лицо и сказал:
— Говори, поживешь еще или заканчиваем?
Пленный юнец приоткрыл затуманенные, осоловевшие глаза и тихо прошептал:
— Убей меня…
Бастард отпустил голову пленника и, с разочарованием произнеся “Я так и думал”, вонзил нож в его сердце, быстро оканчивая его жизнь. Понимая, что это конец, Санса устало закрыла глаза, думая о том, что скоро Рамси должен будет ее отпустить, ведь причин держать ее здесь у него более нет. Она не представляла, как сможет встать на затекших ногах и вообще найдет ли в себе силы двигаться. Толком не успев поспать, Волчица была вымотана до предела: она мучилась жаждой и голодом, вся продрогла и, как ей казалось, успела простудиться в этом сыром трюме. Прибавлялась ко всему и нещадно болящая рука…
Погрузившись в раздумья, дочка Эддарда не заметила, как Болтон подошел к ней, и с удивлением открыла от неожиданности глаза, когда он перерезал веревку на ее правой ноге, а затем и на левой. Санса с безразличием на лице проследила взглядом за тем, как Рамси отвязал ее правую руку. Отстегнув ремень и перерезав веревку на израненной руке, он подхватил ее за талию, замедляя ее падение. Поддерживаемая Болтоном Хранительница Севера опустилась на пол и, как только он отпустил ее и, все так же склоняясь к ней, отступил чуть назад, внезапно завопила:
— Подонок! — и залепила мужу звонкую пощечину да так, что его голова мотнулась вбок, а ее рука покраснела от сильного удара. Ей просто было необходимо выместить всю свою злость на ком-нибудь.
Не ожидавший такого подвоха Болтон удивленно посмотрел на Волчицу, озлобленно сощурил глаза, а затем, приложив ладонь к ударенной щеке, шутливо и чуть хмурясь, произнес:
— Стерва.
Не желая более попасть под удары Волчицы, Рамси взял со стула два плаща, подошел к ней с ними и кинул перед ней, предлагая надеть. Санса, не глядя на бастарда, подтянула к себе более легкий плащ и начала пробовать его одеть, что выходило довольно плохо: в ее распоряжении осталась лишь одна затекшая и плохо слушающаяся ее рука. Ее безуспешные попытки одеться развеселили Болтона, и он теперь стоял, усмехаясь и заинтриговано наблюдая за упертой женой. А потом неожиданно молча покинул помещение. Оставшаяся же одной Волчица едва не расплакалась от злости и своего бессилия. Она пока сумела вдеть в рукав лишь здоровую руку и теперь с наворачивающимися на глазах слезами смотрела на свою окровавленную, изрезанную ладонь. Порезы были глубокими и при малейшем движении рукой причиняли невыносимую боль. Дочка Старка вообще не могла понять, как сможет одеться с такой рукой; у нее было желание просто встать и пойти, как есть, однако ноги не слушались девушку и по-сумасшедшему гудели, не позволяя даже привстать на них. И ничего не могущая сделать Санса так и застыла на полу, устало повесив голову к себе на грудь.