Саламина

Кент Рокуэлл

XXI

Саламина

Тридцатью милями дальше, за Уманаком, в глубине Уманак-фьорда стоит маленький поселок Икерасак. Как большая часть поселков в округе, Икерасак расположен на острове и, подобно Уманаку, лежит в тени горного пика, вроде Уманакского, но поменьше. Маленький поселок, маленький пик; здесь правил, как король, маленький человек. Королем может быть совсем маленький человек, потому что преклонение вызывает королевский титул — всем американцам это известно, так как они отводят газетные шапки самым незначительным величествам.

Этот маленький человек благодаря своему острому уму, охотничьей ловкости и умению править собаками, благодаря власти, которой он пользовался как начальник отдаленного торгового пункта, своему королевскому гостеприимству, дружелюбному обращению с людьми и щедрости и благодаря собственному убеждению, что играло не последнюю роль, в своем происхождении от викингов — этот человек был почти настоящим королем. Происхождение его, от кого бы он ни происходил, имело значение. Мужчины из этой династии стояли у власти, девушки благодаря красоте и душевным качествам вступали в связи с видными датчанами. Их остролицые потомки сейчас составляют местную аристократию округа. Мы говорим, кровь много значит, но убеждение, что она много значит, имеет большее значение. И это убеждение маленького короля полукровки наконец в старости окрепло так, что он поднял норвежский флаг над крепостными валами своего замка со стенами из дерна. Сумасшедший? Да, немножко. Но как ни суди, это было очаровательное безумие. И хотя реквизиция властью короля королевских складов (складов датского короля) привела в конце концов к потере трона, он продолжал жить, окруженный до самой смерти любовью и почетом. Память о дяде Енсе будет жить долго.

Еще важнее происхождения дяди Енса было то, что он играл на скрипке и играл хорошо, что он исполнял песни Шумана и немецкие народные песни и менуэт Бетховена, что у него дома стоял хороший старый кабинетный рояль, и дядя Енс немного играл и на нем, что он был тонким ценителем искусства. Это чувствовалось сразу, когда вы встречались с ним, разговаривали с ним, бывали у него дома в гостях. Короче говоря, он был джентльменом в самом настоящем смысле этого слова. И когда маленькая племянница его жены, Саламина, приехала к нему в гости из Караяка, поселка в глубине фьорда, она попала в более совершенную обстановку, чем ее домашняя — в общем хорошая, но бедная.

Маленькая Саламина сама происходила из семьи, какая даже в Гренландии считается хорошей. Она была дальней родственницей дяди Енса, дочерью человека, бывшего одновременно хорошим охотником и помощником пастора (редкое явление). Семья ее принадлежала к той счастливой части населения, которая, живя в отдаленных пунктах, смогла усвоить некоторые хорошие стороны датской культуры, не став жертвой пороков метрополии. Все это действительно много значит. Еще большее значение имело то, что у отца Саламины ненадежные средства к жизни, добываемые охотой, подкреплялись небольшим, но твердым окладом школьного учителя: Саламина ела досыта. Крепкая и сильная девочка переходила от игры в домашнее хозяйство с изготовлением пирогов из песка к беготне с мальчишками и командованию ими. Она была настоящим сорванцом, стреляла из лука в северных овсянок, подползая к ним, когда они перелетали с одного валуна на другой, стреляла, промахивалась и снова стреляла. Саламина лазала по скалам и бродила по горам. Как и другие гренландские дети, она вела свободную, ничем не стесненную жизнь. Случалось, набивала себе шишки, но не плакала. Так полагается в спартанской Гренландии. Она работала. Зимним утром, холодным и темным, мать расталкивала ее и, прерывая сны, будила:

— Вставай, вставай, растапливай печь!

Саламина встает, босая, позевывает. Ей десять лет.

Одетая как мальчик — в кожаные штаны и анорак, — она сопровождала мать в горы, где собирала в кустарниках хворост, тащила домой вязанки, шатаясь под их тяжестью. Это ежедневная работа в течение всего лета и ранней осени. А когда выпадал снег и белые куропатки в поисках пищи спускались с гор, Саламина брала отцовское ружье и в мужских штанах ходила на холмы охотиться. Да, она умела стрелять: убивала чаек, куропаток. Она даже застрелила нескольких тюленей — только на льду. Однажды Саламина попробовала плавать в каяке: уселась в него, ее оттолкнули от берега. И тут, в панике бросив весло, начала кричать, схватилась за края кокпита и опрокинулась. Она все же была девочкой, хотя и носила брюки. С собаками Саламина управлялась хорошо и в светлые дни в конце зимы правила санями наравне с самыми искусными мужчинами.

Поездки в Икерасак всегда доставляли ей большое удовольствие. Большей частью они ездили туда в зимнее время, бесшумно скользя по гладкой, покрытой снегом поверхности замерзшего фьорда, на запад по слепящей глаза солнечной дорожке. Езда на санях! Весь мир сверкал белизной, небо было такое синее, такое прекрасное! А когда приезжали на место, то попадали в чудесный, просторный пятикомнатный дом из дерна со множеством вещей внутри! И дядя Енс, и Николена! Они обожали ее.

Енс наплодил множество сыновей и дочерей, в доме всегда было полно детей. Саламина, которая была младше их всех, стала общей любимицей. Шоколад дяди Енса, которым ребенок пачкал себе рот, стирала мокрой тряпочкой Николена. Это была ее обязанность — исправлять балованного ребенка. Важная дама! Она следила за тем, чтобы все шло по правилам: работать, ходить в чистом платье; вечером быть дома, не шляться, не флиртовать. Шоколад вытирался не только с губ. Один раз девочка, не довольствуясь тем, что съела, засунула шоколад за высокое голенище камика и побежала играть. День был жаркий, во время игры она совсем забыла про контрабанду в камике. Когда Саламина разделась перед сном, на ее голую ногу стоило посмотреть.

По мере того как Саламина подрастала, переходя от детства к девичеству, она все чаще и дольше жила в этом доме как член семьи, помогая по хозяйству. Их образ жизни стал ее собственным. Сноровка и взгляды Николены, ее требования совершенства во всех хозяйственных делах перешли к девочке и сохранились у нее на всю жизнь.

Можно сказать, что Николена обучала ее только читать и писать, этим мальчишеским занятиям, все же остальные знания Саламина впитала незаметно. Знания приобретаются легко, если отсутствует принуждение. Они усваиваются, как пища, как материнское молоко, в меру способности или потребности ребенка. Знания приходят сами собой, как чувство равновесия, как умение говорить. Все то, о чем мы пишем книги, о чем говорится в книгах, о чем умалчивают в книгах, советы девочкам, советы мальчикам, советы новобрачным, советы, советы — все это гренландский ребенок просто узнает сам походя. Какие мы, оказывается, дураки! Семья живет в одной комнате. Жизнь, можно сказать, как на ладони. Тот, кто живет в таких условиях, узнает жизнь. Знание ее будет расти с ним вместе. Гренландский ребенок воспитывается на действительности и на ней строит свои игры. Какому ребенку понадобится кукла, если есть младенец, с которым можно играть в дочки-матери? Саламина растила свою маленькую сестру, когда та появилась на свет, одевала ее, раздевала, таскала на руках. А будь это кукла, она бы давно уже надоела Саламине или же от долговременного употребления у куклы отломались бы в суставах ноги или приклеенная голова. Младенец подрос и стал подругой в играх.

Саламина любила сестричку, все ее любили. С каждым годом сестра становилась красивее, все знали ее, все говорили о том, какой она будет красавицей, когда вырастет. Она росла так быстро, годы летели! Скоро уже ей исполнится девять лет. А какой аппетит у растущих детей, хороших, здоровых растущих детей! Она наедалась дома досыта тюленьим мясом, потом отправлялась к соседям и там снова ела кашу; соседи были добрые люди и много с ней возились. Они часто варили кастрюлю каши из овсяной муки, и Иов, съев свою порцию, постоянно оставлял тарелку с ложкой. (Бедный Иов! Он все болел и умер внезапно. Доктор сказал, что от туберкулеза.)

И на той самой постели, на которой Саламина родилась, на общей постели семьи, умерла ее маленькая сестра. Сказали, от туберкулеза. В Гренландии дети растут со смертью в груди. [16]

Саламине было только двадцать лет, когда умер ее отец; в том же году умерла и мать. Как будто они слишком привыкли жить вместе, чтобы вынести разлуку. Пройдя всю жизнь рука об руку, они разделили и общую болезнь — туберкулез.

Брат Саламины был уже женат и давно переехал в Икерасак! Теперь и Саламина отправилась жить к дяде Енсу и Николене. И было во всех отношениях очень хорошо, когда она, сблизившись со своим двоюродным братом Фредериком, вышла за него замуж, став таким образом по-настоящему членом семьи.

16

В результате плохих жилищных условий и плохого питания туберкулез очень распространен среди гренландцев. Около двух третей коек в больницах острова занято туберкулезными больными. Опустошительны эпидемии и других болезней. Так, в 1949 г. эпидемия оспы охватила 5000 человек, умерло 250 человек.

Еще совсем недавно смертность эскимосов в Гренландии достигала в среднем в год 40 человек на 1000 жителей. В связи со строительством новых больниц, туберкулезного санатория, проведения почти поголовного медицинского обслуживания, вакцинации туберкулезных больных в 1947–1951 гг. она сократилась до 28 человек на тысячу, а к 1954 г. до 17 человек. Это, как и ряд других улучшений быта гренландцев, достигнуто в результате роста политической активности эскимосов, отстаивающих свои права.

Дядя Енс был не таков, чтобы пренебрегать образованием детей. Культурный уровень и европейские связи семьи определили его склонности. Естественно, он хотел, чтобы сыновья его шли по тому же пути. В этом состоит прогресс, так говорят им в Гренландии. И благосклонная администрация содействует прогрессу, открывая училища и средние школы, где из первоклассных охотников готовят третьесортных служащих и ленивых помощников пастора.

Возникает подозрение, что доходы людей этого класса, от мелких служащих до банкиров, представляют собой результат божественной справедливости, вознаграждающей их за то, на что обрекло их безумие общества. Как бы там ни было — вот вам Фредерик, служащий в Уманаке, с обеспеченным на всю жизнь местом и твердым окладом, с ним его жена, Саламина. Они вступают в жизнь, устраиваются. Он уравновешенный, спокойный человек.