"Савмак"

Михайлюк Виктор Сергеевич

Путешественники, выехавшие утром из ворот Пантикапея, к вечеру успевали добраться как раз до развилки трёх дорог. Да и те, кто ехал из Скифии, частенько останавливались на ночлег именно здесь. Так что гостей у Дамона всегда хватало, и его заведение процветало, поскольку уже много лет между скифами и Боспором царил прочный, ничем не омрачаемый мир, оплаченный ежегодными дарами Скилуру.

Прогулявшись вокруг пруда по протоптанной между серебристых тополей и длиннокосых ракит узкой тропинке, Эпион с завистью поглядел, как двое младших сыновей Дамона ловят в воде под берегом раков, и вернулся

к обеду на постоялый двор.

Заглянув в свою комнату, он убедился, что прооперированный мальчик, по-прежнему, крепко спит, привязанный к скамье, стоящей у стены напротив кровати, на которой, развалясь на медвежьей шкуре, вовсю храпел Рафаил.

Двое посидеевых скифов спали на чепраках в тени под навесом слева от двери эпионовой комнаты, ещё двое, сидя друг против друга на расстеленном справа от двери чепраке, увлечённо метали кости.

На вопрос Эпиона, где Линх и остальные, один из игроков ответил, что те поехали поохотиться в здешних степях: может, добудут несколько зайцев и дроф к обеду.

Под вечер Линх и пятеро его воинов действительно вернулись с неплохой добычей и устроили себе пиршество. Эпион хотел купить для них у Дамона амфору хорошего вина, но тот настоял, чтобы лекарь басилевса принял от него вино в подарок. Скифы остались очень довольны. Посидев недолго в их кружке, Эпион ушёл спать, а вот Рафаил, выспавшийся днём, с удовольствием пропьянствовал с развеселившимися скифами до глубокой ночи.

Утром Эпион едва добудился своего пьяного вдрызг слугу. Только хорошенько облившись холодной водой у чана для умывания, Рафаил немного пришёл в себя.

Вернувшись в комнату, он отвязал от скамьи руки и ноги давно проснувшегося и больше не терзаемого болью мальчика. Распеленав его повязку, Эпион убедился, что заживление пошло хорошо, и состояние раны как будто не вызывает никаких опасений. Мальчик мог уже спокойно сидеть и стоять, помочился в ночной горшок, и моча была светлая и чистая. Наложив на рану пропитанный свежей мазью лоскут, лекарь опять плотно забинтовал его.

Выйдя во двор и увидев, что скифы уже вполне протрезвели, он попросил Линха запрягать лошадей.

Через десять минут медвежья шкура, чепраки с царской упряжью и лекарский сундук заняли своё место в кибитке. Вслед за сундуком, Рафаил осторожно, поддерживая за подмышки, вывел из комнаты к передку кибитки нового раба своего хозяина.

Едва выйдя из дверей, мальчик устремил взгляд туда, где сутки назад стояли кибитки Сакона. Теперь там было пусто. Забравшись на передок, Рафаил втащил за подмышки в кибитку почти невесомого от худобы мальчика и уложил его на медвежью шкуру возле правой стенки. Прижавшись лицом к оббитой серым волчьим мехом стене кибитки, мальчик закрыл глаза и залился беззвучными слезами.

Отказавшись от завтрака (и без того встали поздно!), Эпион пожал на прощанье руку радушному хозяину и забрался наконец в кибитку. Возница тронул застоявшихся коней. Дамон счёл своим долгом проводить лекаря басилевса аж за ворота и там, расплывшись в угодливой улыбке, в последний раз пожелал ему доброго пути.

Выехав на большую дорогу, возница взмахнул кнутом, пустив коней ходкой рысью встреч солнцу. Эпион попросил его непременно притормаживать на рытвинах

и колдобинах, чтобы не растревожить рану больного.

Лёжа на боку между хозяином и мальчиком, Рафаил пробовал заговаривать с ним на всех языках, на каких знал хотя бы несколько слов. Да вот беда: рождённый и выросший далеко на юге, Рафаил знал по большей части языки южных племён и народов, а мальчишка, судя по всему, рождён был где-то на самой северной окраине обитаемых земель. Несмотря на все попытки Рафаила заговорить с ним, малец угрюмо молчал, незаметно вытирая тонкими пальчиками всё катившиеся и катившиеся из уголков глаз горькие сиротские слёзы.

– Оставь его в покое, Рафаил!
– приказал, наконец, Эпион.
– Пусть лучше спит.

– Да-а... Как же он будет служить, не понимая приказов хозяина?

– Ничего, скоро научится. Дети быстро постигают новое.

– А какое имя ты дашь своему новому рабу, хозяин?
– вдруг озаботился Рафаил после продолжительного молчания.

Подумав с минуту под мерный топот десятков копыт, Эпион, наконец, ответил:

– Волосы у него белы, как снег, который, если верить некоторым нашим купцам, почти круглый год покрывает скудную, мёрзлую землю на далёком севере, откуда его привели. Давай будем звать его Хионом.

(Примечание: Хион (греч.) - "Снежный".)

4

Сын вождя племени напитов Скилака Ториксак скакал неспешной рысью по поросшей между изрытыми железными ободами телег узкими колеями низкой травою дороге, вившейся вдоль левого берега Пасиака. Поздним утром он выехал из укрытого в степной балке между Пасиаком и Гнилыми озёрами стойбища своей сотни во главе небольшого отряда, состоявшего из двух кибиток и скакавшего попарно за ними десятка телохранителей. Спину мускулистого игреневого мерина сотника покрывал расшитый золотым узором вьющихся трав малиновый чепрак, обшитый по краям золотой бахромой. Между передними ногами ториксакова коня болтался на коротком толстом шнуре науз - кисть, сделанная из окрашенных в алый цвет волос павших от руки сотника врагов. В кибитках, запряженных гуськом двумя парами низкорослых разномастных лошадок выносливой степной породы, ехали жёны Ториксака - Ашика и Евнона - со служанками и малолетними детьми.

После двухчасового пути по ожившей и вновь зазеленевшей после недавней грозы степи, Ториксак и его спутники оставили за спиной столицу племени палов - крепость Палакий на высоком холме над рекой, с раскинувшимся у его подножья полукольцом в три сотни дворов пригородом, и приближались к нависавшему мощными башнями и стенами над обрывистым краем высокого плато Царскому городу скифов.

Оставив по левую руку поворот к нижней запруде и лабиринт Нижнего города с теснившимися как осиные гнёзда у подножья зелёных обрывистых склонов серыми приземистыми домиками, прикрытыми тёмно-коричневыми шапками тростниковых крыш, Ториксак направил коня в узкую длинную балку с крутыми каменистыми склонами, полого спускавшуюся с кручи к реке западнее Неаполя, и через минуту выехал возле юго-западной башни на пересекавшую плато с востока на запад большую дорогу.