Сальватор
Шрифт:
– Так звали ее мать, – прошептал генерал, находясь в состоянии сильнейшего волнения.
– Датировано это письмо, – продолжал Сальватор, делая вид, что не замечает волнения своего собеседника, – 28 октября 1812 года. Вы согласны с датой и с теми словами, что я привел?
– Да, дата точна, слова подлинны.
– К тому же, если бы у нас возникли в этом сомнения, – продолжил Сальватор, – мы могли бы просто убедиться, ваш ли это почерк.
И Сальватор вынул из кармана какое-то письмо и протянул его генералу.
Генерал быстро развернул письмо, прочитал и тут, словно его вдруг покинули силы, зарыдал.
Господин Сарранти и Сальватор молчали, давая генералу возможность выплакаться.
Через несколько минут Сальватор снова заговорил:
– Теперь, после того, как я убедил вас в том, что никакой ошибки тут нет, могу сказать вам всю правду. Ваша дочь жива, генерал.
Генерал от удивления вскрикнул.
– Она жива?! – сказал он. – Вы в этом уверены?
– Три дня тому назад я получил от нее известие, – просто ответил Сальватор.
– Она жива! – вскричал генерал. – Где же она?
– Подождите секундочку, – произнес Сальватор с улыбкой и тронул рукой локоть господина Лебатара де Премона. – Прежде чем я скажу вам, где она находится, позвольте мне рассказать вам, или скорее напомнить вам одну историю.
– О, говорите же! – сказал генерал. – Но только не заставляйте меня ждать бесконечно.
– Я скажу только то, что действительно необходимо, – ответил на это Сальватор.
– Да-да, говорите.
– Вы помните о ночи 21 мая?
– Еще бы не помнить! – воскликнул генерал, протянув руку Сальватору. – Конечно же, помню! Именно той ночью я имел счастье познакомиться с вами, друг мой!
– А помните ли вы, генерал, о том, что, отправившись на поиски доказательств невиновности мсье Сарранти в парк замка Вири, мы вырвали из рук одного негодяя некую девушку, которую тот похитил и которую мы с вами возвратили ее жениху?
– О, ну конечно же, помню! Этого негодяя звали Лореданом де Вальженезом, он опозорил имя своего отца. Девушку звали Миной, точно так же, как и мою дочь. А молодого человека, ее жениха, звали Жюстеном. Видите, я ничего не забыл.
– Так вот, генерал, – сказал Сальватор. – Вспомните-ка об одной детали той ночи. Возможно, она является самым главным элементом истории этих молодых людей. И тогда у меня к вам не будет больше никаких вопросов.
– Я помню, – сказал генерал, – что ее нашел, приютил и воспитал некий учитель, что потом она была похищена господином де Вальженезом из пансионата, находящегося в Версале. Вы об этом меня спрашиваете?
– Нет, генерал, это все часть истории, факты, как они есть. Я же спрашиваю вас, помните ли вы одну деталь, которая, по-моему, и является моралью всей этой истории. Прошу вас поэтому покопаться в памяти.
– Не знаю, что вы имеете в виду, друг мой.
– Тогда я вам подскажу. Что сталось с этими молодыми людьми?
– Они уехали за границу.
– Отлично. Они действительно уехали. И деньги на отъезд и проживание этим молодым людям дали вы.
– Не будем об этом, друг мой.
– Будь по-вашему, не будем об этом. Но это поможет нам подойти к одной важной подробности. «Меня удерживает одна мысль, – сказал я вам в момент отъезда молодых людей. – Когда-нибудь станут известны имена родителей девушки. И если они будут людьми благородными, богатыми и влиятельными, не ополчатся ли они против Жюстена?» Вы тогда мне на это ответили…
– Я ответил вам, – живо перебил его генерал, – что родители девушки не должны ни в чем обвинять человека, который приютил ребенка, покинутого родителями, который воспитал ее как сестру, который сначала спас ее от нищеты, а потом от бесчестия.
– А я добавил тогда, генерал, если помните: «А будь вы на месте отца этой девушки?» Генерал вздрогнул. Только теперь он увидел то, о чем до сих пор только догадывался.
– Договаривайте, – сказал генерал.
– Итак, – продолжил Сальватор, – если бы за время вашего отсутствия ваше дитя подверглось тем опасностям, которые пришлось испытать невесте Жюстена, простили бы вы человека, который вдали от вас заботился о судьбе вашей дочери?
– Не только, друг мой. Я принял бы его с распростертыми объятиями в качестве супруга моей дочери. Так я вам на это ответил, а кроме того, я считал бы его своим спасителем.
– Действительно, вы сказали именно так, генерал. Но можете ли вы повторить эти слова сегодня, если я скажу вам: генерал, речь идет о вашем ребенке?
– Друг мой, – торжественно произнес генерал. – Я клялся в верности императору, то есть принес клятву жить и умереть за него. Умереть я не смог и теперь живу для его сына.
– Но кроме этого, генерал, – сказал Сальватор, – живите и ради своей дочери, ведь это ее спас в свое время Жюстен.
– Как?! – воскликнул генерал. – Значит, эта красивая девушка, которую мне удалось увидеть мельком в ночь на 21 мая, была?..
– Вашей дочерью, генерал, – произнес Сальватор.
– Дочь! Дочь! – вскричал генерал, упиваясь свалившимся на него счастьем.
– О, друг мой! – сказал Сарранти, взяв генерала за руку и пожимая его ладонь в знак того, что он разделяет его счастье.
– Но, друг мой, – сказал генерал, не осмеливаясь поверить в столь добрую весть, – дайте мне доказательства! Что поделаешь! Человек не может так быстро привыкнуть к тому, что он счастлив. Почему вы так уверены в ваших предположениях? Нет, скорее в том, что выговорите?
– Понимаю, – улыбнулся Сальватор. – Вы хотите, чтобы я вас в этом убедил.
– Но если вы сами в этом убеждены, почему вы ждали вплоть до сегодняшнего дня?
– Потому что сам хотел снять все последние сомнения. Лучше было, по-моему, подождать, чем разрывать вам сердце ложным известием, не так ли? Как только у меня выдалось свободное время, я съездил в Руан. Там я стал искать кюре деревни Буй. Он уже умер. Но его служанка рассказала мне о том, что за несколько дней до этого некий господин, в котором под партикулярным платьем угадывалась военная выправка, прибыл из Парижа и спрашивал господина кюре или кого-нибудь, кто мог бы рассказать ему, что сталось с девочкой, которая была найдена и выращена в деревне, но которая пропала оттуда лет пять или шесть тому назад. Я сразу же догадался, что этим господином были вы, генерал, и что ваши поиски оказались безрезультатными.