Сердце Ёксамдона
Шрифт:
—
Мун не мог припомнить, когда возвращаться в Фантасмагорию стало так… неприятно: будто входишь в помещение, где стоит какой-то душок. Или же не стоит: не можешь понять, чудится тебе или нет. Никто больше его вроде бы не чует. Ну и кто сошёл с ума тогда: ты или все остальные?
Он относил это на слишком долгое пребывание на земле людей. Срок его смены давно закончился, а отправился Мун в мир человеческий ещё и раньше времени, потому что шестой брат до срока вернулся
Одно дело. Огромное, невозможное. Принятый на себя долг. Другие не то чтобы отказывались разделять его бремя, просто не могли: шестеро братьев остаются в Фантасмагории, пока один пребывает на земле людей, таково установленное правило. А если Мун уйдёт, то в ту крошечную заминку, пока никого из духов-хранителей не окажется в мире людей, незаконченное дело поглотит его — мир.
Впрочем, так думали только Мун и шестой брат. Остальные не очень-то им верили, потому что не видели того незаконченного дела, не подходили к нему близёхонько. Так чтоб оно начинало дышать в лицо горелым смрадом.
Конечно, все малые воплощения братьев, их частички, что каждый миг человеческого времени охраняли дома людей, продолжали жить на земле. И братья внимали происходящему там, ощущали его и иногда что-то исправляли в нём. Но этого было недостаточно, Мун знал по себе: его крошечные воплощения тоже сообщали ему обо всём, что творится, но едва ли могли передать всю плачевность истинного состояния дел. Нет-нет, они были слишком маленькими и слабыми, да и работали по-настоящему только там, где люди продолжали в него, Муна, и его братьев верить. Верить хоть в кого-то из служащих Фантасмагории.
Так что Мун с горечью видел: никто не хочет к нему прислушиваться, думают, что он перетрудился, а то и спятил. Но пока Небесная владычица не позволит, они и пальцем не пошевелят, чтобы его остановить. И раз она всё ещё молчала, Муну нравилось думать, что она-то на его стороне.
Так он себя утешал.
Скорей всего, ей было всё равно.
Фантасмагория изменилась за тот кусок безвременья, что Мун её знал: из гигантского дворцового комплекса (людям такие и не снились) медленно переродилась в чудовищно запутанный изнутри, сросшийся в одно сооружение квартал (людям такие иногда снились — и иногда люди теперь рисовали что-то похожее и называли «Вертикальной тюрьмой» или «Городом-конструктором»). Владения «КР Групп» на этом фоне казались ничтожными, и даже вся «Азем Тауэр» выглядела, по сравнению с путаницей Фантасмагории, всего лишь мелким прыщиком.
Неудивительно, что, например, Кын не воспринимал борьбу с корпорацией всерьёз. Он, как и всякий дух, видел Фантасмагорию и был придавлен ею морально. Ли Кын лишь называл себя вольной птицей, но пока не отрастит недостающие части, вроде рогов, он даже возразить никому из служащих не посмеет. Мун просто позволял ему слишком много из сентиментальности, и «помощничек» этим пользовался.
«Фантасмагория изменилась, — снова подумал он, — и за те несколько десятков лет, что я сижу на земле людей». Лифты стали дребезжать, двери шлюзов между отделами — поскрипывать и заедать. На стенах тут
В отделе планирования и строительства, который давным-давно основал сам Дух большой балки (и, конечно, тогда это отделом не называлось), стоял тот самый душок. Вроде бы чуть подгнивших фруктов: хоть и сладковатый, но уже неприятный.
— Здравствуй, Сонъчжущин! — громко позвал Мун, потому что не увидел в отделе никого.
На приветствие ответа не было.
Мун огляделся: отдел был одним огромным пространством с высоченным потолком-куполом, под которым парили конструкции. Макеты фантастических зданий и настоящих, исторических, из текущей человеческой эпохи и ближайшего будущего. Где-то там мог прятаться и идеальный план реконструкции Ёксамдона, но найти его будет непросто.
И людям от него, конечно, тоже толку никакого, но Мун должен был его увидеть. Он верил сведениям Ким Санъмина, и всё равно: нужно знать, нужно… В общем, это просто сидело в нём колючей занозой и требовало действий.
Все рабочие места в зале были пусты, зона отдыха с диванами, креслами, столиками и кухней — тоже. Мун не припоминал, чтобы духи по-настоящему пользовались кухней, но таково было представление людей об удобстве на работе, и Фантасмагория под него подстраивалась сама собою.
— Где хоть кто-то из вас? — разозлился Мун. — Братья! Хёнъним!!!
Последнее наконец-то возымело действие: в ответ со стороны зоны отдыха раздался короткий и тихий храп.
Дух большой балки спал на полу. В распахнутом и завернувшемся вокруг ног синем ханбоке, со следами туши и мела на рукавах, с растрёпанными длинными волосами и открытым ртом, из которого текла слюнка. Выглядел Сонъчжущин при этом то ли расплывшимся, то ли опухшим.
— Хёнъним! — снова заорал Мун, наклонившись к нему поближе. И тот махнул рукой и почти не просыпаясь буркнул:
— Чего тебе?
— Мне нужно найти проект…
— Возвращайся на работу и ищи себе, — проворчал Сонъчжущин.
— Я и так на работе…
— Смену… сдай… — Дух большой балки снова погружался в сон, — и тогда верну тебе… доступ… Достал, дай поспать! — неожиданно чётко и зло закончил он. И через миг опять захрапел, теперь уже громче.
— Он уже давно такой, — сказал знакомый голос, и Мун обернулся: шестой брат смотрел на Сонъчжущина с грустью и лёгким презрением. — И не только он.
— Где отец, матушка… — Муну пришлось преодолеть отвращение, чтобы продолжить, — или хотя бы госпожа Чонънанъ? Где братья?
Шестой брат пожал плечами и побрёл от зоны отдыха к центру зала, где дрожал в воздухе полупрозрачный терминал.
— Вот, — сказал шестой брат. — И так… последний, наверное, год. По человеческим меркам.
— Это сделал Сонъчжущин? — спросил Мун, подходя ближе. — Заблокировал доступ ко всему?
Он глянул на конструкции, медленно дрейфующие под куполом. Всего лишь жалкий клочок всего, что содержалось в хранилищах отдела. И даже если случайно проект «КР Групп» оказался в застывшей выборке, разглядеть его невозможно.