Слабое звено

Кунцев Юрий

На собрание явились десять человек, и пересчитав всех она поняла, что помимо нее приглашения разослали всем членам кружка отчаянных отщепенцев. Назревало очень интересное обсуждение, и когда оно, наконец, началось, Ковальски сдался под гнетом нетерпеливых взглядов и торжественно объявил «у нас есть план торможения», после чего добавил ради устранения всяческого недопонимания «если все получится, мы впишемся в график, не переживайте». Они определенно что-то придумали, и Ирма бы обязательно обрадовалась, если бы ей дали больше времени, чтобы отойти от пробуждения. Он что-то говорил, а она безуспешно пыталась вдумываться в услышанное ровно до того момента, пока он не передал слово членам кружка, и как только Эркин выпустил

из своего наглого и самодовольного рта первые несколько слов, она тут же взбодрилась и перебила его на моменте «…не столько моя заслуга, сколько заслуга всего нашего коллектива».

Новости, несомненно, были подобно бальзаму на сердце, вот только вместе с этим бальзамом просочилась добротная порция яда, отравившая насмерть весь последующий день.

— Ты совсем рехнулась? — злостно шипел Ленар, гневно вышагивая вдоль коридора широким шагом, словно торопился на войну.

— Все, что я сказала, чистая правда! — чередовала Ирма шаг с бегом трусцой, чтобы не отставать от своего капитана.

— Да мне до лампочки, правда это или нет! — взмахнул он рукой в широком жесте, отметающем лишние сомнения, — Ты что там такое устроила?

— То, что он давно заслуживал. Мне все равно, насколько он опытнее меня и к какому экипажу приписан, кто-то должен был поставить этого засранца на место!

Злость была подобна огню, и на космическом корабле она порой могла быть не менее опасной. Не удержав в себе вовремя разгоревшийся пожар, Ирма выплеснула его на Эркина, но не рассчитала последствий, и подожгла Ленара, Бьорна, Айвина и еще нескольких человек, которые были в курсе дела. Невозмутимым остался лишь Карлсон, который, как обычно, пребывал в состоянии хладнокровного оптимизма и как можно доброжелательнее орал во всю глотку, чтобы перекричать двухсторонний поток брани, погасить конфликт и снизить надвигающийся ущерб. Когда он понял, что к такому он точно не готов, он просто прикрыл лицо рукой и стоически выждал, когда температура в кают-компании опустится до пригодных для жизни значений. Пламя постепенно потухло само собой — возможно, сказалось то, что в помещении, которое никак не было рассчитано на десять человек, слишком быстро закончился кислород, а новый не успевал поступать по вентиляционным каналам. Совещание со страшным скрипом достигло своей цели, и когда Ковальски разрешил всем разойтись, Ленар буквально вытолкнул свою подчиненную в коридор и несколько метров проволок ее за руку, сжимая ее предплечье так крепко, что едва не наградил ее новым переломом. Он не хотел отпускать, но для спуска по лестнице на третью палубу необходимы были обе руки. Наткнувшись на Андрюса, они лишь холодно кивнули ему и вышли в воздушный рукав, где можно было спокойно продолжать спор.

— Мне уже надоело с тобой нянчиться! Всего на неделю я тебя оставил одну, взяв с тебя обещание, что через неделю ты заготовишь для нас провизию и ляжешь в криостаз. Но ты не просто нарушила это обещание, но еще и учинила грубый произвол, вступив в конфронтацию с половиной экипажа Девять-Четыре!

— Эй, я вообще-то помогла предотвратить катастрофу!

— Я очень рад, — посмотрел на нее Ленар глазами, выпученными от сдерживаемого бешенства, — Но если ты ждешь, что за это тебя простят весь этот бардак, то тебе придется заново прочитать кодекс поведения. Мне не важно, кто кому и что сказал, я хочу, чтобы мои подчиненные прекратили страдать излишним эгоизмом и вели себя достойно!

— Достойно? — нервно усмехнулась она, — На себя посмотри, черт возьми! Да не только на себя, на всех, кто уже привык к мягкости капитанского кресла. Вы с Октавией затеяли сомнительную авантюру, которая кончилась так, что ей самое место в колонке анекдотов. Эрик Урбан не пойми в каких отношениях с женской частью своего экипажа, но я уверена, что не в самых профессиональных! Бьорн Хаген устроил тут чуть ли не заговор, вовлеча

в него людей с соседних буксиров! Михал Ковальски устроил тут чуть ли не деспотизм, когда ему доверили лишь функции организатора! Ну и Штефан Горак, про которого я не могу ничего сказать, потому что его корабль взорвался раньше, чем он сумел проявить свою подгнившую натуру. Я теперь поняла, что значит быть капитаном. В межзвездном пространстве никого нет главнее тебя, и поначалу ты воспитываешь в себе такие необходимые для руководителя чувства, как решимость и самоуверенность, но в один прекрасный момент эти чувства гипертрофируются до такой степени, что перерастают в чувство вседозволенности.

— Закончила?

— Нет, — втянула Ирма побольше воздуха, — Я была готова к дисциплине, когда ступала на этот борт. Я была готова к тому, что ты будешь отдавать мне приказы, с которыми я не всегда буду согласна, и я была готова самозабвенно терпеть любые твои замечания, несправедливость или недовольство моими навыками. Но терпеть такое отношение от этого… отщепенца — это уже слишком. Если бы я могла вернуться в прошлое, я бы поступила точно так же, и делай с этим что хочешь!

— А теперь послушай меня внимательно, — остановился Ленар и опрокинул на Ирму взгляд, которым можно было жарить яичницу, — Это был последний раз, когда ты произносишь вслух словосочетание «вы с Октавией». И думать забудь об этом. То, что было между мной и Октавией, уже в прошлом и не касается никого во всей вселенной. Понятно?

— Я столько всего сказала, а ты услышал лишь ее имя…

— Понятно? — переспросил он еще более строгим тоном.

— Я поняла.

— А теперь вернемся к тому, что произошло.

— Если ты ждешь от меня извинений, то ты их не дождешься, — отрезала она.

— И почему же?

— Потому что я перед тобой ни в чем не провинилась, но даже если бы и провинилась, то я ни о чем не жалею. Пускай меня выгонят к чертовой матери за непрофессиональное поведение, но я в жизни не извинюсь за слова, в которые верю сильнее, чем в существование гравитации!

— Дело не в том, что ты сказала, — вдруг произнес он более мягким тоном, словно бы ему понравилось услышанное, — а в том, что ты вообще открыла рот, когда он должен был быть закрытым. Мне все равно, что между тобой и Эркином произошло, некоторые вещи нужно просто проглотить, а некоторые улаживать цивилизованными путями, а вот то, что учудила ты, не имеет никаких оправданий.

— Ты хоть иногда станешь прислушиваться к тому, что я говорю? Эркин…

— Тихо! — громогласный вскрик застал ее врасплох, и ее язык, словно по команде, завязался узлом, — У меня от тебя уже голова болит. Иногда надо просто промолчать, тебе это понятно? — спросил он и посмотрел на нее свой вздувшейся веной на виске.

— Предельно, — проглотила она грубое замечание, и невероятно длинный рукав, наконец-то, подошел к концу.

— Мне сейчас даже ругать тебя не хочется, — признался Ленар, открывая шлюзовую дверь, — Мне сейчас надо как-то сосредоточиться на том, чтобы объяснить нашим с тобой сослуживцам наш новый план.

— Вильма мне однажды рассказывала… — начала Ирма на четвереньках забираться в шлюзовую камеру, — …что она с Радэком и Эмилем чуть не упала в черную дыру.

— К чему ты это? — помог он ей подняться, что уже давно вошло у него в привычку.

— К тому, что после таких приключений едва ли наш план способен их удивить.

— Вильма — штурман до мозга костей, — продолжил Ленар шествие, — Она закричит, что я несу чушь, еще до того, как я успею донести до нее эту чушь.

— А что ты думаешь по поводу этой «чуши»?

— Как капитан или как человек, который недавно по вине собственной недальновидности потерял кучу денег и сейчас ни в коем случае не хочет получать штраф?

— Понятно… — протянула Ирма, и следующие сто метров коридора прошли в смущенном молчании.