Сальватор
Шрифт:
– Довольно! – сказала госпожа де Моранд. – Убирайтесь отсюда, я не желаю вас больше видеть! Вот ваши восемьдесят пять луидоров, – добавила она, доставая из шифоньера стопку золотых. – Чтобы завтра утром духу вашего здесь не было!
– Но, мадам, – произнесла горничная, повысив голос, – когда людей увольняют, им по крайней мере говорят причину увольнения.
– Я не желаю объясняться с вами на этот счет. Берите деньги и ступайте прочь!
– Хорошо, мадам, – сказала камеристка, беря стопку золотых монет и посмотрев на госпожу де
– Господин де Моранд скажет вам то же самое, – сурово произнесла молодая женщина. – А теперь подите прочь.
Тон, которым госпожа де Моранд произнесла эти слова, жест, которым она их сопроводила, делали бесполезными все дальнейшие споры. Мадемуазель Натали поэтому ушла, яростно хлопнув дверью.
Оставшись одна, госпожа де Моранд разделась и быстро легла в постель, охваченная тысячами переживаний, которые столь же легко понять, сколь и трудно описать.
Прошло всего пять минут, как послышался осторожный стук в дверь.
Она невольно вздрогнула. Инстинктивно загасила свечу, и очаровательная комната, которую мы вам уже описывали, оказалась освещенной одной только лампой оранжереи, которая проливала свой мягкий свет через богемское стекло колпака.
Кто же это мог стучаться к ней в столь поздний час?
Это не могла быть горничная: вряд ли она позволила бы себе такую наглость.
Это не мог быть и Жан Робер: никогда еще, во всяком случае ночью, он не приходил сюда, в эту комнату, которая находилась рядом с комнатой, где стояла супружеская кровать.
Это не мог быть и господин де Моранд: в этом отношении он был столь же деликатен, как и Жан Робер: позднее двух ночи он ни разу еще не наведывался в эту комнату после той ночи, когда он пришел дать жене дружеский совет не доверять монсеньору Колетти и господину де Вальженезу.
Так, значит, это был господин де Вальженез?
При этой мысли молодая женщина задрожала всем телом. У нее не было даже сил, чтобы ответить.
К счастью, за дверью послышался хорошо знакомый голос того, кто в нее стучал. Это ее успокоило.
– Это я, – произнес мужчина за дверью.
Госпожа де Моранд узнала голос мужа.
– Войдите, – ответила она, полностью успокоившись и почти с радостью.
Господин де Моранд вошел в комнату. В руке у него была погасшая свеча. Он направился прямо к кровати жены.
Затем, взяв ее руку и поцеловав, он произнес:
– Простите меня за столь поздний визит, но я только что узнал о вашем возвращении и о той потере, которую вы понесли в связи со смертью вашей тетушки. Поэтому я и пришел, чтобы выразить вам мое соболезнование.
– Благодарю вас, мсье, – сказала молодая женщина, удивленная этим ночным визитом и стараясь угадать, какова была его истинная цель. – Но, – продолжила она после некоторой паузы, смущенная возрастающей снисходительностью мужа. – Неужели вы пришли только затем, чтобы высказать мне эти слова?
– Нет, Лидия, мне еще многое надо вам сказать.
Госпожа де Моранд взглянула на мужа с некоторым беспокойством.
Это беспокойство не ускользнуло от взгляда банкира. Стараясь успокоить жену, он улыбнулся.
– Прежде всего я хотел попросить у вас огня, – сказал он.
– Что? Огня? – произнесла удивленно молодая женщина.
– Ну да! Вы ведь видите, что моя свеча погасла.
– А зачем вам вдруг понадобилась свеча, мсье? Разве здесь не достаточно света для того, чтобы мы могли поговорить?
– Достаточно. Но прежде чем начать разговор, мне надо заняться важными поисками.
– Важными поисками? – повторила госпожа де Моранд с вопросительной интонацией в голосе.
– Вы уже, наверное, слышали, дорогая Лидия, в дороге или здесь, дома, о том, что я был назначен министром финансов?
– Да, мсье, и я искренне вас с этим поздравляю.
– Честно говоря, дорогой друг, поздравлять не с чем. Но я пришел к вам в столь поздний час вовсе не для того, чтобы сообщить эту новость. Итак, я министр финансов. А министр без портфеля – это почти то же самое, что министр финансов без финансов. А я, дорогой друг, только что потерял свой портфель.
– Не понимаю, – сказала госпожа де Моранд, которая и на самом деле не могла понять, куда это клонит муж.
– Все очень просто, – снова заговорил господин де Моранд. – Я шел к вам для того, чтобы поговорить, как уже имел честь вам сказать. Поднимаюсь спокойно по лестнице, держа в одной руке свечу и прижав другой рукой портфель к телу, но тут вдруг из вашей комнаты вылетает какой-то человек и толкает меня. Да так сильно, что портфель выскакивает из-под локтя, а свеча гаснет. Вот поэтому-то я и прошу вашего разрешения зажечь свечу и пойти поискать министерский портфель.
– Но, – спросила с некоторым смущением госпожа де Моранд, – кто же это был?
– Не знаю. Во всяком случае, я собрался было наказать его за эту грубость, – ответил банкир. – Поскольку вначале мне показалось, что это был вор. Но потом я передумал, поскольку мне пришла в голову мысль о том, что он приходил к вам. Вот я и пришел спросить, кто же это был, для того, чтобы завтра проучить грубияна.
– Так вы узнали этого человека? – пробормотала госпожа де Моранд.
– Да. Так мне, по крайней мере, кажется.
– И… и… кто же он, смею спросить?
Вопрос затух на губах молодой женщины. Она задрожала от страха при мысли о том, что муж встретился с Жаном Робером.
– Конечно, вы имеете полное право спросить меня об этом, – ответил господин де Моранд. – Хотя мне кажется, что вы сами хотите сообщить мне его имя. Это был не кто иной, как господин де Вальженез.
– Господин де Вальженез! – повторила молодая женщина.
– Собственной персоной, – сказал господин де Моранд. – А теперь, дорогая Лидия, вы позволите мне зажечь свечу?