Сальватор
Шрифт:
Затем, отпустив труп, он поднялся и посмотрел на Сальватора мокрыми от слез глазами.
– О! Несчастный! – сказал он. – Зачем вы убили его?!
– Пути Господни неисповедимы, – сурово произнес молодой человек.
Для бедного старика это было слишком большим испытанием. Он внезапно задрожал всем телом.
– Обопритесь на мою руку, господин маршал, – сказал Сальватор, приближаясь к нему.
– Да… да… – пробормотал господин де Ламот-Удан, который хотел что-то сказать, но смог произнести только какие-то нечленораздельные звуки.
Сальватор посмотрел на него и, увидев его бледное, покрывшееся холодным потом лицо, закрывшиеся глаза, побледневшие губы, взял его на руки, словно большого ребенка, и понес по аллее, в конце которой принцесса Регина, низко склонив голову и молитвенно сложив ладони, ждала, чем закончится эта грустная прогулка.
– Принцесса, – сказал ей Сальватор, – жизнь маршала в опасности. Ведите меня в его покои.
Они направились к павильону, в котором располагались покои маршала. Там Сальватор уложил потерявшего сознание маршала на канапе в его спальне.
Регина попыталась было привести его в чувство, но безуспешно.
Сальватор позвонил камердинеру, и тоже безрезультатно: как мы уже сказали, вся челядь отсыпалась после бессонной ночи.
– Пойду разбужу Нанон, – сказала принцесса.
– Пойдите вначале к себе, мадам, – сказал Сальватор, – и принесите что-нибудь вроде уксуса и солей.
Принцесса быстро ушла. Когда она вернулась, неся пузырьки, о которых попросил ее Сальватор, то увидела, что тот разговаривает с маршалом, которого молодому человеку удалось привести в сознание с помощью растираний.
– Входите, – тихо произнес господин Ламот-Удан, увидев принцессу, – и простите меня за грубость. Я жестоко обошелся с вами недавно. Простите же меня за это, дитя мое! И поцелуйте меня!
– Отец! – забывшись, воскликнула принцесса Регина. – Я всю жизнь буду стараться заставить вас забыть все ваши печали.
– В таком случае твоя жизнь была бы очень непродолжительной, бедное дитя. Не надо ориентироваться на мою жизнь, – сказал старик, качая головой. – Ты прекрасно видишь, что жить мне осталось всего несколько часов.
– Не говорите так, отец! – воскликнула молодая женщина.
Сальватор посмотрел на нее взглядом, говорившим: «Оставьте всякие надежды».
Регина задрожала и опустила голову для того, чтобы скрыть накатившие слезы.
Старик сделал Сальватору знак приблизиться, поскольку глаза его начали плохо видеть.
– Подайте мне все необходимое для письма, – сказал он едва слышно.
Молодой человек пододвинул к нему столик, достал стопку листов бумаги и, обмакнув перо, протянул его маршалу.
Прежде чем начать писать, господин де Ламон-Удан повернулся к принцессе и, посмотрев на нее с бесконечной нежностью, произнес по-отцовски нежно:
– Дитя мое, ты, конечно, любишь этого молодого человека, которому пытался устроить ловушку господин Рапт?
– Да, – зардевшись, ответила сквозь слезы принцесса.
– Прими же благословение старика. И будь счастлива, дочка!
Затем, повернувшись к Сальватору, протянул ему руку:
– Вы рисковали жизнью для того, чтобы спасти жизнь вашего друга… Вы достойный сын своего отца. Примите благодарность честного человека!
Тут лицо маршала стало красным, глаза его налились кровью.
– Скорее, скорее, – сказал он, – давайте же бумагу!
Сальватор показал на столик.
Господин де Ламот-Удан подошел к столику и написал довольно твердой для его состояния рукой следующие строки:
«Прошу никого не винить в смерти графа Рапта. Сегодня в десять часов вечера я убил его в моем саду, наказав за оскорбление, которого не мог вынести.
Подпись: Маршал де Ламот-Удан».
Казалось, что смерть только и ждала, пока этот честный человек совершит свой последний благородный поступок, чтобы потом забрать маршала себе.
И едва маршал поставил свою подпись под тем, что написал, как он вдруг выпрямился, словно внутри его сработала пружина, испустил страшный крик, последний крик агонии, и тяжело рухнул на канапе, сраженный апоплексическим ударом…
На следующий день во всех официальных газетах появились статьи, в которых сообщалось, что горе, перенесенное маршалом в связи с потерей супруги, свело его о могилу.
Их похоронили в один день, на одном кладбище и положили в один склеп!..
Что же касается графа Рапта, то во исполнение просьбы маршала де Ламот-Удана к королю, которая была приложена к его завещанию, тело его было доставлено в Венгрию и предано земле в его родной деревушке Рапт, чье имя он носил.
Глава CXLV
Раздумья господина Жакаля
Каким бы парадоксальным ни показалось наше мнение, мы смеем утверждать, что самая лучшая власть та, при которой можно обойтись безо всяких министров.
Люди нашего возраста, явившись свидетелями политической борьбы и министерских интриг конца 1827 года, даже если в их памяти мало что осталось из воспоминаний о последнем издыхании Реставрации, согласятся, мы в этом даже и не сомневаемся, с этим нашим мнением.
Потому что после временного правительства, в которое вошли господин маршал де Ламот-Удан и господин де Моранд, король поручил господину де Шабролю сформировать новый кабинет министров.
Узнав из газет от 26 декабря о том, что господин де Шаброль отправляется в Бретань, все решили, что кабинет министров уже сформирован, и с тревогой ждали, когда же «Монитер» опубликует его состав. Мы говорим «с тревогой» потому, что после волнений, имевших место 19 и 20 ноября, весь Париж погрузился в оцепенение, а падение кабинета Вилеля, утихомирившее ненависть народных масс, не смогло заставить забыть о прошлом и видеть радужные перспективы в будущем. Все партии вели яростную пропаганду, а еще одна, только что сформированная, уже начала издалека призывать герцога Орлеанского стать опекуном Франции и спасти тем самым королевство от надвигающейся опасности.