Сальватор
Шрифт:
Но напрасно все искали список кабинета министров, листая «Монитер» за 27, 28, 29, 30 и 31 декабря.
Газета «Монитер» молчала и походила на Спящую красавицу. Все ждали, что она проснется 1 января 1828 года. Но этого не случилось. Стало только известно о том, что король Карл X, пылая гневом против роялистов, ускоривших падение правительства господина де Вилеля, повычеркивал из представленного господином де Шабролем списка кандидатов в министры все фамилии. Среди прочих назовем только имена господина де Шатобриана и господина де Лабордонне.
С другой стороны,
Наконец, 2 января (expectata die [27] ) было объявлено о том, что гора разродилась. Иными словами, что господину де Шабролю удалось сформировать правительство.
Кризис длился два дня, 3 и 4 января. Он был ужасен, если судить по выражению отчаяния, которое можно было прочесть на лицах придворных.
Вечером 4 января пронесся слух о том, что новое правительство, представленное господином де Шабролем, было наконец-то утверждено королем.
И действительно, в номере от 5 января в «Монитере» был опубликован ордонанс короля от 4 января, в первой статье которого назначались:
27
Expectata die (лат.) – долгожданный день. (Прим. изд.)
господин Порталис – министром юстиции; господин де Лаферронне – министром иностранных дел; господин де Ко – министром военной администрации, назначение на вакантные должности в армии оставалось в ведении дофина; господин де Мартиньяк – министром внутренних дел, из ведения которого изымались вопросы торговли и мануфактуры, переданные в ведение канцелярии по делам торговли и колоний; господин де Сен-Крик – председателем Высшего совета по делам торговли и колоний и одновременно Государственным секретарем; господин Руа – министром финансов, и т. д.
Это правительство, созданное прежде всего с целью успокоить общественное мнение, только возбудило еще большее недоверие и разбудило опасения всех партий. Поскольку оно явилось всего лишь слепком с предыдущего кабинета министров. Да, в нем не было де Вилеля, Корбьера, Пейронне, де Дама и де Клермон-Тоннера, но Мартиньяк, де Ко и де Лаферронне, ранее входившие в состав правительственных чиновников, один в качестве Государственного советника, другой в качестве директора одного из департаментов военного министерства, третий в качестве посла в Санкт-Петербурге, вовсе не были новыми людьми и явно вошли в состав правительства с тем, чтобы дождаться удобного момента для того, чтобы господин де Вилель смог снова взять на себя официально руководство страной. «Для того, чтобы жить, – говорили либералы, – это правительство страдает только пороком: оно мертворожденное».
Чтобы успокоить недовольных, было решено сместить со своего поста префекта полиции господина Делаво и заменить его королевским прокурором Парижа господином де Беллеймом. Дошли даже до того, что убрали Главное управление полиции министерства внутренних дел, что повлекло за собой отставку господина Фроше. Но и эта двойная уступка общественному мнению, которой все так добивались и требовали, не укрепила веру в силу и продолжительность существования нового правительства.
Одним из тех, кто с самым серьезным вниманием следил за метаниями, колебаниями и затруднениями Его Величества Карла X и господина де Шаброля, был господин Жакаль.
После смещения господина Делаво господину Жакалю предстояло неизбежно последовать за своим начальником в отставку.
И хотя его роль в работе префектуры полиции не была столь уж решающей и не играла большого значения для тех политических демаршей, которые намеревалось предпринять новое правительство, господин Жакаль, прочтя в «Монитере» королевский ордонанс о назначении господина де Беллейма главой администрации в префектуре полиции, грустно поник головой и погрузился в глубокие размышления на тему человеческого тщеславия и суетности жизни.
Так он и сидел, находясь во власти этих раздумий до тех пор, пока судебный пристав пришел к нему с сообщением о том, что новый префект, пришедший час назад в свой кабинет, просит его прийти к нему.
Господин де Беллейм был человеком умным – он доказал это тем, что ловко составлял постановления суда, – знающим юристом и глубоким философом. И ему не надо было долго говорить с господином Жакалем, чтобы узнать, с каким человеком он имеет дело. А если он и высказал свое намерение сместить того с должности, то только чтобы запугать его и заручиться навсегда его преданностью.
Он давно уже был знаком с господином Жакалем и знал, какие сокровища таятся в глубине этого плодородного мозга.
И, пообещав господину Жакалю свою поддержку, поставил тому только одно условие.
Он попросил его исполнять обязанности, как человека благородного и разумного.
– В тот день, – сказал он ему, – когда у людей, руководящих полицией, появится ум, во Франции исчезнут воры. А когда полиция перестанет возводить баррикады, в Париже прекратится смута.
При этих словах господин Жакаль, прекрасно поняв, что новый префект намекнул на организованные им ноябрьские волнения, опустил голову и стыдливо покраснел.
– Прежде всего я хочу посоветовать вам, – продолжал господин де Беллейм, – поскорее убрать из города и отправить назад на каторгу всех этих висельников, которые толпятся во дворе префектуры. Ибо, если для того, чтобы сделать рагу, надо поймать кролика, никто не убедит меня в том, что эти каторжники необходимы для того, чтобы переловить воров. Я, как и вы, допускаю, что этот способ несколько необычен, но он небезотказен и кажется мне опасным. А посему я прошу вас как можно скорее произвести отбор среди ваших людей и потихоньку отправить их туда, откуда они прибыли.