Сальватор
Шрифт:
– Самое прямое, и сейчас вы в этом убедитесь. На днях были получены известия о битве в Наваринской бухте.
– Да, но…
– Подождите. Завтра палата должна будет заняться рассмотрением положения в Турции и Греции, о чем она, к сожалению, забыла из-за выборов.
– Помнится, кто-то записался для выступления по этому вопросу.
– Так вот: я прошу вас тоже выступить.
– Да куда же это, черт возьми, вы клоните? – спросил молодой пэр и нахально рассмеялся в лицо банкиру.
Тот же, снова сделав вид, что не замечает столь наглого и вызывающего поведения, продолжил серьезно и спокойно:
– Греческий вопрос имеет очень большое значение и вызывает самый живой интерес. Его надо рассмотреть со всех сторон. На нем можно заработать политический капитал.
И я уверен в том, что, если вы немного постараетесь, вы воспользуетесь возможностью произнести великолепную речь. Вы меня понимаете?
– Признаюсь, менее, чем когда-либо.
– Значит, мне нужно вам все объяснить?
– Да, объясните.
– Так вот, дорогой мсье де Вальженез, я являюсь горячим сторонником греков. Я даже кое-что иногда пишу по этому поводу. Вы еще не определились, какую в этом вопросе вам следует занять позицию. Поэтому примите сторону турок и обрушьтесь с критикой на сторонников греков. Короче говоря, затронув вопрос о турках и греках, найдите возможность оскорбить меня лично, так, чтобы у меня был повод принародно потребовать от вас удовлетворения. Теперь, надеюсь, вам ясно?
– О, совершенно ясно! И сколь бы ни был живописен этот способ, я с радостью принимаю его, поскольку он вас устраивает.
– Значит, до завтра, мсье. После заседания палаты я буду иметь честь прислать к вам моих секундантов.
– Но зачем же ждать до завтра? Сейчас еще нет и часа. У меня есть еще время поехать в палату пэров и выступить сегодня же.
– Я не смел предложить вам это из опасения нарушить ваши планы на сегодняшний день.
– Ба! Вы очень со мной любезны!
– Не очень, поскольку с радостью принимаю ваше предложение, – поторопился сказать господин де Моранд с поклоном. – Но тогда вам следует поспешить.
– Мне потребуется времени ровно столько, сколько необходимо, чтобы заложить карету.
– В этом случае вас может опередить кто-то другой. Слово предоставляется по очереди. Если вы будете ждать, пока заложат вашу карету, потеряете целых четверть часа.
– А что остается делать? Вы ведь не хотите предложить мне пойти в Люксембургский дворец пешком, не так ли? Конечно, если ваша карета стоит внизу и вы предложите мне поехать в ней…
– Я как раз собирался предложить вам это, – сказал господин де Моранд.
– Я с благодарностью принимаю ваше предложение, – сказал господин де Вальженез.
Мужчины, которые только что договорились о том, что завтра постараются заколоть друг друга, вышли из дома, если можно так выразиться, рука об руку, словно два старинных приятеля.
На улице господин де Моранд повстречался, как и утром, с Камилом де Розаном.
Креол только что вылез из кареты.
– Уже во второй раз и почти на том же самом месте я имею удовольствие встретиться с вами, – сказал господин де Моранд.
– Я, следовательно, тоже, – ответил Камил. – Такие случайности постоянно имеют место в нашей жизни. И Мольер на этот счет сказал, если не ошибаюсь:
В этом месте я счастлив, и т. д. и т. п.– Если вам нужно что-то сказать господину де Вальженезу, – произнес банкир, – прошу вас быть кратким, поскольку он подтвердит, что сейчас очень торопится.
– Неужели вы приехали ко мне, дорогой друг? – спросил Лоредан, протянув Камилу руку.
– Конечно, – покраснев, произнес креол.
– В таком случае вам не повезло: меня дома нет, я уже уехал, – сказал Лоредан, усаживаясь в карету господина де Моранда. – Но вы можете войти в дом: сестра уже встала и, я полагаю, будет рада увидеться с вами. Посему прощайте, или, вернее, до свиданья!
И карета умчалась.
Спустя десять минут господин де Вальженез вошел в помещение палаты пэров и попросил дать ему слово.
Глава CXXIX
О речи господина де Вальженеза в палате пэров и о том, что за ней последовало
Одержанная при Наварине победа, последняя реакция Европы против Азии, была куплена ценой шести лет беспрерывных боев и огромных жертв. Современные Эпаминоды, Алквиады и Фемистоклы удивили мир. Казалось, они, подобно Тезею, нашли мечи своих отцов, зарытые в землю на полях Марафона, Лектреса и Мантинеи.
Вместе с пробудившимся в душах греков после очень продолжительного сна чувства независимости, ожившего от дыхания французской революции, сердце всей Европы забилось от радости. Гюго и Ламартин воспели греков, Байрон пал за их свободу. Дело греков стало в какой-то мере делом всей Франции: люди стонали, узнавая об их поражениях, аплодировали их победам.
Но чем более глубоким и общенародным становилось это чувство, тем меньше оно было по вкусу господину де Вилелю. Мы помним, что никто яростнее него не выступал против революции эллинов.
Поэтому когда господин Лоредан де Вальженез, известный всем своими ультра роялистскими взглядами, попросил слова, половина или, вернее, три четверти палаты пэров, разделявшие взгляды уважаемого пэра, в один голос воскликнули:
– Говорите! Говорите!
Обрисовав в нескольких словах основные этапы восстания, господин де Вальженез под аплодисменты всего зала выразил сожаление по поводу того, что эти ужасные события славили, как победы народа.