Рыцарь короля
Шрифт:
Маркиз сидел, непонимающе глядя на Блеза. Молчание становилось тяжелым, как свинец.
– Хм-м, - промычал де Сюрси, - так вот оно что... по-моему, ты сказал мне, что она не была твоей любовницей!
– Я сказал правду, монсеньор.
– Или эта негодница дала тебе обещание, надежду, несмотря на помолвку с де Норвилем?
– Нет.
– Тогда не понимаю...
Острые глаза внимательно исследовали лицо Блеза.
– А-а... Я понял!
– Маркиз не смог сдержать иронию.
– Это любовь, чистая любовь!.. Вот, черт возьми, незадача!
Лицо Блеза вспыхнуло от обиды.
– Называйте это так...
– произнес он.
Постепенно выражение лица маркиза изменилось. Он вздохнул - то был скорее вздох воспоминания, чем неодобрения, - и, наклонившись, похлопал молодого человека по колену.
– Не сердись... Я почти забыл об одном из немногих преимуществ молодости. Трудно в ноябре помнить об апреле...
Снова вздохнул, потом прибавил другим тоном:
– Но то, что я предположил, не должно беспокоить твою совесть ни на миг, - если, конечно, совесть не чересчур тонкая материя для нашего бесцеремонного мира...
И когда Блез взглянул на него скептически и настороженно - ничего больше не было в его взгляде, - маркиз задумчиво откинулся на спинку кресла, как человек, который тщательно подбирает слова.
– Выслушай меня внимательно, - начал он, - а потом поступай, как тебе угодно. Я искренне говорю, что не требую от тебя ничего хоть в малейшей мере бесчестного. Я не буду просить тебя шпионить за миледи Руссель или лицемерить с ней. Весь необходимый надзор за нею я обеспечу сам. А от тебя прошу только одного: когда мне удастся установить личность вражеского агента здесь, в Женеве, последуй за ним во Францию, будь то брат миледи или кто-либо другой, и сделай все возможное, чтобы его арестовать в обществе господина де Бурбона... Погоди!
– Де Сюрси жестом остановил Блеза.
– Я тебе задам один вопрос и надеюсь, что ты ответишь честно. Допустим, что все обстоит иначе: кто-то близкий тебе отправляется в Англию со срочным делом, имеющим целью разрушить королевство. Как ты думаешь, воздержится миледи Руссель от содействия его аресту из-за нежных чувств к тебе? Насколько я могу судить о ней из твоего рассказа - нет.
– Да, она не посчитается с этим, - согласился Блез.
– Однако все не так, поэтому... пусть кто-нибудь другой возьмет на себя эту миссию. Почему вы возлагаете её на меня?
– Потому что никого другого у меня нет. Я слишком стар; Пьер де ла Барр - слишком молод. Ты - единственный француз в Женеве, на которого я могу положиться.
Блез долго молчал - он не мог не признать правоту маркиза. Действительно, никого другого не было - по крайней мере никого столь же подходящего. Он чувствовал, что зажат в тиски, из которых не вырваться. От него требовали сослужить службу отечеству, поэтому любая отговорка личного характера была недопустима. И, в конце концов, вполне вероятно, что этим английским посланцем окажется вовсе не сэр Джон Руссель...
Сдаваясь, он высказал свое предположение де Сюрси.
– Конечно, - кивнул тот, - им вполне может быть один из многих - Найт, Пейс, Уингфилд. Но кто бы им ни был - ты согласен?
Блез пожал плечами. С какой стороны ни посмотришь, нет никакого выхода из этого положения - из потока, который подхватил и несет его от самого Фонтенбло.
– Хорошо!
– одобрил маркиз.
– Я и не думал, что ты любитель увильнуть. Признаюсь, твоя будущая карьера заботит меня почти так же, как политическая сторона дела; но то, что она интересует тебя меньше, чем твой долг француза, делает тебе честь.
– А вы не думаете, - вдруг вспыхнул надеждой Блез, - что мадемуазель де Руссель могла прибыть к савойскому двору и с какой-то другой целью, а не ради встречи с английским агентом? Если у неё есть сведения, нужные врагу, то могли ведь они привести её сюда. Что, если регентша ошиблась и все это дело - пустая выдумка?..
– Не исключено, - признал собеседник.
– Подождем, поглядим. Но у госпожи регентши на такие дела исключительный нюх. Я склонен полагать, что она не ошиблась... Черт возьми, это ещё что такое?
"Это" было внезапным шумом в коридоре, который сразу же рассыпался на отдельные звуки, позволяющие безошибочно распознать драку кошки с собакой, - вой, визг, лай, шипение, бешеные прыжки и броски; все это сопровождалось крайне возбужденными голосами.
– Ха-а!
– кричал кто-то.
– Даю вам фору: ставлю на него крону против вашего ливра!
– Идет!
– заорал другой.
– Если мсье Симон не отделает шавку такой величины, я землю буду есть!..
– Значит, придется тебе её есть. Вперед, Кукареку, мой храбрец! Вперед, мой маленький святой Георгий! Вот случай добыть славу...
– Вперед, мсье Симон, всем котам кот! Причеши ему ушки! Слопай его живьем!
– О, на это мало шансов! Вперед, Кукареку! Не посрами своих предков! Ага! Отлично сделано, клянусь Богом! Точный укус...
Маркиз печально улыбнулся:
– Насколько я понимаю, мсье де ла Барр снова с нами...
Блез кинулся к выходу из комнаты и распахнул дверь. В этот самый миг какой-то серый комок с визгом взметнулся в воздух, взлетел вверх по лестнице и исчез, провожаемый криками двух молодых людей, стоявших на площадке:
– Трус несчастный! Цыплячья печенка! А ну, вернись!..
– Браво, Кукареку! Мой маленький Юлий Цезарь! Мой малыш Роланд! Итак, с вас один ливр, прошу вас, господин женевец...
Однако, увидав Блеза, Пьер тут же забыл о пари и бросился ему в объятия. Потом, заметив, что на пороге стоит де Сюрси, высвободился и преклонил колено:
– Да хранит вас Бог, монсеньор! Честь имею доложить о своем возвращении. Хотел бы сообщить также, что король завершил свое путешествие из Фонтенбло и прибыл в Лион.
– Но что это за песик?
– воскликнул Блез, разглядев взъерошенного маленького спаниеля, который, прекратив преследование врага, неуклюже спускался по лестнице.
– Я его точно где-то видел... клянусь святой мессой, это же Кукареку, собачка сестрицы Рене!
– Он самый.
– Пьер отряхнул колено и ласково улыбнулся.
– Самый заветный памятный подарок от мадемуазель вашей сестры, которую я видел на прошлой неделе в Лальере.
– Ну, что я тебе говорил?
– рассмеялся маркиз.