Романовы
Шрифт:
Поначалу общество возлагало на Николая большие надежды; лучшие умы России, в том числе Пушкин, сравнивали его с Петром I. «Ничтожности... замыслов и средств» декабристов Пушкин в 1830 году противопоставлял просвещение нации, прогресс, осуществляемый «сверху»: «Правительство действует или намерено действовать в смысле европейского Просвещения. Ограждение дворянства, подавление чиновничества, новые права мещан и крепостных — вот великие предметы». По мысли поэта, «просвещённая свобода» включала сотрудничество с правительством и личную инициативу дворянства в создании гражданского общества на условиях «семейственной неприкосновенности» и «гласности», благодаря которым «образуется и уважение к личной чести гражданина и возрастает могущество общего мнения, на котором в просвещённом народе основана чистота его нравов». Так предполагалось совместить ценности западного Просвещения и либерализма с отечественной политической реальностью.
Государь
Николай Павлович был цельным человеком с твёрдыми принципами и неизменными ценностями; в нём не было очарования старшего брата — но не было и его лукавства, раздвоенности, скрываемых колебаний и недосказанности. Не обладал он и какой-то особой чёрствостью или жестокостью — мог плакать у могилы Карамзина, во время присяги наследника-цесаревича или над гробом А. X. Бенкендорфа. Но он считал своим долгом быть непримиримым ко всем, кто своевольно выходил за рамки субординации и дисциплины, а тем более действовал, по его убеждению, во вред России. Здесь он был строг и беспощаден. Столь же рьяно царь боролся со злоупотреблениями, по-видимому, веря в то, что во вверенной ему «команде» можно и должно раз и навсегда навести идеальный порядок путём назначения строгих начальников; создания новых министерств, ведомств, секретных комитетов и поддерживать его с помощью исправных слуг. Но, похоже, он не представлял себе, что это можно делать не только усилением начальственного контроля, что возможно устройство общества без повседневной и всепроникающей государственной опеки.
В 1826 году Николаем была создана Собственная Его Императорского Величества канцелярия, превращённая в особый высший орган власти, стоявший над всем государственным аппаратом и позволявший монарху контролировать его и вмешиваться в решение любых дел.
Первое отделение канцелярии стало всероссийским «отделом кадров»: здесь были сосредоточены дела по определению на службу, производству в чины, перемещению и увольнению всех чиновников империи. Сам Николай заявлял: «Я желаю знать всех моих чиновников, как я знаю всех офицеров моей армии». Он намеревался возвысить гражданскую службу до уровня военной; в 1834 году Положение о гражданских мундирах ввело единую систему мундиров всех государственных структур. Для каждого ведомства устанавливалось десять разрядов формы тёмно-зелёного или тёмно-синего цвета. Цвет мундирного прибора (воротника, обшлагов и выпушек), а также узор шитья указывали на ведомство. Ранг чиновника определялся количеством шитья. Шитые золотом и серебром мундиры были парадной формой одежды, а повседневно носились вицмундиры со скромной вышивкой, сюртуки и мундирные фраки. «Мундир иметь всем членам не военным зелёный с красным воротником и обшлагами, с шитьём по классам по воротнику, обшлагам и карманам, а председателю и по швам, а пуговицы с гербами. Вседневный мундир тот же, но с одним верхним кантом по воротнику, обшлагам и карманам» — это царская резолюция 1826 года на докладной записке государственного секретаря о назначении ему особого мундира. Неслужебные фраки император откровенно не любил, считая их признаком неблагонадёжного бездельника; «фрачник» в его глазах стоял неизмеримо ниже носителя мундира. Штатские мундиры стоили дорого, но оказались излишне вычурными и неудобными, и государь завещал сыну усовершенствовать их — что тот и исполнил. Поэтому государь вникал во всё, что касалось мундиров, формы, чинов, — сам определял цвет обшлагов, расположение шитья и прочие тонкости.
Второму отделению была поручена задача систематизации законов. Проблема давно назрела — в России со времён Соборного уложения 1649 года (на него пришлось опираться при подготовке приговора декабристам!) не существовало единого свода законов, в то время как за прошедшее время накопились тысячи правовых актов, изменявших и дополнявших законодательство. В XVIII веке безуспешно действовало до десятка кодификационных комиссий. Огромная работа под руководством М. М. Сперанского была завершена в короткий срок: появились Полное собрание законов Российской империи и включавший только действующие нормы Свод законов (издания 1832 и 1842 годов), действовавший с изменениями и дополнениями до 1917 года; Свод законов западных губерний (1830— 1840), Свод законов Остзейских губерний (1829—1854), Свод военных постановлений (1827—1839). Появился первый в России уголовный кодекс — Уложение о наказаниях уголовных.
Первого января 1839 года, в свой день рождения, Сперанский получил личное письмо Николая I: «Граф Михайло Михайлович! Постоянными трудами Вашими не преставляли Вы являть достойный пример усердия и, посвятив полезные познания Ваши на пользу отечества, приобрели право на Мою совершенную признательность. Желая вознаградить важные заслуги, оказанные Вами в различных государственных должностях, на Вас возложенных, Я указал сего числа... возвесть вас в графское достоинство». Сперанский был польщён оценкой его трудов, но в память о пережитых невзгодах выбрал для графского герба девиз Sperat in adversis («В
Третье отделение представляло собой политическую полицию со своим исполнительным аппаратом — Отдельным корпусом жандармов (две сотни офицеров и пять тысяч рядовых), части которого были размещены по жандармским округам. В сферу ведения «высшей полиции» и её начальника, близкого друга царя графа А. X. Бенкендорфа, входил широкий круг вопросов — от контрразведки до театральной цензуры и расследования должностных преступлений чиновников. Под надзор попадали прежде всего представители благородного сословия. Купечество и духовенство интересовало жандармов намного меньше; крестьяне фигурировали в донесениях ещё реже — только в отчётах о подавлении «возмущений». Бенкендорф в одном из ежегодных всеподданнейших отчётов отмечал: «...каков бы ни был государь, народ его любит, предан ему всей душой и телом... Однако же, ежели чувство сие безусловно существует собственно в народе, то не так оно является в средних и высших классах общества, особенно же в столицах; здесь уже понятия о государе основываются более на действиях его; здесь их обсуживают и нередко охуждают, и потому в этом кругу представляется источник наблюдений относительно расположения умов к высшему правительству». За литераторами, военными, чиновниками, известными своими либеральными настроениями, следили; внимание привлекали выступления и высказывания П. А. Вяземского, В. А. Жуковского, А. С. Грибоедова, Н. А. Полевого, М. П. Погодина, А. С. Пушкина. Агенты посещали дома литераторов, где собирались представители интеллигенции, перехватывали и читали их письма.
Вот поданные в 1827 году характеристики подозрительных столичных обитателей с пометками Бенкендорфа:
«1) Г.-м. Г...берг, путей сообщения. Поведения распутного, шатается по публичным местам и врёт много.
2) Г.-м. Ланской, племянник министра, либеральничает.
3) Г.-м. Великопольский — старшина игроков. — Можно б было под добрым предлогом выслать.
4) Полк. К...ов — аферист, у которого собираются распутные люди. Бывший любовник г-жи Потёмкиной.
5) Подполковник Эринациус. Поведения не трезвого, ходит по домам просить подаяние.
6) Поручик Сиринг. Дурного поведения, нищает по домам. — Обоих выслать можно на жительство на места родины с запрещением выезда, но дав содержание.
7) Поручик Голубков, человек распутный.
8) Полк. Кашинцов, аферист.
9) Поручик кн. О-ский, пьяный и отчаянный, имеет связь с многими военными. — Где служил?
10) Майор Степанов, картёжник и пьяница.
11-12) Два брата Мартыновы (Савва и Соломон) картёжники.
13) Майор Л...г, ежедневно пьян и разъезжает с публичными девками.
14) Подпоручик К***, распутный враль; на содержании у актрисы Зубовой; очень дурён. — Выслать на жительство на родину без выезда...»65
Жандармские штаб-офицеры стремились держать под контролем губернскую администрацию. Они сообщали о важных мероприятиях властей, выявляли по мере сил и способностей злоупотребления, способные поколебать общественное спокойствие, — «неприличные и дерзкие разговоры», «занятия азартною картёжною игрою», «развратную жизнь», притеснения обывателей. Они же собирали сведения о чиновниках, «отличающихся усердием по службе и нравственностью», попадавшие во всеподданнейший доклад, копии которого Николай направлял министрам, чтобы они имели в виду «кадровый резерв».
Император стремился получать полные данные о реакции разных слоёв общества на те или иные решения правительства, новые законы, события за рубежом. В конце каждого года в Третьем отделении составлялся отчёт, частью которого являлся «обзор общественного мнения» — реакции населения на важнейшие внутри- и внешнеполитические события: рекрутские наборы, начало войны с турками или денежная реформа 1839 года.
Бенкендорф не раз напоминал царю, что правительство должно отвлекать высшее общество от политических вопросов, направляя его внимание на празднества, великосветские мероприятия, культурные события. В 1828 году он докладывал, что «новости из Персии и Оттоманской империи рассеиваются перед всеобщим интересом к голосам примадонны и прекрасного Альмавивы» («Это именно то, что мне нужно», — написал государь на полях записки шефа жандармов). Жандармские офицеры также информировали начальство о светских торжествах. «К удовольствию московской публики происходят у нас бал за балом, так что целую неделю в разных домах продолжаются беспрестанно; а сие не заставляет сомневаться, что у нас и зима пройдёт так же весело, как в начале своём встречена», — доносил начальник второго округа Корпуса жандармов из Москвы.