Шизофрения
Шрифт:
Александра остановилась перед статуей Девы Марии с младенцем на руках. Величественная женщина с короной на голове, в роскошных одеждах, ниспадающих крупными складками, свысока разглядывала суетливых туристов.
«Для жены простого плотника Иосифа одета вызывающе богато, — отметила Александра. — А у ребенка на руках… — она задумалась, пытаясь подобрать определение, — …лицо рассерженного старичка». Скользнула взглядом по огромному букету белых лилий и снова принялась рассматривать царственную скульптуру.
— «Я есть все, что было, все что есть, все что будет; ни один смертный никогда не проникнет под покров моей тайны», — услышала за спиной негромкий голос и обернулась. На нее с улыбкой смотрел ухоженный загорелый мужчина средних лет, с мягкими чертами лица и крупными волнами темных волос. Глаза внимательные, с чуть заметной лукавинкой и, даже показалось, знакомые. Одет в дорогое кашемировое пальто. Такое пальто, только другого цвета, она видела на Кузе.
— Простите, я недостаточно хорошо говорю по-французски, — на всякий случай схитрила Александра. — Вы что-то сказали? — она вопросительно посмотрела на незнакомца.
— О, пардон, мадам! Мне, право, неловко. Я, кажется, прервал ваши мысли, а что может быть хуже? Вы, если не ошибаюсь… — он замялся.
«Так, — подумала Александра. — Похоже, мсье ко мне клеится. Прямо на улице. Точнее, в храме. А мне это надо?»
Ответа на вопрос у нее не было. Во всяком случае — пока.
— Вы, кажется, русская? — незнакомец смотрел приветливо.
— Русская! — она вскинула голову и взглянула надменно, как человек за спиной которого стоят Пушкин, Достоевский, Толстой, первый космонавт Юрий Гагарин, балет Большого Театра, несметные запасы нефти и газа и — патриотка-мама.
— Вы ведь вчера давали интервью французскому телевидению? — чуть помедлив, неожиданно продолжил незнакомец уже по-русски, слегка картавя. Заметив удивление в ее глазах, торопливо добавил:
— Мне понравилось. Очень! Такие интересные наблюдения! Вы выступали на конферентсии с докладом, да?
— Да, — кивнула она. — А вы тоже психиатр?
— О, нет, что вы! — засмеялся он, откидывая прядь волос со лба. — По образованию я архитектор, — забавно поставил ударение на последний слог, — но сейчас, — задумался с полуулыбкой, подбирая определение, — сейчас я, скорее, пластический хирург… по камню, — посмотрел со смешинкой в глазах, явно ожидая реакцию.
— Я поняла, — улыбнулась она. — Вы — камнетес! Отличная профессия! — сказала так, будто одобрительно похлопала его по плечу.
— Скорее — «macon», — скромно произнес он последнее слово по-французски.
«Какая интересная игра слов, — подумала Александра. — Хотя если бы он действительно был масоном, то никогда бы в этом не признался, тем более незнакомой женщине».
— Который отсекает все лишнее? — она весело взглянула на незнакомца.
Тот радостно закивал, разглядывая ее уже с нескрываемым интересом.
— А-а… Так вы не каменщик, а скульптор! — изобразила она простодушное удивление.
— Да, мадам, — незнакомец расплылся в улыбке.
«Скульптор — опасная профессия, — подумала она. — Для женщин».
Сразу вспомнила одного своего приятеля. Славку. Известного московского скульптора. Тот лепил только тех женщин, которых хотел. В том числе, изваять. «Тело красивой женщины — это храм, — высокопарно говорил он, вожделенно пожирая очередную жертву глазами. — Прекрасный храм чувственного наслаждения, двери которого открываются только перед посвященными — искренними знатоками, готовыми боготворить и поклоняться. Но чтобы скопировать шедевр, созданный Творцом, надо не только увидеть оболочку, но и почувствовать собственной кожей каждый изгиб, впадинку, выпуклость и шероховатость». Разговоры со Славкой были упоительными и возбуждающими, но до детального изучения ее собственных изгибов, впадинок и выпуклостей дело так и не дошло. Она не захотела становиться одним из экспонатов в его галерее обнаженных муз, а у него — более сговорчивые музы стояли в очереди на увековечение…
— А откуда знаете русский? — поинтересовалась Александра у незнакомца.
— Мои предки были русскими.
— Эмигранты?
— Можно сказать так. У деда моего деда… — мужчина глянул вопросительно, сомневаясь, правильно ли сказал.
— Прадеда, — подсказала она.
— Да-да, прадеда, — незнакомец посмотрел благодарно, — была фантастическая интуитсия. Уехал из России в пятнадцатом году. До переворота. Потому, сохранил все капиталы. Поженился с француженкой. А дедушка и его брат женились на русских. Такая романсная и грустная амурная история, — по его лицу пробежала тень фамильных воспоминаний. — Но дедушка и бабушка погибли. Интсидент. Упали в пропасть на автомобиле по горной дороге в Гренобль. Вскоре после войны…
— Мне очень жаль, — сказала Александра.
— Между прочим, — он оживился, — брата моего дедушки звали Николя. Он стал воспитывать моего отца, которого тоже назвали Николя. И меня — тоже так зовут. По традиции.
— Боже, так вы Николай Николаевич? — заулыбалась Александра.
— Да-да, Николя — сын Николя. О, позвольте представиться, — вдруг спохватился он. — Граф Николя Тарнер, — кивнул головой. — А ваше имя позвольте поинтересоваться?
— Мое имя — Александра… дочь Юрия… урожденная Соловьева, — сказала она и сама удивилась такой фразе. Сразу же добавила:
— Кандидат медицинских наук.
— Очень приятно познакомиться, мадам Соловьева! Вы надолго в Париж?
— Через три дня уезжаю.
— Через три дня? — в его глазах промелькнуло сожаление. — О-ля-ля! Три дня в Париже совсем ничего! Вы уже смотрели собор нашей Парижской Дамы? — обвел рукой по сторонам. — Если пожелаете, я много могу порассказывать интересного.
Александра на мгновение опустила глаза, взвешивая, стоит ли воспользоваться экскурсионными услугами от графа Тарнера.
«Мама была бы, конечно, против. Ну, так она всегда против. Но три дня в Париже одной? Ладно, пусть начнет рассказывать, а там видно будет».
— Как вы сказали? Собор Парижской Дамы? — она подняла глаза.
— Да-да. Именно так дословно переводится название.
— Красиво! Но то, что вы сказали вначале — это ведь про египетскую богиню Исиду?
— О, вы все-таки поняли! — обрадовался он. — Кстати, как правильно сказать по-русски: Исида или Изида?
— И так и так правильно. Традиционно говорят Изида, но сейчас, все чаще Исида, хотя никто точно не знает, как правильно, — сказала она, вспомнив разговор с Онуфриенко. — Я слышала еще варианты «Исис» и «Осет».