Шаль
Шрифт:
«Если сигнализация не сработает, я умру не от отравления, а от удушья», — это были последние мысли, перед тем как он провалился в небытие.
Очнулся Степанков в той же комнате. Сколько прошло времени, он не знал. Он лежал на носилках, рядом возвышалась капельница на колесиках. Он скосил глаза в сторону. Вокруг деловито хлопотали люди в халатах, сильно пахло дымом, на полу блестели лужи воды.
Молодой врач заметил, что пациент очнулся, но не обратил на это ни малейшего внимания, только строгим голосом рявкнул на помощников:
— Побыстрее заканчивайте. Немедленно едем в больницу. И сразу
И после этого кивнул Степанкову:
— Пришли-таки в себя. Скажите спасибо вот ему, — он показал на мявшегося у входа консьержа, — поднялся, тревогу поднял, нас вызвал. Еще минут десять — и было бы поздно. Ну, и себе тоже спасибо, сообразили, что надо делать.
Консьерж оживился, услышав, что упоминают его персону, и затряс головой:
— Да, да, да… Я, когда услышал сирену, сначала не понял, что происходит. У вас обычно все тихо. Ну, поднялся к вам, открыл дверь ключом и вижу: в комнате полыхает, уж занавески загорелись, и вы лежите без сознания. Ну, я «Скорую» вызвал, тушить начал… Напугали вы нас.
— А у вас есть ключ? — тихо спросил Степанков.
— Ну, конечно, от каждой квартиры дубликат есть на такие вот случаи, для безопасности.
Степанков оглядел ковер, который выглядел теперь очень жалко, от былого его величия не осталось и следа, толстый белый ворс обгорел, и ковер теперь походил на половую тряпку.
— Ковер не жалейте, он вам жизнь спас.
— Да что там ковер, — Степанков слабо улыбнулся и еле слышно прошептал: — Чем это меня так?
Консьерж даже вытянул шею от любопытства, прислушиваясь к их разговору.
— Не знаю, пока говорить рано, — врач посуровел, лицо его сразу стало отчужденным, — сделаем анализы в больнице… — И выдержав многозначительную паузу, добавил доверительно: — Скорее всего каким-то ядом. А что вы ели-пили перед потерей сознания?
— Вино пил, — вымученно проговорил Степанков.
— Где бутылка?
— Разбил случайно. Она теперь в мусоропроводе. Лужу я вытер, — он с усилием пожал плечами.
— Скорее всего там и был яд. Скажите… а вы не сами? Не того?..
— Нет, — ухмыльнулся Степанков, — зачем бы тогда мне ковер поджигать?
— Ну, знаете, разные случаи бывают. Кто-то надумал с собой покончить, а потом испугался, передумал, например.
— Это явно не мой случай.
— Ладно. Вы извините, мы в милицию обязаны сообщить, это уж они будут разбираться, что к чему. — И кивнул санитарам: — Ну, все, ребята, понесли.
В больнице Степанкову сделали промывание желудка, дали какие-то лекарства, и через несколько часов он почувствовал себя гораздо лучше. Несмотря на категорическое требование врачей остаться у них еще хотя бы на день, он подписал какую-то бумагу, в которой говорилось, что всю ответственность он берет на себя и о последствиях предупрежден, и уже под утро, часов в пять, был на улице.
Юре он не стал звонить, вызвал такси к больнице. О ночном инциденте никому не хотелось рассказывать. Да и не поможет тут охрана, она скорее для посторонних и случайных агрессоров. Кому надо — найдут способ добраться до него в любом случае, да и нашли ведь уже.
На работу он сегодня не пойдет, скажется больным. Случившееся — весьма тревожный знак. Его явно хотели отправить на тот свет. Яд еще не определили, но врач обещал, что на днях результаты будут готовы. Если бы речь шла об обычном человеке, то можно было бы списать все это на случайность. Но его должность и положение заставляют предположить самое худшее. Хотя сам факт отравления, да и его метод весьма странные: если бы подослали киллера — было бы понятнее. А может, таким образом хотят запутать следы? Он явно кому-то мешает, его хотят убрать из бизнеса? Тут надо крепко подумать, а пока никому ничего не говорить.
А вдруг к этому имеет отношение… Мила? Как-то странно она опять объявилась в его жизни. Раньше и смотреть не хотела в его сторону, а тут долг решила почему-то отдать. И пригласила на концерт, потом согласилась на ресторан… Потом оказалась у него дома. А он ведь туда никого не пускает. У нее была возможность подсыпать яд… Вдруг все это не случайно? Бывший муж ее тоже бизнесом каким-то занимается. А если их интересы пересеклись, и это связано с ним?
Он застонал, схватился руками за голову. Нет, нет, только не это. Если уж начать подозревать самого близкого человека, того, кто одним своим существованием расцветил вдруг его жизнь красками и придал всему смысл, — так уж лучше было умереть прямо на полу своей квартиры. Он едва начал понимать и осознавать всю ценность Милы в своей жизни — и тут же потерять ее? Нет! Да и не поверит он никогда в это — не такой она человек. Ведь это же видно — кто способен на предательство, а кто нет.
И он вдруг рассердился на самого себя за мимолетный приступ малодушия, сжал кулаки — как он вообще посмел плохо подумать о Миле? Старый мнительный дурак. Что это на него нашло? Он вздохнул и с облегчением рассмеялся — конечно, конечно же, она просто не может быть к этому причастна.
Таксист слегка удивленно покосился на него, но ничего не сказал. Мало ли какие переживания у человека.
«Надо успокоиться и трезво все проанализировать. Такая частая смена эмоций уже похожа на истерику, а это совсем не нужно», — подумал Степанков.
Он решил пока больше не думать о ночном происшествии. От нахлынувших грустных мыслей, бессонной ночи, слабости и пережитых волнений его стало клонить в сон.
Такси подъехало к его дому и мягко затормозило. Он протянул водителю купюру, вышел и направился было к подъезду, но внезапно замер, пораженный.
Пять утра — во дворе никого, даже собачников. Хотя жилой комплекс у них закрытый, с охраной и шлагбаумом на въезде, но все равно днем народу много — суета, шум. А тут тишина — не слышно никаких городских звуков, аж в ушах шумит с непривычки. Такое редко когда удается застать в городе. И он, несмотря на пережитые волнения, заслушался этой неожиданной тишиной и несколько минут стоял посреди двора и улыбался. Забывать корни начинаешь, а всего-то надо человеку для гармонии — речку недалеко от дома, лес рядом, лай собак да ночное уханье сов…
Он набрал код домофона, толкнул входную дверь и прошел мимо консьержа, который, конечно, уже давно спал крепким сном, как и полагается всем консьержам мира независимо от их зарплаты.
Степанков вызвал лифт и прислонился к стене. Слегка болела голова, саднило желудок, но чувствовал он себя все-таки неплохо, и спать почему-то теперь совсем расхотелось. Он вошел в кабину и нажал кнопку. Спустя пару секунд лифт остановился и открыл двери.
На его этаже было две квартиры. Вход в каждую предварял небольшой холл, который также запирался. Он вставил ключ в замок, открыл дверь и прошел через холл к двери в квартиру, когда что-то насторожило его…