Шизофрения
Шрифт:
На металлической пике двухметровой ограды, накрепко вонзившейся сзади прямо под воротник его плотной куртки, висел человек. Не просто висел, что само по себе могло показаться необычным, если бы его кто-то увидел в этот момент, а еще и силился дотянуться до нагрудного кармана. Сделать это было трудно. Невообразимо трудно, потому что куртка, наглухо застегнутая на шее, давила подмышки и тянула руки вверх, а ноги совсем чуть-чуть не доставали до бетонного основания. Да еще и черная вязаная шапочка сползла прямо на глаза. На лице человека было написано отчаяние. Да и как иначе? Все было неправильно не только с его одеждой, но и ситуацией. Если бы подобное случилось с ним на его собственном заборе, так и плевать! А тут — забор чужой, улица тоже чужая, соседей и прохожих на помощь позвать никак нельзя. Кто бы ни услышал призыв — помогать станет только вместе с ментами, на неизбежный вопрос которых «почему висишь на чужой ограде?» ответа у него не было. Потому и тянулся он к нагрудному карману куртки, куда по счастливой случайности положил телефон вместо привычного бокового. Он даже перчатку с руки зубами стряхнул, чтобы сподручнее было. Хоть и мороз на улице был, и неизвестно, удастся ли надеть ее снова, но лучше уж руку отморозить, чем всему целиком замерзнуть на ограде или сидеть в ментовском обезьяннике в ожидании долгих разговоров с дознавателем. Наконец, пуговица на кармане поддалась, и кончиками пальцев ему удалось вытянуть мобильник. Он открыл крышечку и дважды нажал кнопку соединения, в душе радуясь тому, что нужный номер оказался последним, на который он звонил.
— Мишаня! Блин! — радостно прохрипел он в трубку мобильника, с трудом удерживая его в руке вместе с перчаткой, которую пришлось вытащить изо рта. — Слышь! Выручай! Я как бы завис! Где-где?! В п….е! Помнишь, мы на прошлой неделе в поселок на разведку ездили. Ну, там где пруд и монумент? Во! Быстро сюда приезжай. Чего-чего! С забора меня снимать! Пока соседи ментов не вызвали. Да меня с улицы не очень видно. Я за кустами, как бы, висю. Тьфу! Вишу… — пробормотал он, провожая взглядом перчатку, которая все-таки выпала из руки. — Да блин причем здесь висельник? Мне сейчас как бы не до приколов. Приезжай, не тяни… Лестницу по-любому прихвати, электрик хренов!
Отъезд Александры был похож на бегство. Утром она позвонила в представительство «Аэрофлота», чтобы поменять билет, потом долго дозванивалась доктору Али, который, как оказалось, до обеда читал лекции и поэтому отключил телефон, но, когда, наконец, снял трубку, не сомневаясь ни секунды, согласился отвезти ее и в представительство авиакомпании, чтобы обменять билет, и в аэропорт на вечерний рейс. Сказал только обычную фразу «Ничего страшного!» и посетовал, что бензина в баке машины маловато, а заправляется он обычно по утрам.
— Бензин что ли свежее? — не смогла не поинтересоваться она .
— Холоднее! — невозмутимо ответил доктор. — Значит — объем меньше и в бак больше влезает! — сообщил он, гордясь собственной рачительностью и смекалкой. — Я не богатый, — скорбно пояснил доктор, но от денег за доставку в аэропорт категорически отказался…
Уже погрузив вещи в машину, Александра все же решила зайти к Ивану Фомичу попрощаться, но ни его, ни Зама на месте не оказалось — уехали в посольство на мероприятие. Приколола к двери кабинета записку «Улетаю в Москву. Спасибо вам за все…» с многозначительным многоточием в конце.
«Пусть поволнуются и поищут, — почти злорадно думала Александра по дороге в аэропорт,представляя растерянное лицо «утреннего жаворонка». — Дудки! Членство в здешнем женском клубе в мои планы не входит. Пусть сами перестирывают грязное белье в своем коммунальном корыте».
…До аэропорта по ночному Каиру доехали быстро. По дороге молчали. Каждый о своем. Доктор Али угрюмо посапывал и, судя по сосредоточенному виду, высчитывал в уме объем бензина, недолитого в бак в связи с повышенной температурой вечернего топлива…
Кончики пирамид вдали выглядели понурыми… Александре тоже стало немного грустно. Почему-то вспомнила Сашечкину фразу о том, что Египет не лечится…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
У рукава, ведущего от самолета, Александру встречали сотрудница аэропорта с красной табличкой ВИП и Кузя с изящным букетом цветов.
— Откуда ты узнал, что я прилетаю? — подставила она щеку для поцелуя. — Я ведь Ивану Фомичу ничего не говорила.
— Летайте самолетами «Аэрофлота»! — провозгласил Кузя. — И в каждой стране о вас будут заботиться его представители, — он расплылся в торжествующей улыбке.
— Так значит меня в самолете в салон бизнес-класса пересадили тоже по твоей просьбе?
Кузя таинственно улыбнулся, что означало: «Хвастаться не буду, тем более что ты сама все правильно поняла».
— А что с рукой? — спросил он озабоченно.
— «Поскользнулась — упала, очнулась — гипс», — отшутилась она, и чтобы избежать дальнейших расспросов, добавила:
— А под гипсом сам знаешь что, — многозначительно постучала пальцем по повязке.
Кузя понимающе кивнул, сумев удержаться от стандартной фразы про открытый перелом.
— Ты, похоже, похудела? — Кузя явно решил ей сделать приятное.
— Не поверишь! Вешу всего пятьдесят восемь килограммов!
— Мои пятьдесят восемь килограммов счастья! — расплылся он в улыбке и приобнял Александру за талию.
«Надо было сказать шестьдесят», — весело подумала она…
…Москва встретила слякотью на Ленинградке и серым небом, прильнувшим к земле.
«Климат и настроение точно взаимосвязаны, — думала Александра, разглядывая проплывающий за окном унылый пейзаж. — А, может, Онуфриенко прав, и солнце действительно светит только в Египте? В Москве уж точно лика не кажет. Всего пятьдесят пять дней в году», — вспомнила где-то прочитанную статистику.
Впрочем, тоскливый сумрак скрашивало светящееся радостью Кузино лицо.
— Как поездка, Сашенька? Довольна? Как Иван Фомич? Обеспечил достойное пребывание? Заботу проявлял?
— Да-а, уж! — протянула Александра. — И днем и ночью!
— Что ты имеешь ввиду? — подозрительно покосился Кузя. — Что значит ночью?
— Как что? — рассмеялась она. — Круглосуточный пост у двери квартиры. А когда сам не мог, Зам на службу заступал.
Кузя замолк, видимо, размышляя, стоит ли уточнять подробности.
— А как исследование? Полезная была поездка? — наконец, спросил он.
— Полезная до сумасшествия! — ограничилась Александра одной фразой, разглядывая через тонированное стекло лимузина продрогших к концу ночной смены придорожных жриц любви, ожидавших возможности погреться в чьей-нибудь машине.
— Скажи, Кузя, а почему у нас проституцию не решаются легализовать? — не удержалась она от вопроса. — А, впрочем, не говори, сама знаю. Моральные нормы общества, подкрепленные интересами местных бандитов и ментов-сутенеров, важнее, чем налоговые интересы государства и здоровье отдельных несознательных граждан.