Романовы
Шрифт:
Но все эти меры обдумывали министры, и обозначенный курс активно проводился в жизнь всего несколько месяцев.
Короткое царствование императрицы подходило к концу; на первый план неизбежно выходила проблема престолонаследия, волновавшая и окружение Екатерины, и дипломатов европейских держав.
Завещание императрицы
Часто болевшая Екатерина всё больше замыкалась в придворном кругу, где за обедом или карточной игрой выдвигались новые фавориты — молодой поляк Пётр Сапега и камергер Рейнгольд Левенвольде, — получившие за заслуги интимного свойства щедрые
Но добиться желаемого Меншикову удалось не сразу. В феврале 1727 года Екатерина ещё не допускала такой возможности и заявляла, что престол принадлежит её дочерям Анне и Елизавете. Обе цесаревны и герцог Карл Фридрих упрашивали государыню не допустить желаемого светлейшим князем поворота событий. К весне силы Екатерины были на исходе, а вокруг неё плелись нескончаемые интриги. После долгих колебаний Екатерина всё же дала Меншикову согласие. Возможно, она поняла, что это — единственно возможный вариант, или просто не смогла дальше сопротивляться напору светлейшего князя.
У Екатерины началась горячка — воспаление или, по позднейшему заключению врачей, «некакое повреждение в лёх-ком». Смертельно больная императрица (вероятно, не без влияния православных иерархов) распорядилась всех евреев «выслать вон из России за рубеж немедленно, и впредь их ни под какими образы в Россию не впускать». Но вот решение более существенных вопросов от неё уже, видимо, не зависело.
Меншиков же не выпускал из своих рук инициативу: 10 апреля он переехал в свои апартаменты Зимнего дворца, чтобы неусыпно держать ситуацию под контролем.
Вечером 6 мая вдова и преемница Петра I «с великим покоем преставилась». Могла ли так и не научившаяся грамоте Екатерина за считаные часы до смерти читать документы, утверждать завещание и миловать осуждённых? Может быть, в последние часы жизни она и пыталась что-то сделать, но было уже поздно. Сам светлейший князь после описываемых событий с присущей ему циничностью сообщил датскому послу, что Екатерина накануне смерти хотела передать престол дочерям, поскольку «её сознание в это время было не совсем ясным».
Утром следующего дня в присутствии высших чинов империи Меншиков объявил о завещании Екатерины, согласно которому престол переходил к законному наследнику Петру Алексеевичу и регентскому совету при нём, а в случае смерти Петра II до достижения совершеннолетия — к его тёткам Анне и Елизавете и сестре Наталье «с их потомствами». Этот документ из шестнадцати пунктов стал последней загадкой в не слишком длинной истории царствования Екатерины.
«1) Великий Князь Пётр Алексеевич имеет быть сукцес-сором.
2) И имянно со всеми правами и прерогативами, как мы оным владели.
3) До ... лет не имеет за юностью в правительство вступать.
4) Во время малолетства имеют администрацию вести наши обе цесаревны, герцог и прочие члены Верховнаго совета, которой обще из 9 персон состоять имеет.
5) И сим иметь
6) Множеством голосов вершить всегда и никто один повелевать не имеет и не может.
7) Великий князь имеет в совете присутствовать, а по окончании администрации ни от кого никакого ответа не требовать.
8) Ежели Великий князь без наследников преставитца, то имеет по нём цесаревна Анна с своими десцендентами, по ней цесаревна Елизавета и ея десценденты, а потом Великая княжна и ея десценденты наследовать, однакож мужеска пола наследники пред женским предпочтены быть имеют. Однакож никогда российским престолом владеть не может, которой не греческого закона, или кто уже другую корону имеет...
11) Принцессу Елизавету имеет Его любовь Герцог Шлезвиг Голштинский и бискуп Любецкой в супружество получить, и даём ей наше матернее благословение, такоже имеют наши цесаревны и правительство администрации стараться между Его любовью и одною княжною князя Меншикова супружество учинить...»15 и т. д.
Хранящийся в архиве русский текст завещания имеет дефекты и пропуски (опущен 12-й пункт; отсутствуют указание на возраст наступления совершеннолетия императора и имя жениха княжны Меншиковой). Невразумительно составлен 11 -й пункт: непонятно, идёт ли в нём речь о женитьбе на дочери Меншикова великого князя Петра Алексеевича или двоюродного брата голштинского герцога; но в таком случае последний должен был вступить в брак и с Елизаветой, и с дочерью светлейшего князя при посредничестве той же Елизаветы. Текст подписан: «Екатерина»; подпись явно сделана рукой Елизаветы, что подтверждается её сравнением с подписями цесаревны на приложенном к завещанию протоколе и на других указах.
В том же деле хранятся две копии завещания и запись канцлера Г И. Головкина о передаче им «завещательного письма» в 1730 году императрице Атше Иоанновне. Здесь же хранятся и конверты: на одном сохранилась запись генерал-прокурора Н. Ю. Трубецкого: «Взят из Иностранной коллегии 27 ноября 1741 году»; на другом, конца XVIII века, помечено: «Подлинник».
Можно предположить, что указанный текст и является подлинником, который хранился в Коллегии иностранных дел, отправлялся к императрице Анне в Измайлово, а затем вновь потребовался при воцарении Елизаветы. Но тогда как объяснить содержащиеся в нем пропуски и ошибки? С. М. Соловьёв считал вероятным версию о наличии «исправленного русского текста» завещания, который затем был «истреблён» Анной Иоанновной, ведь по нему три дочери царя Ивана Алексеевича, в том числе сама Анна, оказывались устранёнными от престолонаследия.
После переворота 1741 года императрица Елизавета пыталась выяснить у министров прежнего царствования судьбу материнского «тестамента». На допросе Остерман подтвердил, что подлинная «духовная» Екатерины была отдана Анне, но заявил, что совершенно не помнит, что потом случилось с документом. Получается, что Елизавета не считала подлинным дошедший до нас текст, который был ею же подписан и «взят из Иностранной коллегии» 27 ноября 1741 года. Возможность уничтожения подлинника исключить нельзя. Но что в таком случае являлось подлинником? В 1728 году голштинский министр Бассевич признал, что «в самой скорости помянутое завещание сочинил», но Екатерина скончалась, прежде чем его успели перевести, и поэтому текст уже задним числом подписывала Елизавета.