Шаль
Шрифт:
— Что-то вы больно чистенький для угольщика. Где въевшаяся в поры угольная пыль? Не понимаю я ничего в торговле углем. Только в музыке и переводах немного понимаю. Перевожу про все на свете, могу и про уголь. Хотите? Только подготовлюсь, на это нужно дня три — и смогу про уголь, хоть энергетический, хоть какой, любой уголь, который как-то называется. Настоящим переводчикам все равно, что переводить.
— Да успокойтесь вы. Я же не нанимаю вас на работу. У меня штат укомплектован. Ну, как клубника?
— Клубника? — Мила, казалось, только сейчас заметила, что ест клубнику. — Блеск! Сезон прошел, а тут все еще клубника. Помните старый анекдот? Русский спрашивает француза: а когда у вас появляется первая клубника? В шесть утра, отвечает француз. Тогда все смеялись.
Она взяла себя в руки, но пальцы все еще дрожали. Пора уходить. Надо спокойно уйти, и все будет в порядке. Москва, оказывается, такой маленький город, что девушку и пригласить некуда. Везде бывшие мужья. Или это просто такая девушка, с которой сплошные хлопоты? Степанков попросил счет, вложил в папку обычные чаевые, и они пошли к выходу. От дальнего стола за ними последовал человек. Он догнал их за дверями «Ванили», схватил Милу за руку и повернул лицом к себе.
— Здравствуй, Мила! Ну-ка, постой! Какая встреча! Все думаю, ты это или не ты, так изменилась. Представь меня своему хахалю. Что же ты молчишь, а?
Это был тот самый парень, в полосатой рубашке, но уже без пуловера.
— Здравствуй, Арсений, — опомнилась Мила. — Знакомьтесь. Владимир, это Арсений, мой бывший муж.
— Ни фига себе бывший. Мы, к вашему сведению, не разведены.
— Ну так будем! Давно пора, — резко ответила Мила и выдернула руку. — Володя, вы обещали проводить меня.
Она шагнула к краю тротуара и подняла руку, придерживая сумку на плече. Первая же машина резко затормозила. Мила юркнула на заднее сиденье, утягивая за собой Степанкова. Она вцепилась в его руку, как в спасательный круг, и разжала пальцы только в салоне.
— Ну, надо же! Около дома я его почти год не встречала, а тут, в центре, — на тебе! Володя, извините, я не собиралась впутывать вас в свои дела.
— Куда едем? — спросил, не оборачиваясь, водитель.
— Девушке — в Ясенево, а мне потом — на Кутузовский.
— А за какие деньги?
— За нормальные, не боись.
Услышав маршрут, Мила повернулась к Володе.
— И на кофе не будете настаивать? Что так? — В ее голосе слышалась так хорошо уже знакомая Степанкову ирония.
— В другой раз, — мрачно пробормотал Степанков, — не кокетничайте, а то передумаю.
— Тогда выпадете из образа рыцаря без страха и упрека… А я и не собиралась вас приглашать.
Степанков вышел у подъезда, открыл дверцу, выпуская Милу, остановил ее за руку, неловко чмокнул в холодную щеку и быстро рванулся обратно к машине.
— Привет Зое Павловне и Лизе, — крикнул он на ходу.
Мила вошла в подъезд. Степанков вздохнул, в груди что-то заныло, и он обнаружил, что ему не хочется возвращаться одному в пустой дом.
— Поехали!
Они повернули на пустую дорогу. На повороте у светофора навстречу им выскочил знакомый темно-зеленый джип «Судзуки». За рулем мелькнуло бледное лицо Арсения.
— Шеф, тормози! — скомандовал Степанков.
Водитель свернул к обочине и недоуменно посмотрел на пассажира.
— Ну и что делать-то будем? — недовольно пробурчал мрачный дядька. — Поедем на Кутузовский или как?
Степанков совсем выпустил из виду, что он в чужой машине.
— Поворачивайте обратно, по тому же адресу! Быстрее!
Водитель развернулся и быстро помчал по темной неровной дороге. Степанков чувствовал все ухабы. В темноте двора он различил машину Арсения, она примостилась поодаль от Милиного подъезда. Пришлось пожалеть, что он отправился на концерт без охраны. Сейчас его ребята очень бы пригодились. Он попросил водителя выключить фары и замер.
Интересно, один приехал Арсений домой или с кем-то из их компании? Он не видел второго джипа. Где-то высоко распахнулась балконная дверь, в ночную тишину двора ворвалась громкая музыка, шум, послышался звон разбитого стекла. Дверь закрылась, и все смолкло.
Так они просидели минут десять. Время текло медленно. Интересно, как долго пробудет этот нервный тип у Милы? Хлопнула дверь подъезда, быстро выскочил, как-то странно дергаясь и что-то бормоча, помахивая ключами, взъерошенный Арсений. Он сел в машину, нажал на газ, взвыл мощный мотор, и джип умчался в черную ночь. Наступила тишина, Степанков достал деньги:
— Хватит?
— Спасибо, сынок, спасибо, — радостно отозвался шофер.
Степанков выскочил из машины и помчался наверх. Звонок показался ему громким, резким, на весь дом. Сердце бухало в груди. Он позвонил второй раз. За дверью не было никакого движения. Он звонил и стучал одновременно, прежде чем понял, что дверь выломана. Мила стояла на пороге. В упор глядя на него, она тихо, сквозь зубы сказала:
— Я же сказала тебе, чтоб ты никогда, слышишь, никогда сюда не приходил! Ты что, не понял?
— Мила, это я, — тихо сказал Степанков.
Мила отвернулась и молча прошла в комнату.
— Ты войдешь? — раздалось из комнаты.
Посреди комнаты валялся перевернутый стул. Степанков поднял его и сел. Некоторое время они молчали.
— Мне нельзя здесь оставаться. Он опять придет. Я знаю. Куда угодно — только из дома. Зоя Павловна с Лизонькой будут только через день. Он при них не станет скандалить, меня домогаться. Я не могу его выносить. Понимаешь, не могу больше…
— Ну, тогда поехали.