Сердце Ёксамдона
Шрифт:
— «Моя девушка», «милая» — откуда это взялось? — продолжила Юнха.
— А что не так? — проворчал он. — Мы разве не встречаемся?
— Просто ты не так со мной разговариваешь наедине.
— Я подумал, что людям нужны чёткие ориентиры. Чтобы они не сомневались, какие у нас отношения.
— О, духи… — пробормотала Юнха, направляясь к лестнице.
Мун тоже поднялся к мансарде и открыл дверь, даже не озаботившись спросить разрешения у замка. Тот только обиженно щёлкнул.
— Я даже не думала,
Мун обернулся в темноте, ещё не включив свет в мансарде, и пожал плечами:
— Я этим не пользуюсь… почти. Сейчас… если тебе это не понравилось, я больше не буду так делать.
— Нет, всё в порядке. Я чувствую себя в безопасности, когда ты рядом.
Если подумать, настолько спокойно ей не было с самого детства. Ким Китхэ, почти всё решавший за неё, в том числе и проблемы, всё равно не давал ей этого чувства: безопасности, покоя, возможности доверия. Он был… непредсказуем в слишком многих вещах, и Юнха принимала это, потому что не думала, что может быть и иначе.
Мун зажёг свет, прошёл вперёд, оглядывая мансарду с подозрением.
— Думаешь, здесь кто-то может поджидать? — с сомнением спросила Юнха.
— Нет, но здесь холодно и одиноко.
Юнха кивнула. Она ещё не успела переступить порог, как Мун вернулся к двери:
— Ты не думаешь, что возвращаться в это место — ошибка?
Юнха нехотя призналась себе, что ей совсем не тянет снова оказаться в жестяной мансарде. И домом её называть тоже не хочется.
— К тому же, вспомни предупреждение прокурора Има. Если твоё имя и адрес станут известны, кто-то может заявиться сюда.
Он был прав.
— Я больше не хочу тревожить Чиён… — всё же возразила Юнха уныло. — А найти другое место… нужно время же.
— Я ничего не говорил про Хан Чиён, — хмыкнул Мун, всё ещё как будто загораживая ей вход в мансарду. — В моём доме две спальни. Хочешь пожить у меня?
Юнха обдумал предложение тщательно, заставив Муна ожидать ответа. И хотя он оставался внешне невозмутим, она с удовольствием отметила, как в его глазах всё сильнее разгорается неуверенность.
— Хорошо, путь будет так, — наконец заговорила Юнха. — Но что, разве в твоей спальне мне спать нельзя?
— Эй, — проворчал Мун, — лепи-ка их покрасивее!
Юнха моргнула сонно и посмотрела на сонъпхён, который старательно защипывала.
Он и впрямь вышел страшненьким.
— Ну, теперь уж какой уродился, — принялась оправдываться Юнха. — Не выкидывать же его? Жалко.
Мун издал недовольный звук и забрал у неё пирожок.
Юнха подавила зевок: она… вроде бы выспалась. И проснуться и обнаружить, что Мун обнимает её во сне, было очень приятно.
И вчера она проспала полдня. И всё равно была какой-то сонной. Может быть, дело в грозе и дожде и
После завтрака Мун сказал, что нельзя проводить Чхусок без сонъпхён, это просто неправильно. Пусть накануне налепить не удалось, но хоть так. Утром сделаем, вечером съедим. И что-то ещё.
В общем, уговорил её, хотя Юнха вяло сопротивлялась, предвидя уродцев, которые выйдут из-под её пальцев.
— Ты не делала этого в детстве? — спросил Мун, ловко сооружая из рисовой лепёшки чашечку и накладывая сладкую начинку. — Вместе с мамой?
— Пыталась, но они и тогда выходили так себе. Мама только смеялась сквозь слёзы, глядя на это. А с семьёй дяди…
— Я и…
— Одно из редких домашних дел, что на меня не сваливали. Тёте просто нравилось их лепить, меня она даже не звала. Не считала семьёй. А сыновья её отказывались, дядя — тем более.
— Ясно.
— А ты? — Юнха гордо продемонстрировала пирожок, который вышел чуть лучше остальных. И осторожно переложила его на полотенце для водяной бани. — Ты же много лет живёшь один.
— Да, — признал Мун. — Сегодня — первый раз за много лет.
Поэтому он так настаивал, поняла Юнха. Он тоже рад, что больше не один.
— Несколько раз я праздновала с родителями Санъмина или с семьёй Чиён, — поделилась Юнха. — Но при этом чувствовала себя… неловко.
— Чувствовала, что мешаешь им?
— Да нет, — она задумалась. — Родители Санъмина всегда были мне рады. А семья Чиён — ты знаешь, какие они. Никто не почувствует себя чужим в их доме. Мне… Думаю, к тому времени я забыла, каково не быть одной.
— Мама любила тебя очень сильно, — помолчав, сказал Мун. — Я видел это. Я был рядом тогда, в больнице.
— Я знаю. Я так и не поблагодарила тебя за это.
— Не за что благодарить. Я хотел быть рядом с тобой.
Она положила руку на его предплечье, улыбнулась. Потом снова принялась за сонъпхён.
— Иногда в детстве мне всё же хотелось увидеть своего отца. Хоть раз. Узнать, какой он.
— Ну… — Мун помедлил. — Пожалуй, кое-что о нём я могу тебе сказать.
— Откуда? — рассеянно спросила Юнха, защипывая очередной пирожок.
— Я не знаю его, конечно. Не знаю точно, кем он был. Но кое-что очевидно.
— Да? — Юнха с интересом подняла на него взгляд. Но Мун старательно смотрела на стол.
— Ты не просто человек, судьба которого стать духом. Ты… Юнха, просто ты не совсем человек. Ты родилась такой — человеком только наполовину. А значит, твой отец человеком не был.
Только теперь Мун искоса посмотрел на неё, явно опасаясь, как она отреагирует.
Юнха задумалась:
— Это бы кое-что объяснило, — наконец спокойно произнесла она.
Мун бросил тесто:
— Ты мне не веришь?