Сердце Ёксамдона
Шрифт:
На то, что скоро случится?
Мун с грустью смотрел, как она не отлипает от смартфона, листает бездумно всё подряд, почти не видя, но выхватывая всё же самые ужасные комментарии. Он не пытался ей помешать, только уговаривал поесть и мягко забрал смартфон вечером, когда пришло время ложиться спать. Юнха всё же пыталась сопротивляться, но слишком устала — и чтобы спорить, и чтобы по-настоящему заснуть. Ей снилась всё та же бесконечная лента злобы, подозрений, взаимной ругани… И холод.
Она замерзала, а утром не смогла понять почему: ночь наконец-то выдалась свежей,
Днём Юнха не замечала почти ничего, поглощённая миром по другую сторону экрана, а вокруг, меж тем, было тихо. Дом Муна никто не сумел бы найти, он обещал ей это сразу: здесь её никто не тронет.
Иногда она всё же отрывалась от чтения кошмара и как будто оглядывалась, вспоминая, где она и что она не одна.
Но в пятницу Мун исчезал: его работа никуда не делась, наоборот, он обмолвился, что тёмные реки под Ёксамдоном пошли гнилой пеной и бурунами. Беспокойство людей резонировало с ними, закручивалась дурная спираль — человеческие эмоции будоражили реки, а тёмная вода отравляла людей.
Он появился в обед, чтобы накормить Юнха, и снова исчез. И тогда единственный раз она отложила смартфон на несколько часов и спустилась в офис «Доходных домов «Чонъчжин». К шкафам, которые ждали её и встретили радостно и дали немного покоя. Она утонула в бумагах, мерно перенося их содержимое в базу данных, и это было похоже на медитацию.
Она заметила краем сознания, что лучше понимает, что здесь написано, видит, как связаны разные происшествия. Теперь замечать это не требовало усилий, всё получалось само.
Ей представлялись тёмные волны, захлёстывающие вдруг какую-то семью (или одного человека) и низводящие их жизнь до череды бед и взаимного отчуждения.
В этом была не просто система, а злая воля, что ищет брешь в ограждении. Ищет, где проложить дальше русло, где разлиться, как широкая река по весне.
Юнха рассказала об этом Муну, когда он вернулся вечером. И Мун кивнул чуть отстранённо и снова повторил: это то, чего я не могу увидеть, но что очевидно тебе.
Прокурор Им тоже не смог ей дозвониться, он позвонил Чиён, а та Муну. Адвокаты «КР Групп» начали действовать — и вот у кого не было выходных.
Но прокурор не сомневался: как бы дальше ни повернулись события, а никаких обвинений Чо Юнха эти люди предъявить не смогут и доказать ничего тоже. Они уже и не пытаются, у них появились заботы серьёзнее. Слухи про неё скоро стихнут.
Она начала приходить в себя к концу второго дня. Даже у ужаса и опустошённости есть предел. И тогда, почувствовав, что возвращается, Юнха наконец заметила, каким погружённым в мысли стал Мун. Он и раньше периодически так «тонул», прислушиваясь к тому, что говорили ему его маленькие частички в человеческих домах, к тому, как вели себя гнилые реки, и к тому, что доносилось до него из Фантасмагории. Но теперь он чаще пребывал в этой
Грусть — и холод, от которого у Юнха на миг замерзало сердце.
К концу выходных сражения в сети начали терять остроту: тем, кого история не задела слишком сильно, тема поднадоела. Из комментариев стали исчезать повторения — а повторения есть верный признак ботов на зарплате, и уменьшилось число перепостов. Юнха поняла, что теперь видит систему и связи и здесь — в море человеческих слов и реакций, не только в «протоколах» духов. Всё, что могло содержать связи, стало для неё яснее.
Она написала Кыну, но в ответ получила только точку. Маленькую и такую же наглую, как и он сам: мол, не тревожь меня, но если что, я жив.
Может быть, он до сих пор переживал, что из-за самонадеянности угодил в ловушку. Сейчас он прятался от всех и как Ли Кын, и как Ким Санъмин. Одному было стыдно, другой — по легенде — не желал показываться, пока не наступит определённость.
В понедельник всё притихло ещё больше, и официальные сообщения «КР Групп» ощутимо изменились: из них пропали упоминания о «недобросовестных сотрудниках», «предавших рабочую семью».
Во вторник ни «КР Групп», ни прокуратура не подавали признаков, что дело вообще существует. А в среду утром прозвучало новое имя — чётко, без расплывчатого «сотрудник такого-то отдела» или фамилии без должности.
«КР Групп» назвала того, кого выбрала козлом отпущения, и обвинила его во всём: от намеренного саботажа проектов до клеветы на невиновных коллег. Особенно помогло то, что в этих заявлениях была немалая доля правды.
***
И вот теперь они повернулись против него, вот и верь после этого людям!
Его мысли насмешливы: он бы и сам поступил так же, будь у него шанс. Но он не успел забраться высоко, туда, где люди обретают неприкосновенность. В пирамиде он был где-то чуть ниже середины, и сидящая на самом верху шакалица решила бросить его под колёса грузовика.
Но у него достаточно отросли клыки за это время, чтобы он мог укусить в ответ.
Нужно лишь где-то переждать. Затаиться и правильно рассчитать, когда, где и за что кусать.
Он понимает, почему они так сделали, но не значит, что прощает их. Нет, это смешно. Прощение придумали те…
…его пронзает боль. Кости будто разрываются изнутри, что-то ползёт вдоль их оси, прогрызая каналы в мозговой ткани. Что-то не даёт думать, обвивает и сжимает мозг под черепом, другое проросло сквозь кишки, постоянно проедает в них новые норы, а третье вызывает безумную боль в ногах, так что иногда он и шагу не может сделать. Под кожей то и дело шевелятся белёсые нити, в лёгких шуршит то, чего там быть не должно, жевать он почти не может, когда в зубах просыпается спящее там многотелое нечто, и даже в глазах то и дело всплывают тени, которых раньше он никогда не видел.