С любовью, верой и отвагой
Шрифт:
Надежда тоже хотела пустить Адониса в галоп, но он, ошарашенный шумом и пестротой красок на зелёном поле, пошёл не вперёд, а назад, в шеренгу. Шпоры, шенкеля, повод — ничего не помогало. Тогда, выхватив из ножен саблю, Надежда со злости ударила мерина ею плашмя по крупу. Он вроде бы одумался и неспешным галопом двинулся к генералу. Все офицеры полка, включая Аркадия Суворова, терпеливо ожидали, когда корнет Александров к ним присоединится.
Затем его сиятельство громким голосом отдал свои распоряжения, объяснил последовательность всех сегодняшних эволюций, задачу каждого эскадрона и отпустил офицеров на их места. Теперь Адонис помчался к своему взводу как вихрь.
Раздалась команда: «Повзводно! Левое плечо вперёд, заезжай!» Весь полк плавно повернулся направо. Только серый мерин Надежды остался недвижим. Она снова ударила его саблей плашмя по крупу. На сей раз это возымело обратное действие. Конь снова начал пятиться, брыкаться, крутить своей вислоухой головой. Надежда крикнула старшему унтер-офицеру, чтобы он встал на её место перед взводом, а сама начала борьбу с лошадью. Генерал-лейтенант Суворов и командир второго батальона подполковник князь Щербатов, приблизившись, с интересом наблюдали за этим.
Победа осталась за Адонисом. Как только Надежда чуть-чуть отдала повод, он сделал мощный прыжок вперёд и понёс свою хозяйку через поле на дорогу, ведущую в город.
— Молодой офицер не хочет с нами учиться! — услышала Надежда напоследок насмешливый голос Аркадия Александровича.
Прискакав к эскадронной коновязи, она спрыгнула на землю, бросила повод дежурному солдату. Выхватив у него из руки кнут, она собралась отделать своего боевого друга как следует. Но, увидев, что мерин дрожит всем телом и по бокам у него бегут струйки пота, остановилась. Кто виноват в том, что лошадь из шеренги поставили на офицерское место? Зачем она вообще купила Адониса? И можно ли побить штабс-ротмистра Мальченко за его хохляцкие штучки?..
Вечером того же дня княгиня Любомирская дала бал в честь князя Италийского, графа Рымникского. Туда прибыли все офицеры Мариупольского полка и все окрестное дворянство. Было очень многолюдно и очень шумно. Прелестные польки напропалую кокетничали с мариупольцами, вальсируя по залу. Их мужья и братья сидели в буфете и за карточными столами.
Надежда, как и все одетая в бальную форму, не рискнула выйти в зал, где было много женщин. Она слонялась между буфетом и комнатой с ломберными столами. Здесь её и повстречал генерал Суворов.
— Вы не танцуете, корнет? — Он узнал молодого офицера, который утром не по своей воле покинул учения.
— Нет, ваше сиятельство. — Она вздохнула. — Сегодня у меня плохое настроение.
— Неужели из-за лошади?
— Да. Мой конь опозорил меня перед всеми командирами. Это ужасно.
— Вы придаёте этому значение? — удивился генерал.
— Конечно!
— Напрасно, мой юный друг. Завтра на манёврах все забудут об этом. Случится что-нибудь другое, более интересное. Идёмте к дамам. Будем танцевать!
— О нет, ваше сиятельство! — воскликнула она. — Только не женщины!
В её голосе было столько отчаяния, что Аркадий Суворов расхохотался.
— Ответ, достойный офицера с «Георгием»! Вы не боитесь неприятельских пуль, но боитесь женщин...
— Ещё как, ваше сиятельство! — призналась ему Надежда.
— Всё ясно! — Молодой генерал обнял её за плечи. — Я тоже был таким в шестнадцать лет... Но надо поступать смелее, мой юный друг. Поверьте мне, эти пустоголовые существа не заслуживают наших волнений и переживаний!
— Почему? — Надежда резко отстранилась от князя Италийского. — Вы плохо судите о женщинах. Так нельзя. Я не могу согласиться с вами. Женщины — прекрасны, они...
Она хотела произнести целый панегирик в честь слабого пола, но вовремя остановилась. Суворов смотрел на неё с нескрываемым интересом. Надежда смутилась:
— О женщинах, ваше сиятельство, можно говорить очень много...
— Не надо говорить, корнет. — Он по-дружески взял её за локоть. — Надо действовать. Идёмте в зал. Я помогу вам положить почин в таком серьёзном деле. Я буду вашим ходатаем. Вот увидите — ни одна из них не откажет вам...
В танцах как раз наступил перерыв: музыканты отдыхали. Дамы вернулись на свои места, обмахиваясь веерами. Кавалеры были возле них. Гул голосов заполнил зал вместо музыки. Все видели, как князь Италийский, граф Рымникский, держа за руку корнета Александрова, подвёл его к хозяйке дома, княгине Любомирской.
— Рекомендую вам, княгиня, моего юного друга. Займитесь его воспитанием! — Генерал с улыбкой поклонился красавице и чуть тише добавил: — A la vue de ses fraiches couleurs vous pouvez bien deviner qu ii n’a pas encore perdu sa virginit'e... [40]
40
Судя по его румянцу, вы легко можете догадаться, что он ещё нс потерял невинности... (фр.).
Любомирская усмехнулась и легонько ударила Суворова по обшлагу мундира сложенным веером:
— Вы слишком добры к молодым офицерам, князь. У меня нет ни одного свободного танца. Разве что мазурка, обещанная вам...
— Конечно, моя дорогая. Буду весьма признателен... — Генерал ещё ниже поклонился своей пассии и ушёл из зала.
Надежде мазурка всегда нравилась. Она лихо провела партнёршу через все фигуры этого танца и сама хорошо танцевала.
Опираясь на её крепкую руку, Любомирская изредка поглядывала на молодого кавалера. Было что-то самобытное, непохожее на других в правильных чертах его смуглого лица.
После мазурки Надежда уехала домой. Учения продолжались, и ей нужно было найти какой-то выход с Адонисом. Она собиралась поменяться лошадьми со взводным унтер-офицером. Но ничего этого делать не пришлось. Рано поутру её разбудил денщик подполковника князя Щербатова. Он привёл ей заводную лошадь командира батальона — красивого жеребца по кличке Буян — и сказал, что так распорядились его высокоблагородие до конца манёвров.
Два часа Надежда носилась по полю на чужой лошади с докукинским взводом. Всё получалось у неё самым лучшим образом. Перед завершающей атакой на предполагаемого неприятеля майор Дымчевич отрядил её с рапортом к командиру дивизии. Остановив коня в нескольких шагах от Суворова, Надежда приложила два пальца правой руки к козырьку кивера и сообщила о готовности второго батальона. Генерал, приняв рапорт, повернул свою лошадь боком к лошади корнета. Их колени соприкоснулись. Надежда опять увидела красивое лицо князя Италийского очень близко от себя.