Скинькеды
Шрифт:
– За мной, - по-военному скомандовал он.
На втором этаже он провёл быструю рекогносцировку:
– Так, к грудничкам вам рано, сами недавно из памперсов выпрыгнули, а вот в старшую группу в самый раз, я заодно там своего крестника проведаю. По коридору прямо, дверь налево. Ну-ну, чего мы такие смущенные. В атаку! Это вам не «Голубую лагуну» штурмом брать, тут вас самих обстреляют, - и открыл дверь.
Ребята несмело двинулись следом.
– Скинь кеды, - сказал он на пороге идущему следом Морошкину, и тот от знакомого словосочетания вздрогнул. Зато когда расшнуровал
– Дешёвая обувь от китайских коммунистов, - негромко сказал он.
В достаточно большой комнате суетились возле игрушек десять малышей четырех-пяти лет. Шесть девочек и четыре мальчика. Один из них, завидев в дверном проёме Смолякова, тут же бросился к нему.
– Дядя Федя, питолеты пинёс?!
– Принёс, Федяка, принёс!
– и участковый расстегнул сумку, доставая оттуда игрушечное оружие.
– Играть в войну будем? Лома будет, Тасик будет, Ваня будет, ты будешь?
– Я - нет, не могу, извини, Федя, но я привёл тебе отличных стрелков, - и тут же выдал стоявшему рядом Морошкину пластмассовый револьвер: - Защищайтесь, сударь.
Морошкин стоял в растерянности, разглядывая игрушку, а по нему уже открыла огонь малышня.
– Дыджь...
– Дуф!
– Джух!
– Та-та-та...
И тогда, мгновенно приняв правила детской игры, он театрально согнулся пополам, падая, кинул пистолет Бганбе:
– Гена, лови, я убит.
Его падение вызвало жуткий восторг маленьких солдат, которые тут же начали палить в Гену. Тот же находчиво выставил вперёд Перепёлкина и, прикрываясь им, как живым щитом, перешёл в наступление. Солдатики с визгом рассыпались в разные стороны.
Одна из девочек с грустным вопросительным взглядом подошла к Смолякову. Потянула его за рукав кителя.
– Дядя Федя, а мне чего-нибудь плинёс?
– Ну, конечно, Дина, как ты и просила, парикмахерская для кукол, - достал из сумки набор в коробке, - и Юле принёс, вот эта... Барби-Синди, и Ане, и Марине... Всем принёс, налетайте.
– Балуете вы их, Фёдор Алексеевич, - из соседней комнаты, которая являлась спальней, появилась воспитательница.
Высокая стройная женщина, явно рано поседевшая, но ничего не предпринимающая, дабы скрыть эту седину, с немного воспаленными, словно от частого недосыпания, глазами с незлым осуждением смотрела на участкового.
– Да я же не часто. На мою зарплату, Галина Васильевна, не очень-то и побалуешь.
– Всё равно, они потом к каждому встречному-поперечному пристают.
Оля и Светлана быстро сообразили, что им делать: куклы из сумки участкового весело отправились в импровизированную парикмахерскую Дины, где они стали работать помощницами мастера. Только две девочки не подошли к группе играющих. Одна сидела в кресле и задумчиво разглядывала шумных гостей (перестрелка приняла неожиданный характер, убитого Валика тут же сменил Денис, а убитого Дениса уползший в коридор из последних сил Морошкин), другая на детском стулике медленно гладила по голове мягкую игрушку, большую собаку, которая, как сторож, сидела рядом.
– Ну а вы, - поманила Света, - идите к нам!
–
Оля и Света замерли на какое-то время, сдерживая моментально навернувшиеся на глаза слёзы. Застыл с пистолетом в руке Морошкин, который только на миг представил себе, что его сестра Нина не ходит или не видит, а главное - у неё нет ни мамы, ни Алексея. Бганба сказал что-то похожее на ругательство на абхазском. И только Наташа сидела всё с тем же огромным, но ничего не видящим синим взглядом, направленным чуть в потолок. Рука её продолжала гладить игрушечного пса. Воспитательница разрядила обстановку, хлопнув в ладоши:
– Так, все собираемся, здесь тесно, вон пыли сколько подняли, вояки, перемещаемся во двор. Кто покатит со мной Сашу?!
– обратилась она к малышам, но их опередила Оля.
– Можно, я?
– Только аккуратно, - предупредила Галина Васильевна, будто Оля могла сделать это хуже, чем пятилетний ребёнок.
– У моего младшего брата остался отличный пулемёт... Он ему уже не нужен, можно я принесу?
– спросил у неё пришедший в себя первым Денис Иванов.
– Можно, но лучше не нужно. Мы оружие как-то не поощряем. Это у нас Фёдор Алексеевич, ему прощается, ребятишки однажды у него настоящий чуть не украли. Прямо из кобуры.
– Да ладно, Галина Васильевна... Вы им тут расскажете, они потом подумают, что я за табельным оружием не слежу. Кто ж такое мог предусмотреть, что в кобуру втихаря залезут? Это всё Федька, вояка!
– Так вы Федю сюда принесли?!
– догадался вдруг Запрудин.
– Федей его здесь назвали, - опустил голову Фёдор старший.
– Ладно, мне на службу надо. Я специально отпросился, типа с вами профилактическую беседу провёл. Так что, если спросят, подтвердите. А пока поиграйте с ребятами. У них в двенадцать обед, вам недолго... мучиться. Алексей, поедешь?
– спросил он Морошкина.
– Сейчас «уазик» подкатит.
– Не, я с ребятами останусь. Опоздаю, перебьются новые русские без пяти уборок в день. А выгонят, ну и фиг с ними.
– Как хочешь...
Во дворе военные действия начались с новой силой. Правда, Рома уже через минуту побежал с криком к Галине Васильевне:
– Мама, меня ланило, я писять хочу!
От его звонкого «мама» взрослые ребята снова замерли, но Галина Васильевна привычно взяла его за руку и повела в сторону корпуса. Заметив замешательство новых помощников, спокойно сказала:
– На следующие сутки заступит Валентина Сергеевна, и она тоже будет «мама».
– Мама Валя - тоже мама, - подтвердил Стасик.
– А ты будешь мне блатик?
– спросил он вконец растерявшегося Валентина.
– А ты мне разрешишь?
– Лазлешу. Тебя как зовут?
– Валя... Валентин...
– Как маму Валю?
– Ну, получается...
– Ты что, её сын?
– Нет. Просто нас зовут одинаково.
Ольга и Светлана между тем подключили к игре Сашу. Она просто стала старшим парикмахером. Руки её слушались плохо, но куклу она держать могла и с удовольствием наблюдала, как вокруг неё суетятся визажисты.