Сладость горького миндаля
Шрифт:
Генри Корбин давно уже, с самого начала препирательства племянницы с леди Хильдой, закусив губу и раскачиваясь с носков на пятки, смотрел именно туда. Туда же, с той же странной улыбкой, что Монтгомери заметил в склепе, глядел и сэр Джеймс.
Да, на потолочной лепнине, возле люстры, виднелись всё те же окровавленные следы - круглые, с пятью когтями. Герцогиня подошла к нему и из-за его плеча несколько минут ошеломлённо смотрела на потолок, потом развела руками:
– Что это, Господи? Туда никакой барсук не заберётся.
Лорд Генри, не переставая раскачиваться и кусать губы, кивнул.
– Да, дорогая, я тоже никогда не видел ни рыси, ни норки, бегающими по потолку.
Как ни была взбешена мисс Сэмпл, до неё всё же дошло то, о чём говорили её дядя и герцогиня. Она, тяжело дыша, оглядела кошачьи следы на белой пудре и вынуждена была признать, что в её комнате напакостил вовсе не Арлекин, но, поняв это, ещё больше побледнела. Если раньше она была взбешена, то теперь не на шутку перепугалась.
Но перепугалась не только мисс Сэмпл. Мертвенно бледна была и мисс Монмаут, испугано переглядывались и Марвилл с Говардом. Монтгомери тоже насторожился. Вторжение среди бела дня в спальню племянницы графа неизвестного существа с полудюймовыми когтями, способного удержаться на потолке, вызвало в нём тяжёлое недоумение. Он внимательно вгляделся в расшвырянные повсюду вещи, подошёл к окну и принюхался к свежему следу. Судя по всему, тварь вступила где-то в кровь, но только одной лапой. При этом герцог, опытный охотник, не мог бы сказать, какому животному принадлежит этом след: ничего похожего он никогда не видел.
Мисс Сьюзен заявила дяде, что ни за что не останется здесь ночевать, на что Генри Корбин ответил, что она может переселиться в любую из свободных комнат и вышел, знаком попросив Монтгомери следовать за ним. Он прошёл в бильярдную и там, отбросив на зелёное сукно винчестер, рухнул в кресло и застонал, закрыв лицо ладонями.
– Генри, - Монтгомери сел рядом, - ты можешь объяснить мне одну вещь?
Корбин отнял руки от лица, откинулся в кресле и смерил старого герцога удручённым взглядом.
– Почему у тебя в замке нет домовой церкви? Я зашёл сегодня в старое крыло - там мерзость запустения.
Корбин несколько минут тупо смотрел на милорда Фредерика, потом пожал плечами:
– Почему - нет? Она на первом этаже в этом крыле, только в прошлом году отремонтировал.
Монтгомери встал.
– Покажешь?
Корбин посмотрел на него, как на сумасшедшего, но снова пожал плечами и поднялся.
Домовая церковь, оказывается, располагалась слева от парадной лестницы, массивная дубовая дверь распахнулась, открыв глазу обитые зелёным бархатом скамьи, арочные пролёты, богатые хоругви, цветные витражи и резной, богато украшенный алтарь.
– А зачем ты перенёс её сюда?
– Челядь отказывалась ходить в то крыло из-за воя, что гудел в щелях, да и лестницы там прогнили основательно.
– Там на полу точно такие же следы, как и комнате мисс Сэмпл.
Корбин промолчал.
– Почему ты молчишь?
– А что ты, Фрэдди, хочешь услышать?
– Мне кажется, что жалобы твоих кухарок и горничных могут оказаться вовсе не истериками вздорных и экзальтированных особ, а иметь под собой некоторые и притом весьма серьёзные основания.
– О, как тут красиво, - неожиданно на пороге появилась герцогиня Хантингтон.
– Сколько бархата! Немного напоминает будуар, вы не находите, милорд? Такие церкви - усыпальницы не только для мёртвых, но и для живых...
– Вы не верите в Бога, леди Хильда?
– удивился Монтгомери.
– Почему же? Верю, - герцогиня была очень серьёзна.
– Просто не люблю богатых убранств и богословских диспутов. Первые клонят в сон, а вторые напоминают ссору двух мужчин из-за женщины, которую ни один из них не любит. Не люблю и пошлости. Иным представляется, что на Небесах они будут уминать гусиную печёнку под звуки райских песнопений.
– А что, по-вашему, ждёт нас за гробом?
– Вот это я и хочу узнать в склепе Блэкмор Холла.
– Герцогиня улыбнулась. Потом опустила глаза и пробормотала, - знаете, если бы Христос явился сегодня, никто бы не стал его распинать. Его бы пригласили к обеду, выслушали и от души посмеялись.
– Возможно, вы правы, - эта мысль, как ни странно приходила в голову и Монтгомери, - и это ужасно...
– Ужасно, что мы стали менее жестокими, чем фанатичная толпа?
– Ужасно, что мы научились смеяться над святыми истинами, миледи.
Герцогиня не оспорила его слова, но, грустно улыбнувшись, кивнула им и вышла. Её улыбка была полна такого глубокого потаённого смысла и такой скорбной красоты, что у старого герцога сжалось сердце.
Но вскоре он опомнился.
– Я начинаю верить всей той чертовщине, что рассказывают твои челядинцы, Генри. Слишком много странностей вокруг, ты не находишь? Эти следы на потолке в спальне мисс Сэмпл. Такие же по всему дому...
Корбин тяжело вздохнул.
– Я не отрицаю, что странностей много, Фрэд, но мы же образованные люди и не должны уподобляться кухаркам и грумам. Я не хочу верить в бабские сказки.
– Кровавые следы на потолке - бабские сказки?
Корбин почесал тростью за ухом.
– Прости, Фрэд, я привык мыслить категориями этого мира. Признаю, что следы на потолке не укладываются в мою голову.
– Но ты хоть отдаёшь себе отчёт, чем это всё может обернуться?
Раздавшийся в коридоре гонг на обед помешал Корбину ответить. Впрочем, едва ли он собирался отвечать.
Глава 14. Беседа в Белой гостиной.
Они вышли из церкви и по парадной лестнице поднялись к себе - переодеться к обеду.
В Белой гостиной, когда они пришли туда, направляясь в столовую, уже была герцогиня, успевшая облачиться в новое зелёное платье в испанском стиле с дорогими кружевами на отложном воротнике и широких манжетах, открывавших её белоснежные руки почти до локтя. Колье из изумрудов окружало лебединую шею. Герцогиня беседовала с уже проснувшимися Перси Грэхемом и Арчибальдом Хилтоном, была оживлена и беззаботна, меж тем как мисс Монмаут сидела у края стола, бледная и насупленная. Сэр Джеймс Гелприн вернулся к своей обычной невозмутимости, он сидел у камина и смотрел в пламя.