Самвэл
Шрифт:
Рштунийские скалолазы начали забираться по скале. Они были вооружены железными крючьями, и с их помощью удерживались на отвесном склоне. На бесстрашных и дерзких героев обрушился сверху град стрел, однако скалолазы были защищены привязанными к плечам широкими кожаными щитами в форме больших балдахинов. Стрелы ударялись об эту непробиваемую преграду и падали вниз, словно безобидные перья.
— Метать камни! — приказал Ваган Мамиконян.
И хлынул страшный каменный град. Сотни рук закладывали в пращи тяжелые камни и, раскрутив их в воздухе, пускали вниз. Кожаные щиты скалолазов были бессильны против этого каменного обстрела.
Тем временем с северной стороны цитадели приступ велся совсем иначе.
Более двухсот рук толкали вперед безобразное деревянное чудовище, огромную тяжесть которого еле-еле выдерживали толстые колеса. Оно было похоже на низкую арбу, какие в ходу у армянских крестьян. Разница была лишь в том, что крестьянскую арбу тащат запряженные впереди животные, а колеса этого сооружения вращали люди, спрятавшись под толстым настилом так, что их совсем не было видно.
Руки людей разравнивали путь кирками и лопатами, и чудовище, словно воплощение неотвратимой гибели, медленно ползло вперед. Его мрачный, угрожающий вид поверг осажденных в ужас, и все силы были брошены на борьбу с ним. Сверху стали метать камни. Однако они ударялись о толстую обшивку и отскакивали в сторону. Чудовище ничего не замечало и невозмутимо продолжало свое неумолимое продвижение вперед.
Это был страшный пиликван — гигантская землеройная машина, крот, которым пользовались для подкопов под стены крепостей и замков.
С трех сторон цитадель возвышалась на высокой, отвесной и потому неприступной скале, и лишь с четвертой ее скалистый бок был не так крут, почему и был укреплен толстыми стенами и башнями.
Чудовище подползло и, надменно подняв свою страшную голову, оперлось на стену, как на мягкую подушку. В его скрытых от глаз недрах было спрятано множество людей, вооруженных лопатами, кирками и молотами. Они начали подкоп под стену. Только огонь мог спасти крепость от этого врага. Сверху начали кидать горящую паклю, но гигантскому кроту все было нипочем: деревянную обшивку покрывал толстый слой мокрого войлока. Огненные мячики, падая на него, шипели и сразу гасли, распространяя вокруг запах гари.
Люди внутри чудовища с неослабным рвением продолжали вести подкоп под толстое основание крепостной стены. Уже образовалась изрядная брешь, по путь загораживала скала, которая оказалась за стеной. Заступ и молот долго боролись с нею, но ощутимых результатов все не было. Тогда решили увеличить пролом в высоту, чтобы так избавиться от огромного камня.
За всем этим невозмутимо наблюдал сверху князь Мамиконян. На его холодном лице застыла насмешка. «Глупцы, — думал он, — много же вы выиграете, если пробьете эту стену...» И действительно, пользы от этого почти не было бы, ибо, овладев первой стеной, горцы оказались бы перед второй, третьей, и так они тянулись ряд за рядом до самой вершины, где стояла грозная цитадель.
Князя мучало другое: у горцев не было своей землеройной маши -ны. Очевидно, они нашли ее в городе, а это значило, что он целиком в их руках. Что с Меружаном? Где персидские войска, оборонявшие город? Эти вопросы мучительно волновали его. Если Меружан погиб, с ним погиб бы и тот замысел, которому князь придавал такое большое значение и ради которого пожертвовал всем...
Не меньшее волнение царило и среди персидской охраны цитадели. Персы ясно видели, что город пал и они остались на самой макушке
— Опасность очень велика, князь!
— Вижу.
— Надо сдаваться...
— Никогда!
— Еще несколько минут — и сюда порвется озверелая толпа...
— Этого не будет. Ты плохо знаешь нашу крепость.
— Если неприступные стены и защитят нас от внешнего в рага, кто защитит от врага внутреннего — от голода и жажды? Они же не снимут осады, пока не уморят нас голодной смертью.
— Вот и прекрасно. Умрете и избавитесь...
— Зачем же умирать бестолку?
— Чтобы не опозорить знамя царя царей. Чтобы не говори ли: персидские воины — трусы.
Перс замолчал, отвесил поклон и удалился.
«Дрянь! — пробормотал ему вслед разъяренный князь. — Только тогда и храбритесь, когда враг бежит перед вами».
То же самое происходило внизу. Когда горцы, опрокинув ворота, ворвались в город, персы совершенно пали духом. Все усилия Меружана поднять дух войск оказались тщетны. После отчаянного, но безнадежного сопротивления часть персов сдалась, остальные бежали через другие ворота.
Меружан остался один, покинутый своими подданными, покинутый и персами, на которых возлагал такие надежды. В последний раз кинул он взгляд на пепелище города, где жили и правили его предки, и, воспользовавшись всеобщим смятением, покинул город с несколькими телохранителями и растворился в утренних сумерках.
Наконец утренняя дымка совсем растаяла, отступив перед лучами рассвета. Занялась заря, заливая горизонт золотистым пурпуром. Еще немного — и первые кроваво-красные лучи солнца встретились с кровавым полем брани...
Брешь в первой стене расширилась до того, что горцы проникли внутрь и начали подкоп под следующую стену. Чудовище осталось за стеною, его огромное туловище не могло пролезть в пролом. Со стороны цитадели сопротивления почти не было: персы видели свое спасение лишь в сдаче, хотя имели все средства к защите. Князь Мамиконян давно понял, что в минуту опасности на персов надеяться нечего — и предоставил их самим себе.
С другой стороны скалолазы тоже продвинулись довольно далеко. Один из них добрался до входа в цитадель и вонзил свой кинжал в обитые железом ворота.
— Открывайте! — кричал он. — Не то мои товарищи воткнут тысячи кинжалов вам в сердце!
Ворота распахнулись. Сверху подняли знак о сдаче. А внизу ликовали горцы.
Князь Рштуни к сопровождении своих приближенных торжественно подъехал к подножию цитадели. Сверху спустился перс, начальник крепостной стражи, и передал ему ключи от крепости.
— Крепость побежденного Меружана сдается славнейшему из победителей. Прими ключи, князь Рштунийский. Твой покорный раб и подчиненная ему стража отдают себя на милость твоего меча и твоего великодушия.
В ответ раздались победные клики.
Князь Рштуни принял ключи и сказал:
— Вы все сохраните головы на плечах и можете полностью рассчитывать на мое милосердие, если покажете, где княгиня Рштуни.
— Сейчас вам покажут! — раздался сверху потонувший в общем шуме голос.
Это был Ваган Мамиконян. Он все еще стоял наверху и в бессильной злобе наблюдал, что делается внизу. Увидев, что ключи от крепости сданы, он понял, что все потеряно, обернулся к своим людям, подал какой-то таинственный знак и удалился.