Сердце Ёксамдона

Толстова Ольга

— Это тот… который… начальник её? — неуверенно спросила сестра Санъмина.

Чиён вспыхнула мгновенно. Она отпрянула, схватила Мина за плечи, должно быть, пугая её, и почти закричала:

— Он опасен! — чуть выдохнула, опустила руки. — Начальник Ким, Ким Китхэ опасен. Если увидишь его — не подходи. Он… преступник.

Мина испуганно кивнула:

— Это… из-за него?..

— Да, из-за него.

Чиён встала.

— Я попробую найти Санъмина, — сказала она решительно. — Пусть глупо, раз его полиция ищет, но я всё равно попытаюсь. Ну, просто чтобы

знать, что с ним всё хорошо.

— Спасибо, — Мина сложила ладони вместе и наклонила голову. — Онни, пожалуйста, отыщи его, если сможешь. Пусть… — она всхлипнула. — Пусть хоть через тебя передаст, что он жив.

Несколько часов Чиён успокаивала родителей, отвечала на их вопросы и размышляла, как же сдержать обещание, данное Ким Мина.

Возможности Чиён в… нынешних обстоятельствах были невелики. Наконец, она кое-что придумала.

Идти в дом Санъмина было глупо, потому что там его наверняка искали в первую очередь.

С другой стороны, рассудила Чиён, возможно, именно поэтому он туда и вернётся. Проскользнёт по-тихому мимо следящих, решив, что второй раз там будут искать уже не скоро.

Телефон Юнха по-прежнему был выключен, но Чиён позвонила Ок Муну: узнать, что с подругой. Спросить, нет ли вестей сами-знаете-от-кого.

Ок Мун тоже злился, она это слышала даже по телефону. На сообщения и звонки по номеру Санъмина господину Оку тоже не отвечали. Чиён могла только разделить его гнев.

От её дома до дома Санъмина было два с половиной квартала. Она прошагала их яростно, и физическая нагрузка немного притушила пылающий огонь.

Чиён не сразу вошла в дом, разглядывая четырёхэтажку со сплющенными окнами и серой штукатуркой. Жильё здесь стоило дороже, чем в кварталах, где пряталась жестяная мансарда Юнха, а дома выглядели почти так же. У Юнха и Санъмина было для этого объяснение — что-то про какие-то ценообразующие факторы, но для Чиён такие вещи звучали неинтересно. Её по-настоящему занимали только люди и их истории.

Санъмин жил на третьем этаже. Одно из окон выходило на улицу, и Чиён как будто надеялась что-то в нём разглядеть. Конечно, не вышло.

Она знала код от двери квартиры, а дверь подъезда, как обычно, была открыта и даже чем-то подпёрта.

Чиён не обнаружила на двери квартиры никаких печатей и лент, так что решила войти и осмотреться. Но попытавшись набрать код, поняла: замок сломан, а дверь не заперта.

Внутрь Чиён заходить не стала, хватило одного взгляда через порог: всё перевёрнуто, распотрошено, разорвано. Сердце кольнуло болью: человеческий дом не должен так выглядеть.

Чиён вызвала полицию и потом позвонила Им Соволю. Ему точно нужно было это знать. Затем сделала фото и отослала на номер Санъмина. И, подумав, Ок Муну. Она не могла до конца решить, что безопаснее для Юнха: знать или не знать о произошедшем. Стремление защитить и стремление уберечь вдруг стали спорить друг с другом, и Чиён, разозлившись на себя, переложила выбор на Ок Муна.

В конце концов, это и его долг тоже.

Для

неё же, оказывается, это всегда было главной задачей. И почему же в последние дни у Чиён ощущение, что задачу свою она провалила?

Как только вспомнила, что задача вообще существовала… Раньше она лишь чувствовала некое стремление. Человеческие возможности невелики, но оно заставляло Чиён делать разные вещи. Например, очень живо откликаться на просьбы о помощи или помчаться в тот мерзкий дом в Йонъсандоне. С другой стороны, Чиён всё равно делала бы то же самое, ведь дело в дружбе, а не в задаче… но всё так смешалось теперь.

Было другое, постраннее. Уже припомнив правду, Чиён наведалась к шаманке, которая изгоняла несуществующего пинъи. Её так и так стоило наказать за бессовестность и жестокость, но ведь Чиён вела мстительность: теперь-то она поняла, что шаманка пыталась сделать после прерванного кута, на кого обратила своё «возмездие». Пусть ничего ей не удалось, прахом пошли её усилия, а времени минуло с тех пор уже порядком, но гнев Чиён кипел и требовал выхода именно теперь. И шаманка по-настоящему испугалась, упала на колени, моля о пощаде. Чиён выскочила из её жилища, злая на саму себя. И с мыслью, что она сама себе перестаёт нравиться…

Или вот это — что заставляет её держаться поближе к?.. Её мысль зацепилась за саму себя. Да, держаться поближе, в надежде выстроить из оговорок и пустопорожней болтовни стройное здание истинных событий… всё дело в стремлении… хотя… она всё равно бы… Чиён фыркнула и встряхнулась: нечего об этом думать сейчас!

Она проверила телефон. Ответа на фото в чате с Санъмином не было, и Чиён добавила: «Дома всё перевёрнуто, как видишь. Хватит от меня прятаться, раз записал видео, значит, и встретиться сможешь. Если не перестанешь меня игнорировать, я по-настоящему разозлюсь ?».

Успели приехать полицейские и подозрительно расспросить Чиён, кто она и что тут делает. Потом кто-то из сотрудников, присланных Им Соволем, объяснял полицейским, кто она и что тут делает.

И солнце уже почти село, и только тогда она получила ответ на своё сообщение: местоположение на карте и расстроенный смайл.

Адрес был за рекой, на самом восточном краю города, и потом Чиён поняла, что это место уже даже не считалось Сеулом. Километр вглубь Кёнъгидо, на полпути к городу Кури. Водитель такси осторожно спросила у Чиён, не ошиблась ли она адресом? И явно не хотел уезжать, оставляя молодую женщину в этих местах в темноте.

При свете дня, должно быть, здесь было не так уж жутко. В трёхэтажных конторских зданиях сейчас не было ни огня, заведения на первых этажах тоже закрыты — третий день праздников. Но горят фонари.

Чиён бесстрашно прошла между конторой и одноэтажным ресторанчиком и попала во двор. Здесь, над входом в сарай из металлического профиля горел тусклый фонарь.

Чиён хмыкнула: всё сделано, чтобы людям приходить сюда не хотелось. Ещё и холодно-то как, вовсе не двадцать пять градусов, как уверяет погодный виджет.