Сальватор
Шрифт:
– С этим я не могу согласиться, – сказала, смутившись, хозяйка пансиона. – По два урока в день – это слишком тяжелый труд.
– Работа учителя похожа на труд земледельца, – сказал Жюстен. – Каждая пролитая капля пота дает поразительные всходы. Соглашайтесь, мадам. Иначе я отказываюсь. Я не могу все получать, ничего не отдавая взамен.
– Придется согласиться, мсье, – ответила госпожа ван Слипер, протягивая руку молодому человеку.
На следующий день Мина переехала в пансион, а еще через день наши друзья начали давать там уроки.
С этого момента каждый день их стал золотым сном. Их целомудренная любовь, столь долгое время сдерживаемая разумом, внезапно вырвалась из их сердец, расцвела, сильная и мощная, как прекрасный кактус под лучами жаркого солнца. Видеться ежедневно, ежечасно после того, как они были так долго разлучены! Расставаться и уходить каждый к себе с воспоминаниями о встречах, унося упоительную надежду на то, что завтра они встретятся снова! Быть уверенным в том, что тебя любят, снова говорить себе это, и еще раз повторять! Думать только об этом днем, видеть это во сне! Ступать, если можно так выразиться, между двумя рядами цветов, взявшись за руки, глядя друг на друга, чувствовать, как из груди рвется песня, как сердце наполняется блаженством! Одним словом, любить друг друга! Любить искренне и чисто, чувствовать, как сердца бьются в унисон, как звучат в них золотые колокольчики любви, словно часы, заведенные золотым ключиком! Так жили эти молодые люди.
И если будни следовали пленительной чередой, нанизываясь на их чувства, словно белые жемчужины на нитку, воскресенье походило на рог изобилия, откуда на их головы падали венки, сплетенные из самых редких цветов.
Госпожа ван Слипер владела расположенным неподалеку от Амстердама прелестным домиком рядом с деревушкой под названием Хьюзен. Туда она привозила по воскресеньям тех своих воспитанниц, которых родители оставляли в пансионе.
Это был милый деревенский дом, полный тех экзотических цветов и птиц, которых, кажется, могут разводить только голландцы.
Из окон этого дома можно было увидеть чисто голландский пейзаж: холмы, деревушки, каналы. Казалось, дом находился на самом краю земли. Так чувствовали наши влюбленные. Конечно, Жюстену недоставало матери и сестры. Мина была сиротой. Но они уже успели получить письма от госпожи Корбен, от сестры Селестины и от Сальватора. Письма матери и сестры были нежными и добрыми, письма Сальватора были полны обещаний. Поэтому нашим влюбленным не оставалось ничего другого, как положиться на Провидение, не горевать и вкушать радости жизни.
Они вместе с другими воспитанницами пансиона каждое воскресенье проводили в этом деревенском домике госпожи ван Слипер. Эти дни были для них похожи на праздники. Они с наслаждением и восторгом новорожденных наблюдали краски природы и слушали пение птиц.
На ферме этого деревенского дома было полно коров, коз и овец. И они наивно играли в пастуха и пастушку, выгоняя на выпас это стадо с простотой и грацией пастухов Теокрита и Вергилия.
Словом, их жизнь в Голландии была сплошной идиллией. Сердца их исполняли в унисон любовный концерт, название которому пасторальная симфония.
Так прошло все лето. А зимой, когда природа не могла уже добавить поэзии к поэзии их душ, они с не меньшим удовольствием наслаждались уютом очага госпожи ван Слипер.
И продолжали даже в непогоду каждое воскресенье выезжать в деревню, в тот недоступный для холодных ветров и хорошо отапливаемый дом, где растущие в оранжерее цветы напоминали им о теплых и солнечных летних деньках.
Но вот в начале января, в воскресенье, когда Жюстен, Мина и хозяйка пансиона, сидя в оранжерее, которая зимой служила гостиной, мирно беседовали, слуга сообщил Жюстену о том, что два прибывших из Парижа господина хотят поговорить с ним по поручению господина Сальватора.
Жюстен и Мина вздрогнули.
Думаю, читатели уже догадались, что этими двумя гостями из Парижа были генерал Лебатар де Премон и господин Сарранти.
Глава CXXXII
Сентиментальная симфония
Жюстен прошел за слугой в столовую и увидел двух высокорослых мужчин, один из которых был укутан в длинный плащ, а другой скрывался под огромной подбитой мехом шубой.
Когда Жюстен появился на пороге, этот человек подошел к нему, почтительно поклонился и, откинув воротник своей шубы, показал молодому человеку свое красивое и гордое лицо. Немного, правда, усталое, но полное благородства и силы.
Это был генерал Лебатар де Премон.
Его спутник, тот, что был в плаще, почтительно кивнул издали, но остался на месте.
Учитель указал на стулья и сделал гостям знак сесть.
– Как вам уже доложил ваш слуга, – сказал генерал, – я прибыл от имени господина Сальватора.
– Как он? – воскликнул Жюстен. – Вот уже месяц от него нет никаких известий.
– В этот месяц у него было много хлопот и забот, – снова заговорил генерал. – Не говоря уже о политической деятельности накануне выборов. Вам уже, вероятно, известно, что благодаря его уму и настойчивости была спасена жизнь моего друга Сарранти?
– Мы узнали эту радостную весть только вчера, – сказал Жюстен. – Как я хотел бы быть в Париже, чтобы поздравить господина Сарранти.
– Это были бы пустые хлопоты, – с улыбкой произнес генерал, – в Париже вы бы его не нашли.
– Его отправили в ссылку? – спросил Жюстен.
– Пока еще нет, – грустно ответил генерал, – но за этим, очевидно, дело не станет… Но сейчас он в Голландии.
– Я немедленно еду к нему, – живо произнес Жюстен.
– Вам никуда ехать не придется, – сказал генерал, оборачиваясь к господину Сарранти и указывая на него пальцем, – вот он.
Господин Сарранти и учитель одновременно вскочили, бросились друг к другу и по-братски обнялись.
Генерал снова заговорил.
– Как я вам уже сказал, мы приехали к вам от господина Сальватора. И в подтверждение этого вот его письмо. Но я еще не сказал вам, кто я. Вы меня не узнаете?
– Нет, мсье, – ответил Жюстен.
– Посмотрите на меня хорошенько. Может быть, вспомните о том, что мы с вами уже виделись?
Жюстен внимательно посмотрел на генерала, но ничего не вспомнил.