Сладость горького миндаля
Шрифт:
Донован удивился, что Райан позволяет себе подобные слова при Томасе Ревелле, но тот стоял рядом безучастно, точно речь шла не о его сёстрах.
– А это... не мисс Энн?
– осторожно предположил Чарльз.
– Этой-то чего не хватает?
– вопросом оспорил его Райан.
– Хватит, пошли чаю выпьем, - подвёл итог разговору Джозеф и обратился к племяннице, - и налей нам по стаканчику чего-нибудь горячительного, Бетти, мы продрогли.
Все проследовали в гостиную. Элизабет ненадолго исчезла, потом вернулась с бутылкой джина.
– А самоубийство... может быть заразительно?
– с любопытством осведомился Райан, обращаясь к Джозефу.- У меня ощущение, что наш Уильям просто перезаразил всех.
Тот, сделав солидный глоток из стакана, кивнул.
– Да, есть такое. Нет, всех не заразишь, понятно.
– Джозеф отправил в рот кусок пирога, - люди убивают себя от несчастной любви, от сильной страсти или от злополучной семейной жизни, от потери вкуса к жизни, от бессилия, от позора и потери чести, от потери состояния и нужды, от измены и предательства, от безнадёжной болезни и страха страданий. Психология самоубийства странна, бывали случаи, когда люди убивали себя от страха заразиться холерой. В этом случае они хотели прекратить невыносимое чувство страха, которое было для них страшнее смерти. Самоубийство может совершиться даже по мотивам эстетическим, из желания умереть красиво - молодым. Соблазн красоты самоубийства силен и заразителен. Вспомним римлян вроде Петрония, прерывавших свою жизнь с полным самообладанием, без всяких аффектов. Впрочем, - отдёрнул он себя, - тут я не прав. Люди всегда полагают, что самоубийцы кончают с собой по какой-то одной причине. Но ведь можно покончить с собой и по двум причинам. И по трём.
– Мне встречался человек, - обронил Райан, - который оставил потрясающую записку самоубийцы. Мне даже показалось, что умер именно затем, чтобы иметь возможность её оставить.
– А мне кажется, это слабость, - отозвалась с конца стола Элизабет.
– Нет, - не согласился Джозеф, - самоубийство может быть как от бессилия и от избытка сил. К самоубийству ведут сильные страсти - любовь и ревность, азартная игра, похоть, жажда власти, страсть к наживе, месть и гнев. Самым роковым может быть душевный кризис, вызванный неудачной любовью. Особенно тяжки и опасны драмы натур эмоциональных, которыми аффект владеет безраздельно.
– Как это может быть?
– изумился Райан, - мир полон возможностей компенсации.
– Ну, это для таких, как ты, - возразил, посмеиваясь, Джозеф, - ты и в детстве никогда не лез на дерево за грушей, считал, что "созреет - сама упадёт в руки", и говорил ободранному Патрику, что безумства нужно совершать крайне осторожно. Как сказал классик: "Учить бесстрастью ничего не стоит тому, кого ничто не беспокоит", малыш.
– Никогда не видел ничего умного в безрассудстве, - пробормотал Райан.
– Но из-за любви покончить с собой? Это же глупость.
– Не одна, так другая, полагаешь ты?
– Нет, - покачал головой Райан, - привязанность избирательна. Любовь, как я понимаю, это именно "эта и никакая другая". Но если ты не любим - самоубийство не даст тебе любви. Это же не решение проблемы.
Донован слушал разговор молча, но тут, глядя на Райана, не мог не улыбнуться его практицизму. Бреннан заметил его улыбку.
– А вы понимаете самоубийство из-за любви, мистер Донован?
Донован опустил глаза.
– Идея самоубийства безбожна, она есть идея безнадёжности, это сужение сознания и дурная бесконечность муки и страдания. Преодолеть волю к самоубийству - значит забыть о себе, преодолеть эгоизм, взглянуть на звёздное небо, на страдания других людей и вспомнить о Боге. Самоубийца не знает выхода из себя к другим, для него все теряет ценность. В глубине самого себя самоубийца видит только тёмную пустоту.
– Донован заметил, как странно смотрит на него Элизабет, но продолжал, - человек переживает муку несчастной любви, сгущается тьма, он видит лишь бесконечность, вечность горя, все осмысленное вытесняется, а он не может выйти из себя, уйти от беды, он погружен в себя. Выйти из себя он может только через убийство себя.
– То есть самоубийца - это человек, погибший при попытке бегства от себя самого? А вы ... могли бы убить себя?
– вопрос Элизабет был задан совсем тихо.
– Нет, - покачал головой Донован, - люди веры, аскеты и творцы, обращённые к иному миру, к вечности, никогда не кончают с собой. Нужно забвение вечности и неба, чтобы возникла мысль о самоубийстве. Для самоубийцы временное становится вечным, подлинно вечное же исчезает, земная жизнь с её утехами для него становится единственной реальностью, и её крах становится крахом всего. Самоубийца совсем не презирает мир, он раб мира.
– Удивительно...- Элизабет подлила чай ему и брату, - а мне казалось, что художник живёт миром, ведь без его красоты ему нечего писать.
Донован улыбнулся. Ему показались вдруг удивительно странными и это чаепитие в доме самоубийц, и сам этот разговор живых о суициде.
– Плох художник, который живёт миром, - ответил он, - для живописи нужны чуткий глаз, твёрдая рука, память о прошлом и связь с истинным Творцом. Уберите одно из этих составляющих - и живописца не будет, будет искажённая, перекошенная, лишённая гармонии живопись. Что до мира...
– Донован усмехнулся, - так ведь я могу писать и свои фантазии.
– Он прав, - кивнул головой Райан, - и я тоже вижу в самоубийстве только слабость. Смешно вешаться из-за какой-то мелочи, когда впереди тебя может ожидать нечто действительно страшное. Это упущенный шанс. Как можно какой-то пустяковый житейский эпизод счесть настолько значимым, чтобы позволить ему определять твою жизнь? Это немыслимо. Жизненные коллизии могут быть достаточно сложны и даже беспощадны, но искать душевного покоя у пистолетного дула?
– Не суди по себе, Райан, - нравоучительно заметил Джозеф Бреннан. Джин чуть разморил его, глаза затуманились.
– Мир делится на людей страсти и людей разума, это два разных слоя общества. Все женщины относятся к первому...
– он замолк, услышав, как иронично хмыкнула Элизабет, - а, ну да, ладно, не все, одна из сотни разумна. Среди мужчин же каждый десятый - бесстрастен и руководствуется лишь разумом.
– И это, по-вашему, лучшие из лучших?
– поинтересовался Донован.
– Думаю, да, - ответил Джозеф Бреннан без колебаний, - хоть сам я к ним и не отношусь. Я иногда поступаю импульсивно. Мучаясь бессонницей, поневоле становишься теоретиком самоубийства. Но живой пример - перед вами. Райан никогда не поступал необдуманно, хоть я не вижу в этом его заслуги. Это дар Божий.
– Полно, дядюшка, хватит болтать, - Райан поднялся, - что делать-то будем?
Мистер Джозеф Бреннан залпом опрокинул в себя остатки джина.
– Сейчас люди Блэкмора вернутся - посмотрим.
– Простите, - остановил его Донован, - а что мистер Хэдфилд мог искать на Дальнем выгоне?
– Смерти, - отчётливо брякнул Джозеф. Лицо его чуть раскраснелось.
– Он прекрасно знал, что в дождь на Дальний выгон пешком не добраться: мы там бывали всегда верхом, по дороге есть участок, идущий по топи. А тут ливень накануне всю ночь шёл и на весь день зарядил.
– А у самого мистера Хэдфилда лошадей не было?
– Почему?
– спросил Райан, - его верховая лошадь и гунтер в конюшне.