Слабое звено

Кунцев Юрий

— Так получилось из-за того, что Марвин игнорировал сценарии, которые не вписывались в допустимые его навигационной программой рамки.

— Ирма, — раздраженно потряс он записями у нее перед носом, — Что это?

— Это то, ради чего мы тут маемся дурью уже больше месяца, — не менее раздраженно прошипела она, — Вглядитесь же! Это тот самый шанс на миллиард, который мы все это время искали, но не надеялись найти!

— Успокойтесь, — положил он бумаги на стол, наклонился к ней поближе и по-дружески положил руку ей на плечо, — Вы переутомились. Вам надо отдохнуть. А еще лучше…

— Нет! — стряхнула она его руку со своего плеча и вскочила со стула, — Вы меня не засунете в холодильник! Я сама в него лягу, но не раньше, чем вы признаете мою правоту!

— Да

вы совсем рехнулись, — он так же вскочил из-за стола и надавил на нее своей пятнадцатисантиметровой разницей в росте, — Послушайте себя! А лучше вчитайтесь в то, что вы написали! Это не шанс, это бред, и я даже в архив не стану это добавлять. Вы только впустую испортили бумагу!

Ирма зарядила свой рот парой крепких слов, и уже приготовилась дать залп, как вдруг дверь в кают-компанию открылась и затушила ее запал. На пороге образовалась фигура Бьорна, угрожающе держащего в руках мешок с овощами, и они обернулись на него испуганными взглядами, словно дети, пойманные рядом с разбитой банкой с вареньем.

— Что за крики? — проворчал он, и свалившийся с его плеча мешок сотряс палубу, — Ирма, вы опять нарушаете порядок?

— Я рассчитала оптимальный вариант…

— Не слушай ее, Бьорн, — грубо перебил ее Эркин, — Она просто переутомилась и сейчас плохо понимает, что говорит.

— О чем речь?

— Почитайте, — всплеснула она рукой в сторону своих записей.

— А покороче?

— Она предлагает нам пролететь сквозь планету, — коротко изложил Эркин предмет спора, и Ирма наконец-то осознала, что в таком ключе она свой план не обдумывала. Краткий пересказ ее плана и правда звучал глуповато.

— Это правда?

— Технически — да, — вдруг замялась она, и ее голос немного притих, — Но я все посчитала, и Марвин со мной согласился, это действительно поможет нам оптимально погасить импульс.

— И каким же образом Марвин мог такое посчитать?

— Я разрешила ему просчитывать траектории, пересекающие небесные тела.

— Зачем? — заметно округлились глаза на лице Бьорна.

— Это не важно. Важно то, что я нашла решение.

— Это не решение, а мусор, — схватил Эркин со стола расчеты, — Вы ведь сами просили, чтобы я был с вами честен, поэтому я вам теперь честно заявляю — это мусор. Ему место в мусорной корзине, но никак не на мостике.

— Отдайте, — протянула она руку.

— Нет, — спрятал он бумаги за спину, — Перестаньте цепляться за эту мысль и освежите чем-нибудь свою голову.

— Бьорн…

— Ирма, он очень опытный штурман, — присел Бьорн за стол, убедившись, что драки не произойдет, — В таких вещах он соображает лучше нас обоих, поэтому поверьте ему на слово. Когда я был в вашем возрасте, мне тоже иногда казалось, что я могу быть умнее всех.

— Считаете меня сумасшедшей зазнайкой?

— Переутомившейся зазнайкой, — поправил Эркин, — Но мы все понимаем, ситуация особенная, такое могло быть с кем угодно на вашем месте. Сейчас лучшее, что вы можете сделать, — это побеспокоиться о собственном состоянии.

— Но я чувствую себя хорошо.

— Ирма, очнитесь! Вы предлагаете нам всем влететь в планету! Это же бред!

Ей хотелось продолжать возражать, что вместо этого она вспомнила слова, которые Ленар сказал ей когда-то давным-давно.

«Ты шестеренка в механизме, а у всех шестеренок должны быть целые зубчики».

Она вдруг утратила уверенность в том, что все ее «зубчики» исправны. Уверена она была лишь в одном — каждый раз, когда она не слушала кого-то из более опытных коллег, происходило что-то плохое. Возможно, где-то ее рассудок действительно дал трещину, сломавшись под грузом обстоятельств, и ей пора было задуматься о себе. Возможно, пора было опустить руки, пока они ничего не испортили.

Через несколько секунд после того, как кают-компания слегка накренилась, Ирма поняла, что накренилась она сама, и обессилено приземлилась на чей-то стул.

— Разумеется, это бред, — тихо произнесла она куда-то в переборку, преодолевая легкую тошноту, — Все, что не было

бредом, Марвин уже давно отсеял. Бред — это все, на что нам сейчас остается надеяться.

— Ирма, вы уверены, что хорошо себя чувствуете?

Бьорн тут же подскочил к ней, заставив своего штурмана отступить в сторону, и приподнял ее лицо за подбородок, вглядевшись в ее зрачки.

— Нет, — покачала она головой и отвела взгляд, — Я устала.

Момент, которого Ирма изо всех сил избегала, наконец-то загнал ее в угол голодным медведем. Ей оставалось лишь смириться со своей участью, по старой памяти выплакаться в подушку, свернуть гидропонику и сделать еще одно дело, которое грозило превратиться в обязательный ритуал перед заморозкой.

Пока Карлсон, любезно вызвавшийся ей помочь, готовил криостат к применению, она аккуратно сложила свою одежду в шкафчик, встала перед зеркалом, внимательно рассмотрела свое отражение и обреченно вздохнула. Если бы не землистый цвет лица, мешки под глазами и пара новых прыщиков, она могла бы назвать себя красивой, но в межзвездной пустоте космоса красота давно пала жертвой инфляции, потеряв способность спасать мир или, хотя бы, рабочее место. Немного поглядев на себя на прощание, она окольцевала свои пальцы ножницами, и волосы посыпались ей на плечи колючими хлопьями. Ножницы работали быстро, беспорядочно и на одном дыхании, срезая одну неровную прядь за другой, намереваясь укусить за ухо и ущипнуть за кожу под затылком. Закончив, она отметила, что стала похожа на жертву взбесившейся газонокосилки, и перешла к следующему этапу ритуала. Раздалось жужжание электробритвы, которую она без спроса позаимствовала у мужской части экипажа, и в общипанной траве у нее на черепе начали прорезаться ровные и аккуратные дорожки. На ее вкус стиль получался излишне радикальным, но назад пути уже не было, и, закончив стрижку, она еще раз оценивающе обвела новообретенный округлый контур в своем отражении и отметила, что постричься еще короче было попросту невозможно. Она не могла сказать, что ей так идет, но к бреющимся налысо людям она все же прониклась некоторым пониманием. Вместе с волосами с головы словно бы сбрасывается какая-то часть морального груза, и после него остается лишь легкость, аккуратность и ощущение свободы, хотя поначалу и кажется, что в зеркале привычное отражение подменил какой-то пришелец с непропорционально маленькой головой. Проведя рукой по своему обнаженному черепу она словно затронула какие-то потаенные струнки в своей голове, и улыбнулась самой себе. Это были приятные ощущения, но она пообещала самой себе, что это первый и последний раз, — без волос она чувствовала себя не только свободной, но и до неприличия голой.

Встав под душ, она смыла с себя обрезки волос, прибрала за собой, натянула на себя криобелье и, наконец-то, решилась выйти навстречу неизбежному. Ее мозги, лишенные защитного покрова, моментально замерзли от первого же контакта с прохладным воздухом отсека криостаза, и она еще раз провела рукой по голове, согревая ее теплом ладони. С противоположного конца ее тела холод начинал иглами вонзаться ей в стопы, и нетерпение, все еще поддерживающее в ней безопасную для здоровья температуру, вовсю желало поскорее со всем этим покончить. Подойдя к Карлсону, она дождалась, пока он оторвет взгляд от биомонитора капсулы, и спросила:

— Как я выгляжу? — и снова провела ладонью по своей голове.

— Ужасно, — тут же ответил он, будто заранее заготовил ответ, и улыбнулся, — Но я привыкну.

— Сильно не привыкай. Я бы оставила себе небольшой ежик, но на всем астероиде нет ни одной машинки для стрижки.

— Не переживай, будет у тебя ежик через полгода.

Он нажал на кнопку, и автоматика криокапсулы пригласительно подняла свою крышку, открыв свое холодное нутро с катетерами и проводами. Ирма так давно в последний раз погружалась в криостаз, что для нее это был как первый раз. Уперев ногу в выступ в стенке криостата, она начала неуклюже забираться в этот холодный гроб, стараясь не задумываться об ощущениях, с которыми ей предстоит вылезать из него обратно.