Семья Зитаров. Том 2
Шрифт:
— Спасибо, дед.
— А Макар пускай едет на пасеку за медведем.
До Уксуная Карл добрался после полудня. Это было большое старообрядческое село в триста домов. Только на одном его конце жило несколько православных семейств. Карл дождался на выгоне наступления темноты, спрятал винтовку под шинель и отправился искать Фрола Титова.
Дом Титовых стоял в конце села, у реки, и был виден издали. Зитар нашел его без особых затруднений. Фрол Титов — плечистый чернобородый средних лет мужчина — только что вернулся с поля и встретил незнакомого гостя во дворе. Карл рассказал ему о случае на пасеке и добавил, что отец Фрола направил
— Мне необходимо как можно скорее добраться до Черняева, — сказал Карл, усаживаясь на лавку напротив хозяина дома. — Ваш отец посоветовал обратиться к вам.
— Если батюшка велел, надо помочь, — ответил Фрол. — Хорошо, что пришли сегодня. Я собираюсь к брату. Уксунаю грозит беда. Надо звать на помощь Черняева.
Он не сказал, какая беда, да Карл и не пытался расспрашивать — излишнее любопытство еще никому не помогло приобрести друзей. Спросив у Карла, не хочет ли он ужинать, Титов сам принес кружку домашнего квасу и два свежих калача. Пока Карл ел, хозяин собирался в дорогу, и сразу же после ужина, не теряя ни минуты, они отправились в путь.
У берега реки, за титовским загоном, качалась на воде небольшая рыбачья лодка. Под грубой сетью была спрятана большая корзина и жбан с квасом.
— Ложитесь на дно лодки и накройтесь моей шубой, — сказал Карлу Титов. — Лучше, чтобы вас никто не видел, пока мы выберемся из села.
Карл безропотно подчинился требованию хозяина. Он почувствовал, как лодку оттолкнули от берега и как стремительным течением горной реки ее понесло вниз. Титов, гребя одним веслом, вывел лодку на середину реки, и она тихой тенью проскользнула мимо домов, погруженных в легкие сумерки. Прошло примерно полчаса, река свернула в лес, и в ночи исчезли редкие огни села.
— Если хотите, можете сесть, — разрешил Титов.
Карл сел на скамейку и взял весла. Лодка начала двигаться гораздо быстрее. Изредка им приходилось наклонять головы, чтобы не задеть за кусты и ветви наполовину выкорчеванных водой деревьев: они склонялись почти к самой воде, а там, где река суживалась, соединялись, образуя естественный мост. На крутых поворотах Фрол Титов изо всей силы налегал на рулевое весло, искусно проводя лодку мимо опасных мест. Он знал здесь каждую подводную корягу, каждый камень, этот крестьянин, обеспечивавший к великому посту половину села рыбой. Каждое дерево было ему знакомо, и, глядя на макушку какой-нибудь стройной ели или прибрежный куст, он мог сказать, где лодка сейчас и далеко ли еще плыть.
Больше часа они углублялись в тайгу. Наконец, Титов повернул лодку к берегу и остановился в маленьком затоне. В чащу вела еле заметная тропинка. Они вытащили лодку на берег, привязали ее к дереву, и Титов три раза свистнул. Вскоре из чащи вышли двое мужчин в крестьянской одежде с винтовками в руках.
— Кто такие будете? — спросил один из них издали.
— Фрол из Уксуная, — отозвался Титов.
— А второй?
— Привез нового товарища, — пояснил Титов.
Оба партизана приблизились к лодке и испытующе посмотрели на Карла.
— Мы завяжем тебе глаза, — сказал один из них. — У нас так принято. С первого взгляда человека не узнаешь.
— Завязывайте, если так полагается… — согласился Карл.
Один из партизан тщательно завязал ему платком глаза, так что Карл даже не видел земли под ногами. Затем его взяли за руку и повели. Фрол Титов, взяв корзину с едой и жбан с квасом, с другим партизаном последовал за ними. Тропинка то поднималась в гору, то спускалась куда-то вниз, причудливо петляя и делая резкие повороты. Иногда партизан, ведший Карла заставлял его нагибаться, и он чувствовал, как спину задевали ветки. Изредка под ноги попадались камни, пни, корневища деревьев. Через довольно большой промежуток времени Карл сквозь повязку увидел красноватый свет, и до него донесся треск горящих на костре дров. Поблизости послышались шаги, тихое перешептывание.
— Оставайся здесь, — остановил ведущий Карла. — Отвечай на вопросы, которые тебе будут задавать.
Наступила тишина. Затем Карл услышал, как к нему кто-то приблизился четким, военным шагом, и совсем рядом раздался резкий баритон:
— Откуда идешь?
— Из села Бренгули Н-ской волости, — ответил Карл.
— Кто такой?
— Латышский беженец Карл Зитар.
— Зачем тебе нужно скрываться в черни?
— Меня хотели арестовать и отправить в Ануй, потому что в восемнадцатом году я служил помощником начальника отделения барнаульской милиции.
— Какого отделения? — вдруг раздался чей-то голос сзади Карла.
Карл назвал отделение и номер. Шаги удалились, и опять послышалось перешептывание.
— Чем ты думаешь быть нам полезным? — возобновил прерванный допрос тот же резкий баритон.
— Был на фронте и умею стрелять, — сказал Карл.
— На каком фронте и в каком полку служил?
— На Рижском фронте, в одном из латышских стрелковых полков.
— Военный чин и должность?
— Поручик, командир роты.
— Почему не служишь в армии Колчака? Ему офицеры нужны.
— Потому что мне не по пути с этими кровавыми псами.
— Документы какие-нибудь есть?
— Служебные удостоверения из полка и милиции.
— Развяжите ему глаза.
Когда повязка упала, Карл прежде всего увидел среднего роста моложавого человека с темными усами, без бороды. На его худощавом смуглом лице на левой щеке виднелся шрам от сабельного удара; одет он был в зеленовато-серую военную гимнастерку, галифе и поношенные сапоги; на ремне висела кобура револьвера. Некоторое время этот человек вопросительно смотрел Карлу в глаза, затем протянул руку.
— Черняев. А это твои будущие товарищи.
Разговор происходил на небольшой полянке, окаймленной со всех сторон кустарником и голыми горными кручами. Костер горел на другом краю полянки, в укрытии. Это место походило на громадное скалистое гнездо, хорошо скрытое со стороны реки и надежно охраняемое тайгой: Здесь оказалось больше сотни мужчин разного возраста. Некоторые из них стояли, другие сидели у костра или лежали, укрывшись полушубками или поношенными военными шинелями. Все они внимательно разглядывали чужого. Молодые крестьянские парни с еле пробивающимся пушком на лице прислушивались с наивным любопытством. Бывалые солдаты держались более уверенно и сдержанно, как и полагается опытным, видавшим виды людям. Пожилые мужчины, положив рядом с собой охотничьи ружья и берданки, потягивали едкий дым самосада и сердито отмахивались от комаров, назойливо пищавших вокруг. Но все они — молодые и старые, закаленные в боях и те, кто всю жизнь проходил за сохой, — принадлежали к упорному, свободному племени — непокорному и ни перед кем не заискивающему. Для них не было выбора и возврата к прежнему — или бороться и победить насильников, или быть побежденными и погибнуть, если удача в борьбе улыбнется противнику.