Сальватор
Шрифт:
– Хватит, господин аббат! – громко закричала супруга маршала, которая, собрав на мгновение последние свои силы и встав с постели, указала пальцем на дверь и добавила спокойным тоном: – Я не позволю, чтобы кто-то другой рассказал об этом моему мужу. Поэтому убирайтесь прочь и скажите маршалу, что я хочу его видеть.
– Но, мадам, – воскликнул аббат, побледнев от этого высокомерного тона, – вы говорите с горечью, причины которой я не могу понять.
– Я говорю с вами, господин аббат, как с человеком, – гордо ответила принцесса, – чьи помыслы я еще не поняла, но о которых смутно догадываюсь. Извольте же выйти вон и попросите господина маршала прийти ко мне.
И, повернувшись к нему спиной, она упала на кровать.
Аббат вышел, бросив на несчастную женщину полный гнева и злобы взгляд.
Но для бедняжки-принцессы это стоило слишком больших сил. И истратила она их в том бою, который ей пришлось вести против аббата на протяжении всей исповеди. Эта борьба разбила ее. И когда маршал вошел в комнату, он застонал, увидев ее такой разбитой, что жить ей, казалось, осталось всего несколько мгновений.
Он немедленно крикнул горничную. Та подбежала к кровати принцессы, потерла ей виски и привела ее в сознание.
Едва умирающая открыла глаза, как с ужасом взглянула на дверь комнаты.
– Что вы хотите увидеть, дружок? – нежно спросил маршал.
– Он уже ушел? – спросила дрожащим голосом принцесса.
– Кто, мадам? – спросила верная Грушка, в глазах которой стояли слезы.
– Священник! – ответила маршальша, на лице которой было выражение сильного страха, словно бы она увидела, как в комнату ворвался целый легион дьяволов во главе с аббатом Букемоном.
– Да, – сказал маршал, брови которого сошлись на переносице при мысли о том, что столь тревожное состояние, в котором находилась его жена, было, безусловно, связано с этим аббатом.
– Ах! – произнесла принцесса, словно с груди ее свалился огромный камень.
Затем, повернувшись к горничной, она сказала:
– Выйди, Грушка, мне надо поговорить с маршалом.
Горничная ушла, оставив маршала наедине с супругой.
Глава CXL
То die – to sleep, умереть – уснуть
– Приблизьтесь ко мне, господин маршал, – прошептала принцесса так тихо, что господин де Ламот-Удан едва расслышал ее. – Голос мой слаб, а мне надо многое вам сказать.
Маршал пододвинул кресло к изголовью кровати.
– В вашем состоянии нельзя говорить много, – произнес он. – Не говорите ничего. Дайте мне вашу руку и поспите.
– Нет, господин маршал, – сказала принцесса, – заснуть я могу только вечным сном. Но перед смертью я должна рассказать вам о своей тайне.
– Нет, – живо возразил маршал, – нет, Рина, вы не умрете. Вы еще не все сделали на земле, друг мой, а мы должны умирать только тогда, когда закончили все наши дела и свершения. Ведь маленькой Абей так нужна еще материнская ласка и забота.
– Абей! – прошептала умирающая и вздрогнула.
– Да, – продолжал господин де Ламот-Удан. – Ведь именно благодаря вам она теперь чувствует себя намного лучше. Благодаря вашим великолепным советам я почти уверен, что наше милое дитя будет теперь жить. Вы ведь не оставите ваше дело незавершенным, моя дорогая Рина. А если Бог все же призовет вас к себе, вы не должны будете уйти одна, поскольку Господь не откажет мне в милости и заберет и меня с вами.
– Господин маршал, – сказала принцесса, в глазах которой от доброты мужа появились слезы нежности, – я не достойна вашей любви, и именно поэтому я умоляю вас выслушать меня.
– Нет, Рина, я ничего не стану слушать, я не желаю ничего знать. Спи с миром, милое дитя, и пусть Господь благословит твой сон!
Слезы, которые начали течь из глаз принцессы, брызнули с такой силой, что упали на руку маршала, державшего ладонь жены.
– Ты плачешь, моя Рина! – произнес он взволнованным голосом. – Значит, тебя печалит что-то и я могу развеять твою печаль?
– Да, – кивнула головой умирающая, – меня мучит огромная печаль, глубокое горе.
– Говори, дружок.
– Прежде всего, господин маршал, – сказала принцесса, высвободив руку из руки мужа и снимая с груди маленький золотой ключик, подвешенный к колье, – возьмите вот этот ключ и откройте мой столик.
Маршал взял ключ, встал и открыл столик.
– Потяните на себя второй ящик, – продолжала госпожа де Ламот-Удан.
– Готово, – сказал маршал.
– Видите пачку писем, перевязанных черной лентой?
– Вот она, – сказал маршал, показывая пачку писем принцессе.
– Возьмите ее и сядьте рядом со мной.
Маршал в точности исполнил приказание.
– В этих письмах моя исповедь, – оказала несчастная женщина.
Маршал протянул руку, желая передать письма жене, но та отвела ее со словами:
– Прочтите их, поскольку у меня не хватит сил пересказать вам их содержание.
– А что в этих письмах? – спросил смущенный маршал.
– Признание и доказательства всех моих ошибок, господин маршал.
– В таком случае, – с волнением в голосе произнес маршал, – позвольте отложить чтение до лучших времен. Вы теперь очень слабы для того, чтобы заниматься своими ошибками. Я лучше дождусь вашего выздоровления.
И, распахнув редингот, сунул письма в карман.
– Но ведь я умираю, господин маршал, – сказала принцесса с отчаянием. – И не хочу предстать перед Богом с такой тяжестью на совести.
– Если Господь призывает вас к себе, Рина, – прошептал грустным голосом маршал, – пусть он простит вам на небе, как я прощаю на земле, все ошибки, которые вы могли совершить.
– Но это больше, чем просто ошибки, господин маршал, – продолжала затухающим голосом госпожа де Ламон-Удан, – это – преступления. И я не хочу покидать этот мир, не признавшись в их совершении. Я бессовестно запятнала вашу честь, господин маршал.