Сальватор
Шрифт:
– Не думаю, мсье. Наш друг, как нам кажется, принял решение и не отступится от него.
– Не могли бы вы оказать мне услугу, господа?
– С превеликим удовольствием, – в один голос ответили молодые люди.
– Не ходите к господину де Вальженезу до тех пор, пока я не увижусь с господином Жаном Робером. Подождите, когда он после встречи со мной не переговорит с вами.
– Мсье, это настолько противоречит тому, что попросил нас сделать наш друг, что мы, честно говоря, не знаем…
– Это все займет не более двух часов.
– Иногда два часа могут иметь очень большое значение… Они дают инициативу.
– Уверяю вас, господа, что ваш друг не будет на вас сердиться. Напротив, он будет признателен вам за эту задержку.
– Вы уверены в этом?
– Даю вам слово чести.
Молодые люди переглянулись.
Затем Петрюс сказал:
– А почему бы вам, мсье, не подняться сейчас же к Жану Роберу и не поговорить?
Господин де Моранд достал свои часы.
– Потому что сейчас уже без десяти минут девять, а ровно в девять я должен быть в Тюильри. Я еще не так давно стал министром, чтобы заставлять короля ждать.
– Тогда позвольте нам вернуться и предупредить нашего друга об этих изменениях?
– Нет, господа, умоляю вас не делать этого. Намерения господина Жана Робера должны измениться только после нашего с ним разговора. Но прошу вас быть у него в одиннадцать часов.
– Однако… – произнес Людовик.
– Предположим, – сказал господин де Моранд, – что господина де Вальженеза вы не застали дома. Ваш друг ведь не станет винить в этой задержке вас?
– Друг мой, – сказал Петрюс, – если такой человек, как господин де Моранд, говорит нам, что не допустит нашего позора, мы можем, как мне лично по крайней мере кажется, вполне положиться на его слово.
Затем он поклонился банкиру-министру.
– В одиннадцать часов мы будем у нашего друга, мсье, – добавил он. – А до того времени мы не станем предпринимать ничего, что может помешать вашим намерениям.
И, снова поклонившись, молодые люди показали господину де Моранду, что не намерены долго стоять посреди улицы.
Господин де Моранд быстро сел в карету и велел поскорее доставить его в Тюильри.
А молодые люди вошли в кафе «Демаре» и заказали себе завтрак, стараясь с пользой провести свободное время, которое выдалось у них из-за господина де Моранда.
А тем временем слуга Жана Робера вручил хозяину визитную карточку министра, не забыв, конечно же, добавить, что министр после того, как увидится с королем, заедет к поэту.
Жан Робер заставил слугу дважды повторить то, что ему было велено передать, потом взял визитную карточку, прочел ее и невольно нахмурил брови. Не потому что он испугался этого визита: наш молодой друг шпагой владел ничуть не хуже, чем пером, а потому что его беспокоила неизвестность.
Зачем мог приезжать к нему в восемь часов утра господин де Моранд? Ведь хотя в это время банкиры и министры уже на ногах, поэты обычно спят!
К счастью, ждать долго ему не пришлось. Поскольку ровно в десять раздался звонок в дверь, а спустя две секунды слуга ввел в комнату господина де Моранда.
Жан Робер встал.
– Прошу вас простить меня, мсье, – сказал он. – Вы оказали мне честь своим посещением в половине девятого утра…
– А вы не смогли принять меня, мсье, – ответил господин де Моранд. – Что ж, в этом нет ничего удивительного: вы были заняты беседой с господином Людовиком и господином Петрюсом. У нас, людей, работающих с финансами, есть поговорка: «Дело прежде удовольствий». Вы отсрочили удовольствие, которое доставляет мне встреча с вами, мсье, а удовольствие от этого не стало меньшим.
Эти слова вполне могли быть как насмешкой, так и вежливой формой выражения. Еще не решив, как к ним отнестись, Жан Робер предложил господину де Моранду сесть.
Господин де Моранд уселся в кресло и сделал знак Жану Роберу сесть рядом.
– Мой визит вас, кажется, удивляет, мсье, – сказал банкир.
– Мсье, – ответил Жан Робер, – он столь почетен для меня, что я…
Банкир прервал его.
– Хорошо, – сказал он. – А вот меня удивляет то, что я не мог нанести его вам раньше. Но что поделаешь! Мы, финансисты, сама неблагодарность. Мы, уйдя с головой в работу, забываем о людях, которые дают нам возможность приятно отдохнуть. Другими словами, мсье, я со стыдом вынужден признать, что впервые после вашего визита ко мне на улицу Лаффит я наношу вам ответный визит.
– Мсье, – пробормотал Жан Робер, смутившись от слов банкира и не будучи в состоянии понять, куда тот клонит.
– Что случилось? – продолжал господин де Моранд. – Почему вы пытаетесь благодарить меня вместо того, чтобы высказать мне вполне заслуженный упрек? Вы говорите сейчас со мной, извините за эти финансовые термины, как с кредитором, вместо того, чтобы говорить со мной, как с вашим должником. Вы ведь неоднократно бываете в моем доме, что я и сказал вчера вечером госпоже де Моранд после того, как вы ее покинули.
«А! Теперь все ясно! – подумал Жан Робер. – Он видел, как я вчера поздно вечером выходил из его особняка. И теперь он пришел узнать причину столь позднего моего визита».
– Госпожа де Моранд, – продолжал банкир, делая вид, что не понимает мысли Жана Робера, – испытывает к вам самые нежные чувства.
– Мсье!..
– Она любит вас, как брата.
Господин де Моранд сделал ударение на последнем слове.
– Но меня удивляет и одновременно огорчает, – продолжал он, – что ей никак не удается внушить вам хотя бы некоторую часть той привязанности ко мне, которую испытывает она к вам.
– Мсье, – поспешил вставить Жан Робер, удивленный тем оборотом, который принял их разговор, и не имея возможности понять, почему так произошло, – у нас с вами столь разные профессии, что это мешает мне…
– Быть моим другом? – прервал его господин де Моранд. – Вы, значит, предполагаете, дорогой мой поэт, что работа в банке отнимает у человека разум? Полагаете, как и все те люди, которые в финансовой игре знают только одни потери, считают, что банкиры все дураки или…
– О мсье! – вскричал поэт. – Я очень далек от подобных предположений!