Серый туман
Шрифт:
Олег с трудом оторвал гудящую голову от подголовника, мучительно, одним глазом посмотрел на Бегемота, застонал и уронил голову обратно. В означенной части тела мерно бухал колокол, заставляя несбыточно мечтать о скорейшей смерти или хотя бы о вечном покое. Во рту стоял мерзкий медный привкус. Бегемот посмотрел на него и укоризненно покачал головой.
– Пить надо меньше!
– подняв к потолку палец, глубокомысленно возгласил он.
– Или хотя бы похмельем не страдать. Вот, скажем, бери с меня пример. Я ведь вчера не меньше тебя выпил, и водку с пивом мешал, и коньяком разбавлял, в отличие от тебя, чистоплюя, а сейчас - как огурчик. Но у меня организм такой приспособленный, а ты? Мужик, как спросил бы тот попугай, если ты летать не умеешь, так чего выеживался?…
Снова застонав, Олег нащупал на
– Ты бы аспиринчику тяпнул, - посоветовал Пашка, закинув ногу на ногу, вставляя в рот сигарету.
– У тебя в столе лежит, я с прошлого раза помню. Второй ящик сверху, левая тумба.
– Да выпил уже, - с трудом разлепил губы Олег.
– Не подействовал пока. Слушай, ну чего тебе надо, чего ты надо мной издеваешься? Подписать что? Давай, подпишу, я сегодня до… а-а-а… добрый, - он страдальчески скривился.
– Знаешь, что люди делятся на две категории - одни не умеют пить, а у других - жуткое похмелье? Один ты, бегемотище толстокожее, к третьей относишься. У тебя голова - точно сплошная кость. Ну так чего надо?
– Да тут мне анекдот новый рассказали, - жизнерадостно обрадовался Пашка, - дай, думаю, тебе передам. Вот, слушай. Приходит, значит, мужик к терапевту и говорит: доктор, а чего это я вижу одно, слышу другое, а думаю совсем третье? А тот и отвечает… Понял, понял, уже ухожу, - торопливо закончил он, увидев, что рука Олега подбирается к тяжелой стеклянной пепельнице.
– Вот уже и товарища с утра пораньше проведать нельзя… Слушай, пойдем сегодня вечером в "Морскую Красавицу", а? Там такой джаз-банд гастролирует! Ладно, ладно, потом зайду, когда тебе получшеет, - последние слова он предусмотрительно произнес из-за двери, не без оснований опасаясь, что под благотворным влиянием аспирина второй бросок окажется куда более точным.
Какое-то время Олег еще лежал в кресле, приходя в себя. Колокол в голове медленно затихал, каждое движение глаз уже не вызывало острой рези под сводом черепа. Наконец он смог заставить себя сесть в кресле вертикально и с отвращением протянул руку к папке бумаг, пылившихся на краю стола. Ага, Балаковский текстильный комбинат. Пятый год как на стадии фундамента. Ну, это точно по Пашкиной части, он в таких делах мастер. Раз-два, и дело пошло. И будет идти, пока он рядом находится. Правда, как только уедет, снова в летаргию впадет. Н-да, работнички. Олег перебросил докладную на другой край стола, и протянул руку за следующей. Так, проект стандарта на жилые десятиэтажные дома типа "Чебарушки". Что-то с этими домами было не в порядке, не то арматуры при строительстве в панели недокладывали, не то цемент не той марки использовали… в общем, после того толчка они как карточные домики складывались. Где-то у меня по этому поводу пачка докладных лежала, вкупе с объяснительными записками, чуть ли не из уголовных дел выдранными. Вот, мля, поставишь визу на проекте - а он таким же паленым окажется, потом еще за саботаж притянут. А зарубишь - все равно строить продолжат, абы как, лишь бы план выполнить. И складываться эти картонные коробки начнут уже безо всяких толчков. В общем, куда ни плюнь… Зато дешево и сердито. Ну нет у государства денег на то, чтобы нормальные дома строить, а граждане его все равны, хоть и в нищете, блин… Ну зачем, зачем меня сунули на эту должность? Ладно, пусть полежит пока под сукном. Там, глядишь, шеф вернется, он на таких делах собаку съел…
Олег представил, как шеф сейчас лежит на пляже, посреди золотого песка, рядом со своей красавицей молодой женой. Потом он представил себя посреди золотого песка, рядом с Машей в моднючем купальнике-бикини. Потом он представил себя Машеньку на золотом песке без моднючего купальника-бикини и понял, что пора завязывать с воображением. Могучим усилием воли он отогнал от себя видение далекого пляжа, тяжело вздохнул и протянул руку за следующей бумагой.
Телефон настойчиво затарахтел, и все еще больная голова затарахтела в такт с ним. Нехорошо ругнувшись про себя, Олег все-таки не рискнул проигнорировать призыв к общению, тем более пропущенный секретаршей, обычно чутко улавливающей состояние начальника. Он нехотя снял трубку.
– Алло!
– начальственным тоном проговорил он, стараясь, чтобы предательская сипота не прорезалась в голосе.
– Кислицын у аппарата! Алло, вас слушают! Кто говорит?
Трубка таинственно молчала. Олег стукнул по телефону в тайной надежде, что сейчас можно будет вызвать мастера, который снимет неисправный прибор и будет полдня его чинить, хоть на такой мизерный срок избавив его от трезвона.
– Кислицын?
– прохрипела трубка, самым подлым образом разрушая внезапную надежду.
– Шварцман говорит, - какое-то время в трубку молча сопели.
– Я появлюсь в ваших краях через час, ты мне потребуешься. Жди, никуда не уходи. Понял?
– Понял, Павел Семенович, - грустно согласился Олег.
Неожиданное внимание патрона вряд ли сулило что-то хорошее. Кроме того, через час они с Бегемотом собирались устроить то, что официально называлось деловой встречей с представителями смежных ведомств, а на деле являлось простой попойкой с целью установления неофициальных контактов с нужными людьми. Раз начавшись, такая встреча обычно затягивалась до позднего вечера, что давало Олегу хороший повод увильнуть от засасывающей рутины. Собственно, сегодняшняя встреча должна была стать вторым раундом, успешно завершающим начатое вчера. Теперь второй раунд откладывался, и хорошо если только на пару часов… Вот так всегда, мысленно опечалился Олег. Рвешься к великим делам, увязаешь в текучке, бежишь от нее на пьянки, да и те срываются… Он вздохнул:
– Что-то еще, Павел Семенович?
Трубка опять молчаливо посопела.
– Нет. Пока нет. Жди, Кислицын, никуда не уходи, - в трубке фальшиво запиликала мелодия отбоя. Олег задумчиво посмотрел на нее и аккуратно повесил на рычаг. Нечасто нас удостаивает визитом великий и могучий Шварцман, правая рука Самого, гроза бюрократов и надежда нации. Ох, нечасто. Всего-то второй раз. Интересно, что там у него стряслось? Впрочем, в последнее время злые языки поговаривают про медленно, но неотвратимо надвигающуюся на него опалу, про возвышение конкурента-Дуболома, про урезаемый штат канцелярии на местах, про новых людей в головном отделении… Плохо это. Вряд ли усилившийся Дуболом, устранив конкурента, благосклонно отнесется к его протеже. Переметнуться заранее? Противно. Шварцман суров, но таки справедлив, этого не отнимешь. А Дуболом, по слухам, предпочитает, чтобы ему задницу лизали. Вот это точно не мой стиль. Лучше в отшельники. Да и кто сказал, что Дуболом в конце концов победит? Шварцману, в общем, не впервой, и на дворцовых интригах он собаку съел. Или даже целую стаю.
Олег представил себе Шварцмана, сосредоточенно, одну за другой, поедающего собак (собаки почему-то как на подбор попадались худые, серые и облезлые, по виду типичные бродяжки), и усмехнулся. Блин, сказал бы мне кто еще год назад, что я буду держать руку начальника канцелярии в подковерной борьбе и искренне желать его усиления - не поверил бы. Расхохотался бы в лицо или просто послал бы подальше. Он поднял трубку и ткнул в кнопку вызова Бегемота.
Ровно через час в дверь вежливо постучали, и, с видимым усилием справившись с могучей пружиной, в дверь протиснулся Хмырь. Точнее, Прохорцев Константин Афанасьевич, в который строго поправил себя Олег. Надо же, как кличка прилипла. Вроде столько времени и событий с первой встречи прошло, а вот определение как втемяшилось в голову, так и не отстает. Ох, только бы не сболтнуть где, Прохорцев человек обидчивый. И к начальному уху доступ имеет. Ссориться с ним - себе дороже.
Прохорцев между тем внимательно, как и всегда, осмотрел кабинет, словно опасаясь подвоха. Удовлетворившись результатами осмотра, он уставился на Олега.
– Сидишь?
– строго поинтересовался он.
– Ждешь? Ну сиди, сиди, много высидишь… - Он ухмыльнулся.
– Хозяин, между прочим, тебя внизу ожидает, в машине. Так что лети, задрав штаны, а то он сегодня не в духе.
Холодная ярость всколыхнулась в Олеге, снова пронзив голову болью. Он неторопливо поднялся из-за стола, и так же неторопливо подошел к Прохорцеву вплотную. Дождавшись, когда нагловатое выражение на лице гостя сменится неуверенностью, он процедил сквозь зубы: