Рэймидж и барабанный бой
Шрифт:
Он внезапно увидел письмо на своем столе и, когда подвесная койка качнулась, потянулся и схватил это. Письменный приказ от сэра Джона: на рассвете «Кэтлин» должна выдвинуться и занять позицию в пяти милях впереди флота. Он посмотрел на часы — было уже семь, целый час после рассвета. В этот момент стюард вошел в каюту и был тут же отослан с приказом вызвать штурмана.
Саутвик прибыл — он казался веселым, но очевидно усталым, и, видя неприветливое выражение на лице Рэймиджа, держащего письмо, сказал:
— Доброе утро, сэр. Не волнуйтесь: мы находимся на позиции.
— Но как?..
— Когда вы попали на борт, вы упоминали что-то о приказе, сэр, и поскольку вы выглядели немного… гм-м, усталым, я взял на себя смелость вынуть письмо из вашего кармана и вскрыть его после того, как вы легли спать.
— Усталым, будь я проклят! — зарычал Рэймидж. — Я был пьян.
— Вы упоминали, сэр, что адмирал надеется увидеть донов сегодня.
— Сегодня или завтра. Он думает, что если доны вышли из Картахены вовремя и попали в тот же самый шторм, их унесло еще дальше в Атлантику, чем нас, потому что они, вероятно, не могли лечь в дрейф. Они должны быть на пути назад, к Кадису, и мы пересекаем их вероятный маршрут…
— Тогда при небольшой доле удачи мы будем первыми, кто увидит их! — Перспектива ясно понравилась штурману, который погладил свой живот, как будто в ожидании доброго обеда.
— Не ошибитесь на сей раз, Саутвик. Дайте мне бумагу со стола… Спасибо. Вчера я подсчитывал это. У сэра Джона пятнадцать линейных кораблей — у испанцев двадцать семь. Семь из них несут больше пушек, чем любой из наших кораблей. Подождите, пока не увидите «Сантиссима Тринидад» — он огромен. Все это составляет в целом пятнадцать британских линейных кораблей, несущих 1 232 пушки, против двадцати семи испанских линейных кораблей, несущих 2 308. Что дает донам преимущество в 1 076 пушек. Почти вдвое больше, фактически…
— Что же, — сказал Саутвик спокойно, — значит они не превосходят нас в численности.
— Что! — взорвался Рэймидж. — Не будьте так…
Саутвик усмехнулся.
— Они должны были бы нести 3 696 пушек — не забывайте, что один англичанин равняется трем испанцам.
— Люди, а не пушки, — возразил Рэймидж. — Такое рассуждение просто смешно.
Стюард принес котелок с чаем, и Рэймидж показал жестом, чтобы тот налил чашку и Саутвику.
— Вы наполовину правы, тем не менее, — признал он. — Люди стреляют из пушек.
— Я сообразил это, когда мы взяли «Сабину» — они превосходили нас приблизительно четыре к одному, но это, кажется, вас не беспокоило.
— Это еще как меня беспокоило, положим, но… — Он вспомнил выражение лица адмирала прошлым вечером. — Но это обеспокоило сэра Джона даже больше. Фактически…
Послышался стук в двери, и вошел Джексон.
— Парус в поле зрения, сэр, по правой скуле.
Рэймидж поглядел на репетир компаса над головой
— Поднимите сигналы: «Неизвестный парус» и пеленг на него. Общий сбор, мистер Саутвик.
Саутвик последовал за Джексоном на палубе, в то время как Рэймидж поспешно умылся и оделся. К тому времени, когда он был на палубе, флаги сигнала «Неизвестный парус» и пеленга на него развевались на ветру, предупреждая флот, находящийся в пределах видимости за кормой. «Кэтлин» выполняла свою задачу — заглянуть за горизонт на пять миль дальше, словно через гигантскую подзорную трубу; сигнальные флаги играли роль оптических линз.
Джексон, взгромоздившись на мачту рядом с впередсмотрящим, крикнул:
— На палубе! Это фрегат.
— Мистер Саутвик, спустите «Неизвестный парус» и поднимите «Неизвестный парус является фрегатом».
Несколько минут спустя Джексон крикнул;
— Капитан, сэр! Это может быть «Минерва».
Это могло быть так: «Бланш» и «Минерва» были с коммодором Нельсоном. Но он не собирался рисковать: фрегат еще не видел флот с подветренной стороны и, возможно, был захвачен испанцами, которым теперь не терпелось накинуться на маленький куттер.
Еще раз знакомый барабанный бой эхом отразился от палубы «Кэтлин», и барабанщик только что засунул палочки в голенище и снимал свой барабан в потоке матросов, бегущих к орудиям, когда Джексон снова подал голос.
— Это — «Минерва» точно, сэр, и она идет под вымпелом коммодора.
— Очень хорошо. Мистер Саутвик, предупредите флот и сообщите его положение «Минерве» — я сомневаюсь, может ли он видеть их. Я спускаюсь, чтобы побриться.
К тому времени, когда Рэймидж возвратился на палубу, чувствуя себя намного более свежим, «Минерва» была достаточно близко, чтобы видеть, как волны, похожие на белые усы, разбегаются от ее форштевня. Приближаясь к куттеру, фрегат поднимался и опускался на волнах, напомнив Рэймиджу неровный полет дятла. В его туго натянутых парусах не было ни одной морщинки, но почти каждый из них был заплатан несколько раз. Парусный мастер и его помощники, должно быть, не сидели без дела. Рэймидж многое бы дал, чтобы узнать, видел ли коммодор испанский флот в море… Спустя час после того, как «Минерва» подрулила к подветренному борту «Виктори», Джексон сообщил Рэймиджу, что флагман поднял сигнал для капитана «Кэтлин». Пока он стоял в своей каюте, и стюард поспешно расправлял его мундир, поправлял галстук, и тщательно чистил его новую треуголку, Рэймидж не знал, боится он или радуется. Или коммодор полагал, что он не повиновался его приказам, и сэр Джон решил принять меры, или… ну ладно, он узнает это совсем скоро.
Все время, пока «Кэтлин» приближалась к «Виктори» и пока шлюпка везла его к флагману, Рэймидж сознательно думал о других вещах: о Джанне, о том, не слишком ли много он рассказал в официальном рапорте сэру Джону, который теперь лежал в его кармане, о том, где сейчас флот Кордовы.
Он взобрался на борт трехпалубника, ответил на приветствия, сделанные ему как командиру одного из судов Его Величества, и как раз оглядывался в поисках первого лейтенанта, когда с изумлением увидел сэра Гильберта Эллиота, идущего к нему с протянутой рукой и широкой ухмылкой на лице.
— Ну, молодой человек, не ожидали увидеть меня здесь?!
Рэймидж отдал честь и пожал руку бывшего вице-короля.
— Едва ли, сэр!
— И могли не увидеть, клянусь Богом! Мы провели последнюю ночь посреди испанского флота!
В этот момент Рэймидж увидел крохотную фигурку коммодора Нельсона, который покинул каюту адмирала и шел к ним.
— Ах! — сказал сэр Гильберт. — Мой дорогой коммодор, вы видите, кого мы имеем здесь?
— Да, действительно. Ну, мистер Рэймидж, вы, кажется, были заняты после того, как оставили нас в Бастии, а? Мы тоже. Мы эвакуировали Средиземноморье, вице-король и я. И, — добавил он почти с горечью, — теперь оно стало французским и испанским озером. Они могут кататься по нему на лодке без всякого страха.