"Савмак"
Шрифт:
Повернув направо, Ториксак слегка наддал пятками мягких коричневых скификов в круглые, сытые бока коня. Распушив по ветру пышный светло-рыжий хвост, мерин припустил размашистым галопом по широкой, ровной, уходящей от города в западную сторону с едва заметным уклоном дороге.
Ториксак был сотником царских телохранителей, называвшихся попросту сайями - "царскими". Чести служить в этом личном войске царя, его отборной дружине, удостаивались лучшие из лучших - самые отважные, умелые и сильные воины из всех двадцати двух подвластных царю скифских племён, а начальственные посты там занимали царские родичи и наиболее достойные сыновья племенных вождей. За верную службу сайи получали от царя оружие, одежду и обувь, кибитку, коней, коров, овец, рабов (простые воины получали царских даров поменьше, десятники - побольше, сотники и тысячники - ещё больше), а также пастбища на принадлежащей царю степной равнине по обе стороны узкого перешейка, соединявшего южную и северную части Скифии и называвшегося Тафром. Самые красивые девушки Скифии мечтали стать жёнами воинов-сайев, а тех, кто отличился каким-нибудь важным подвигом, царь нередко вознаграждал женой из числа собственных дочерей от наложниц.
(Примечание: Автор придерживается мнения, что сайи не были каким-то особым племенем "царских" скифов, а были корпусом царских телохранителей - личной "гвардией" скифских царей.)
Ториксаку было двадцать пять лет. Среднего роста, он имел поджарую, атлетичную фигуру хорошо тренированного воина с мускулистыми руками и сильными, чуть кривыми, как и у всякого скифа, ногами, с раннего детства приспособленными цепко держаться за конские бока. Концы его длинных русых волос выбивались из-под серого кожаного башлыка, обшитого по переднему краю и на ушах золотыми пластинками с тиснёными фигурками диковинных зверей и птиц, порождённых буйной фантазией многих поколений скифских мастеров. Боевой кожаный кафтан, подпоясанный наборным пластинчатым поясом, сиял на солнце начищенными широкими бронзовыми пластинами, надёжно защищавшими его грудь и плечи. Прочные тёмно-серые кожаные штаны без всяких прикрас и защиты (в боевых условиях к ним подвязывалась спереди пластинчатая чешуя и поножи, но сейчас в этом не было необходимости) и украшенные такими же, что и на башлыке, только не золотыми, а серебряными рельефными пластинками коричневые полусапожки-скифики довершали его дорожный костюм. На его левом плече висел небольшой круглый деревянный щит, укреплённый по краю толстой бронзовой пластиной и большим бронзовым умбоном в центре в виде пышногривой львиной головы. Такие же умбоны украшали щиты скакавших за кибитками воинов, являясь отличительным знаком тысячи, в которой служил Ториксак. Справа к поясу были подвешены отделанные золотом ножны с мечом, и точильный брусок, а слева - обтянутый зелёной кожей и украшенный золотыми фигурками ширококрылых орлов, длинноухих зайцев и ветвисторогих оленей горит с коротким скифским луком и тремя десятками красных стрел, и небольшая серебряная чаша для питья с двумя крохотными ушками и рельефными изображениями пирующих воинов-скифов на четырёх сторонах. К левой голени поверх штанины пристёгнуты двумя ремешками серебряные ножны длинного узкого кинжала-акинака, - непременный атрибут всякого скифского и сарматского воина, да и многих женщин. Сбруя крупного игреневого красавца коня царского сотника тоже отличалась богатой отделкой рельефного серебряного налобника, закрывавшего всю верхнюю часть головы от носа до ушей, серебряных нащёчников и псалий, с которых свисали длинные пряди павших от его руки врагов, и двух круглых выпуклых серебряных фалер, защищавших широкую мускулистую грудь мерина.
Скакавшие за ториксаковыми кибитками воины тоже пребывали в полной боевой готовности: помимо щитов, луков, мечей и акинаков, они держали в руках короткие копья, годные и для броска во врага на скаку, и для смертельного укола. Хотя путь был недальний и хорошо знакомый, но дорога часто подступала довольно близко к поросшим непролазными зарослями горам, кишевшим всегда готовыми поживиться чужим добром лесными дикарями-таврами, так что путникам приходились держать ухо востро.
Старший сын Ториксака, пятилетний Скилак, едва утром выехали из стойбища, перебрался от матери Ашики на облучок передней кибитки, отнял у возницы кнут и, подражая взрослым, принялся грозно понукать и старательно стегать ближних лошадок по крупам и ляжкам, побуждая их пуститься вскачь лихим намётом, так что молодому вознице, поощрявшему своего добровольного помощника одобрительной улыбкой, приходилось постоянно натягивать вожжи, чтобы не налететь ненароком на скакавшего впереди хозяина.
Сотник Ториксак с жёнами и детьми, которых у него было пятеро мал-мала-меньше: два сына и две дочери от старшей жены Ашики и годовалая дочь от второй жены Евноны, которую он взял в свой дом всего два года назад, и которая уже седьмой месяц носила второе его дитя, держал путь в родную Тавану - племенной центр напитов, где назавтра намечалось большое семейное торжество в доме его дяди Октамасада, отпросившись по такому случаю у своего тысячника Асхара проведать многочисленную родню и показать отцу и матерям подросших внуков.
Возле брода через небольшую степную речку Бат, бежавшую из восточных предгорий Таврских гор к недалёкому западному краю скифской земли, Ториксак настиг выехавший часом ранее из постоялого двора под Неаполем обоз херсонесских купцов из двух десятков тяжело гружёных высокобортных телег и кибиток, запряженных каждая двумя парами выносливых и неприхотливых скифских лошадей, шедший под охраной нанятых на границе трёх десятков конных напитов, радостно и шумно приветствовавших сына своего вождя.
Перекинувшись с земляками десятком слов, Ториксак поскакал в голову обоза, где ехали верхами два знакомых молодых купца, Агасикл и Каллиад, с которыми сотник и его жёны не раз обменивались нужными им товарами ко взаимной выгоде и удовольствию. Встретив царского сотника широкими приязненными улыбками, они предложили ему ехать до города напитов вместе. Поскольку Ториксак никуда особо не спешил, он согласно кивнул, и кибитки его жён, к большому неудовольствию малыша Скилака, у которого слуга-возничий был вынужден отобрать кнут, потащились шагом в голове обоза.
Агасикл и Каллиад были одного возраста с Ториксаком: первому было двадцать четыре, второму в середине осени исполнится двадцать пять. Отцы их, Гераклид и Артемидор, принадлежали к правящей верхушке Херсонеса - узкому кругу богачей, из года в год избиравшихся согражданами на высокие государственные должности, дающие власть и почёт, но и сопряжённые с немалыми личными расходами. Занятые державными делами, сами они уже товары в чужие земли не возили, переложив торговые труды на плечи своих подросших сыновей.
Молодые купцы были близкие приятели, а скоро должны стать и родственниками: Каллиад собирался взять в жёны сестру Агасикла. Оба были одеты по-скифски: в островерхих башлыках, кафтанах, удобных для езды верхом узких замшевых штанах и скификах, со щитами, луками и мечами. Каллиад был шире в плечах и плотнее своего худощавого товарища, имел круглую, обросшую рыжими волосами голову с широкими, сросшимися с короткой курчавой бородой бакенбардами. Низкий покатый лоб, усеянная мелкими веснушками бледная кожа, большие, круглые, водянисто-серые глаза навыкате, разделённые небольшим крючковатым носом, придавали ему малопривлекательный "жабий" вид. Агасикл носил длинные, как у скифов, чёрные волнистые волосы, тонкие усы и короткую, аккуратную бородку. Овальные, чёрные, блестящие глаза, тонкий прямой нос и тёмные крыловидные брови на узком смуглом лице делали его весьма смазливым. Впрочем, Каллиад компенсировал все недостатки своей внешности куда большим, нежели у приятеля, скрытым в штанах мужским "достоинством".
Молодые купцы ехали на породистых тонконогих конях, обряженных в богатую сбрую: Каллиад - на мышастом мерине, Агасикл - на золотисто-рыжей кобыле. Предложив сотнику на выбор доброго эллинского вина либо отменного скифского пива из своих прикрытых от солнца щитами бурдюков, купцы завязали с ним оживлённый разговор по-скифски.
Отхлебнув из своей изящной чаши налитое Агасиклом вино, Ториксак предположил, что, судя по тяжёлому ходу их телег, наторговали они в Неаполе удачно. Словоохотливый Агасикл подтвердил, что поездки в дружескую и очень богатую Скифию приносят эллинским купцам хорошую прибыль: их товары пользуются у скифов большим спросом, так что выгода взаимна. Одно плохо: скифы, за малым исключением, никак не приучатся торговать при помощи денег, предпочитая менять товар на товар, а из попадающих к ним в руки эллинских золотых и серебряных монет, не понимая их истинной ценности, делают мониста для своих женщин.
Затем разговор естественно перешёл на тему, которая больше всего волновала в эти дни и скифов, и их соседей: о предстоящей вскоре смене власти в Неаполе. Все уже настолько привыкли к мудрому правлению царя Скилура за долгие годы! Что-то будет при его преемнике? И хотя их приятель Главк, сын уважаемого Посидея, поведавший им во всех подробностях о недавнем собрании в зале царского совета, уверен, что новым владыкой скифов будет Палак, Каллиад сомневается в том, что старшие сыновья царя так просто уступят власть младшему брату. Не начнутся ли между ними взаимные распри и борьба за власть, гибельная для нашей взаимовыгодной торговли? Остановит ли их данная отцу клятва? Ведь мёртвого льва не боятся даже воробьи!