Самвэл
Шрифт:
— Он не будет так безжалостен.
— Будет, и еще не так! Кто не пощадил мою мать — свою родственницу одной с ним крови, тот не пощадит и родного сына!
«Тогда и я его не пощажу», — мелькнуло у Самвела. Обратившись к княжне, он сказал:
— Будь уверена в моем благоразумии, дорогая, я не доведу до того, чтобы меня бросили в темницу.
Княжна все еще не успокаивалась.
— А что думает твоя мать? — спросила она.
— Она во всем согласна с отцом. Ты ведь знаешь ее честолюбие, ты знаешь и ее ненависть ко всем Аршакидам. Шапух посулил ее брату армянскую корону, если тот осуществит замыслы персов, и эти посулы, с которыми моя мать связывает большие надежды, совсем вскружили
— А что посулил Шапух твоему отцу?
— Сделать его спарапетом Армении.
— Твоя мать знает что ты едешь встретиться с отцом?
— Конечно, знает. Она же сама снарядила меня в дорогу, да еще с такой пышностью и торжественностью, которые только царям подстать. Она сама отправила со мной свиту, отряд всадников, которые нашли свою смерть в ваших лесах. И я рад, что избавился от них. Они были для меня несносной обузой? Спасибо вашим горцам, что облегчили мое бремя.
Солнце уже заливало все вокруг теплом своих лучей, день давно вступил в свои права, а они все говорили и не могли наговориться. Что делать княжне, было решено. Что делать Самвелу — в этом окончательного согласия пока не было. Ашхен не сомневалась в его искренности, знала как он благороден и честен. Но она боялась за его жизнь, с которой так неразрывно была связана и ее собственная. Планы молодого князя представлялись ей крайне опасными, хотя она и была вполне уверена в уме и отваге Самвела. Она не стала отговаривать любимого юношу от его намерений и только спросила:
— Когда ты вернешься?
— Этого сказать не могу, дорогая: я ведь и сам не знаю, когда и где найду отца. Но надеюсь вернуться скоро.
— И где мы встретимся?
— Здесь. Я снова приеду к тебе, и мы вместе двинемся к царице.
— Очень бы хотелось дождаться тебя, Самвел — если бы точно знать, когда ты вернешься. Но я решила на этой же неделе отправиться к царице. Там и встретимся, если Бог даст увидеться еще раз...
При последних словах голос ее дрогнул.
Растроганный Самвел взял руку княжны в свои ладони.
— Решено, — сказал он со скрытым волнением. — Мы встретимся в ставке царицы. И я верю, что тогда ты сможешь коснуться поцелуем моего лба и сказать: «Ты достоин меня» — и это будет самой лучшей наградой за то опасное дело, на которое подвинут я любовью к родине. Итак, мы обо всем условились.
Я не стану тебя задерживать — твои горцы с нетерпением ждут тебя. Обними же меня, любимая, и дай мне свой поцелуй и свое благословение. Всевышний услышит голос невинных уст. Я иду В стан врагов, и моя дорога — путь гибели или славы. Твой поцелуй воодушевит и окрылит меня, а твое благословение отведет от меня любую беду. Обними же меня, Ашхен!..
Они обнялись. Безмолвные слезы долго струились из их очей, но не в силах были погасить пламя любящих сердец. Грудь их вздымалась от подавленных рыданий, и «Источник слез» тоскливым напевом своих струй вторил стенаниям влюбленной четы.
IV АМАЗАСПУИ
Ваган же имел сводную сестру из рода Мамиконянов, сестру Вардана, по имени Амазаспуи, и была она женою Гарегина, владетеля княжества Рштуник... Беззаконные Ваган и Меружан отдали приказ начальнику крепости (цитадели Вана) мучать ее, если они не примет маздеизма... И когда не согласилась Амазаспуи принять маздеизм, отвели ее на высокую башню... и раздели донага и повесили за ноги, вниз головою, с этой высоты, и так она погибла...
Фавстос Бюзанд
Луна плыла но небосводу, торопясь к вершинам Сипана, погруженным
Но луна уходила и покидала его...
На восточном берегу ее лучи еще озаряли высокие башни и зубчатые крепостные стены древнего города. В призрачном лунном свете он походил на бессмертную волшебницу: за плечами уже немало веков, но это ей не помеха, она все еще сохраняет красоту и очарование. Некогда именно здесь, в этом городе, в его воздушных чертогах и висячих садах вкушала любовь молодого армянского царя самая прославленная волшебница подлунного мира — царица Семирамида1.
Это был город Ван.
Луна зашла за вершины Сипана и оставила за собою непроглядный мрак. Не стало видно ни прекрасного города, ни блеска озерных струй. Слышен был лишь глухой рокот волн, звучащий в ночной тишине, словно скорбные рыдания.
Лунный свет заменило другое освещение.
Там, где скрылся было во тьме город, замелькало в воздухе несчетное множество огненных шаров. Казалось, будто весь небосвод охватило пламя необъятного пожара, звезды воспламеняются от него и падают одна за другой на землю. Но огненные шары летели не сверху, а снизу и, описывая в воздухе дугу, снова падали вниз. В буйном неистовстве вершило свой торжественный обряд пламя — адское пламя.
Поток пламени, похожий на огненный град, продолжал изливаться на землю. Он становился все сильнее, все плотнее.
'Семирамида (ассирийское Шаммурамат, армянское Шамирам) — царица Ассирии в конце IX века до н. э. Вела завоевательные войны в Мидии и Армении. Образ Семирамиды, мудрой, сладострастной, жестокой властительницы, чье имя связано с одним из семи чудес света — «висячими садами» — не раз встречается в европейском искусстве. В исторической памяти и летописях армян образ ее значительно менее величествен, что, по-видимому, ближе к истине. Благодаря Мовсесу Хоренаци и его «Истории Армении» (кн. I. гл. ХУ-ХУШ) до нас дошли легенды о любви Шамирам к молодому армянскому царю Ара, о том, как она звала его в Ниневию разделить с нею и ложе и власть над могучей Ассирийской державой. Ара не захотел изменить своей стране (которую поглотила бы могущественная Ассирия) и своей семье и погиб в битве с войсками Шамирам, хотя она и приказала не убивать его. После тщетных попыток оживить с помощью богов умершего возлюбленного, Шамирам оплакала его и предала земле, а место это отныне стало называться Араратом. Недалеко от Еревана до сих пор существует канал, построенный Шамирам.
Время от времени окрестности оглашали глухие отзвуки многоголосых криков. Эти вопли, словно всплеск ярости, взрывались громче после особенно бурных огненных извержений, подобно тому, как вопль разъяренного неба становится слышен после ужасного удара молнии.
Ван был в кольце осады.
Этот огонь, это пламя, эта полыхающая стихия изливались именно на город. Его окружили разъяренные горцы Рштуника и пришедшие на помощь соседям горцы Сасуна. Они осадили Ван, как некогда греки — злосчастную Трою. Ревностный эллин сражался за честь прекрасной Елены, которую недостойный соблазнитель похитил из гостеприимно открытого ему дома царственного супруга. А рштунийцы сражались за свою любимую госпожу, которую безжалостно похитил ее сводный брат.