Славянская спарта
Шрифт:
По старинному завту, князь съ семьею своею и съ своимъ дворомъ тшится теперь лихими играми своихъ юнаковъ, совсмъ такъ, какъ десятки вковъ тому назадъ тшился подобными играми съ порога своего дворца, восптый Иліадою, еакійскій царь Алкиной.
Десятка два молодцовъ, поскидавъ съ себя гуни и джамаданы, въ однхъ блыхъ рубахахъ, на перебой другъ съ другомъ, разбгаются по очереди съ тяжелыми камнями въ рукахъ и на бгу изо всей силы видаютъ ихъ, словно резинные мячики, далеко впередъ себя; чмъ тяжеле камень, чмъ дальше и выше пролетитъ онъ по дорог, тмъ больше славы юнаку, тмъ громче раздаются крики одобренія въ толп. Это стоитъ, во вся* комъ случа, гомеровскаго метанія дисковъ.
Когда изрядно наморились эти «метатели диска» своего рода, молодой князь Данила выбжалъ на середину улицы и захлопалъ въ ладоши. Откуда ни
Посл перегонки — новыя состязанія въ перепрыгиваніи, въ борьб… Этими олимпійскими играми своего рода черногорцы всегда чествуютъ канунъ своего любимаго праздника.
Въ самый разгаръ этихъ игръ, на дорог, которая проходитъ тутъ же передъ дворцомъ и на которой главнымъ образомъ и происходили состязанія юнаковъ, появился вдругъ срый осликъ, навьюченный цлымъ возомъ топорщившихся во вс стороны рогатыхъ и колючихъ сучьевъ. Его гналъ изъ какой-то сосдней горной деревушки оборванный мальчуганъ съ огромной хворостиной въ рукахъ, совсмъ уже не подходившій своимъ замазаннымъ видомъ деревенскаго пастушонка къ раззолоченной толп княжескихъ сердарей и перяниковъ… Но этотъ наивный горецъ, повидимому, проникнутъ былъ непоколебимымъ сознаніемъ своего права везти на цетинскій базаръ свою грошевую охапку хворосту по дорог, для этого назначенной, какіе бы князья и воеводы ни засдали на ней. Онъ храбро ввалился съ своимъ, также самоувренно шагавшимъ, осликомъ въ середину олимпійскаго ристалища, безцеремонно расталкивая борцовъ направо и налво, едва не задвъ самого князя далеко торчавшими концами своихъ сучьевъ, и промаршировалъ себ своею дорогою дальше въ городъ, не взглянувъ ни на кого, не поклонившись князю, только сурово покрикивая на своего ушастаго конька, да подгоняя его колючею хворостиною, не обращая вниманія ршительно ни на что, кром порученной ему вязанки дровъ…
Я думалъ-было, глядя на этого ребенка-дикаря, затесавшагося въ толпу придворныхъ, что вотъ-вотъ подскачутъ сейчасъ къ недогадливому мальченку усатые перяники, схватятъ бднягу за шиворотъ и потащутъ встрчать праздникъ въ какую-нибудь мстную кутузку, какъ это наврняка случилось бы, будь это на главахъ русскаго городового или квартальнаго. Но къ моему большому утшенію и удивленію, лихіе борцы мирно разступились передъ отважнымъ ребенкомъ, князь весело улыбнулся, и ни одинъ изъ раззолоченныхъ перяниковъ не бросилъ даже угрожающаго взгляда на простодушно шагавшаго мимо нихъ деревенскаго оборванца…
Когда смерклось, толпы народа, наполнявшія городъ, сбились главнымъ образомъ въ широкомъ проулк, что идетъ мимо княжескаго дворца къ монастырю. Здсь въ разныхъ мстахъ составились хороводы, по здшнему «коло». «Коло» по-славянски такъ же, какъ и по-русски, означаетъ колесо, кругъ. Хоръ военной музыки князя игралъ тутъ до полуночи, стройно и бойко, заливая громомъ своихъ трубъ и литавръ темныя улицы маленькаго городка. Танцы черногорцевъ нельзя назвать особенно искусными или увлекательными. Они слишкомъ однообразны и бдны фантазіей. Мужчины и женщины становятся въ тсный кругъ, обыкновенно очень большой, кладутъ одну руку на плечо лваго сосда, а другою рукою обнимаютъ станъ праваго… Сплотившись въ такую крпкую цпь, они долго топчутся на мст, колыхаясь всмъ своимъ живымъ кольцомъ то вправо, то влво, припвая совсмъ не мелодическія псни, поднимая вверхъ, впередъ и назадъ то одну, то другую ногу. Повидимому, вс эти движенія совпадаютъ со смысломъ псни и должны изображать собою что-нибудь понятное и близкое сердцу черногорца, но на сторонняго зрителя танецъ этотъ производитъ впечатлніе какого-то безцльнаго и нисколько не интереснаго топтанія на одномъ мст… Но вотъ коло расширяется все больше и больше, юнаки и двушки все подходятъ въ нему и вплетаются въ это медленно кружащееся живое колесо, все живе раздаются слова псни, все проворне мелькаютъ ноги танцующихъ; наконецъ на середину хоровода выбгаетъ какой-нибудь ловкій
Толпа народа плотно обступаетъ хороводы, и изъ нея то-и-дло выскакиваютъ на смну уставшимъ новые плясуны, новыя плясуньи, соблазненные расходившеюся удалью пляски и провожаемые сочувственными криками толпы.
Все ближе и ближе придвигаются широко раздвинувшіяся кола въ дверямъ княжескаго дворца, все гуще ростетъ въ темнот вокругъ нихъ народная толпа, освщенныя окна княжескаго дома открыты настежь, въ каждомъ изъ нихъ любопытныя головы, на балкон старая княгиня и князь съ дочками, съ почетными гостями; въ дверяхъ, на порог, княжеская свита и дворцовая челядь… Вс съ искреннимъ сочувствіемъ, съ нескрываемою радостью, любуются на родной ихъ сердцу танецъ, слушаютъ всмъ съ дтства знакомыя псни… Даже у сдоусыхъ стариковъ невольно подмываются ноги, и каждая жилка просится разгуляться по прежнему въ лихомъ пляс…
Этотъ простодушный народный хороводъ въ темнот ночи, передъ окнами княжескаго дома, такъ живо перенесъ мое воображеніе на далекую родину, въ т далекія уже теперь времена, когда передъ балкономъ помщичьихъ хоромъ, бывало, точно такъ же водились танки и плись хоровыя псни, когда дворовые плясуны и деревенскія красавицы, подъ тактъ самодльныхъ балалаекъ, дудокъ и гармоникъ, съ наивнымъ усердіемъ откалывали кавачка и трепака на утшеніе любовавшихся ими барина, барыни, барчуковъ и барышенъ, высыпавшихъ на балконъ и на крыльцо вмст съ своими гостями, горничными и лакеями…
Въ дополненіе этой иллюзіи, изъ княжескаго дворца вдругъ выскочилъ, не утерпвъ отъ соблазна, молодой барчукъ, лихой князь Мирко, статный восемнадцатилтній красавчикъ, и мгновенно вмшался въ коло, схвативъ первую попавшуюся молодую двушку, ловко облетая вокругъ нея граціозными и удалыми прыжками… Общій гулъ удовольствія раздался въ толп.
— Мирко, Мирко! — сочувственно басили сдоусые черногорцы, дружески потрясая руку молодому князьку, когда онъ, запыхавшись отъ отчаяннаго пляса, выскочилъ изъ вола. — Юнакъ Мирко!.. Добре, Мирко!..
Милый и веселый юноша, такой же простодушный, какъ вс эти наивные горцы, не могъ устоять противъ подмывающихъ звуковъ родного танца и еще раза два срывался съ крыльца, чтобы лихо покружиться въ середин двигающагося живого кольца съ рослыми и тугогрудыми цетинскими красавицами.
Незамтно, одинъ по одному, вплетаются въ это безостановочно крутящееся кольцо, на смну уставшимъ, новые молодые богатыри; должно быть, они заране подобрались одинъ въ одному, вс такіе же плечистые, такого же громаднаго роста. Происходитъ что-то, чего въ полутьм ночи я не понялъ сразу… Какъ будто мгновенная остановка, какая-то мимолетная возня — и тсно сомкнутая вереница живыхъ тлъ опять закачалась и задвигалась въ ладъ псни, подъ звуки музыки…
Но что это такое?.. Огни княжескаго дворца освтили мелькавшія въ темнот ночи усатыя лица юнаковъ чуть не на высот княжескаго балкона, словно все коло вдругъ разомъ выросло вдвое выше, чмъ было… Господи! да и въ самомъ дл оно стало вдвое выше. Теперь уже я ясно вижу, что на могучихъ плечахъ юнаковъ, крпко сцпившихся руками, движется по верху другое такое же коло.
Богатыри, плеча которыхъ служатъ подставками для верхняго кольца, кажется, не чувствуютъ никакой тяжести отъ топчущихъ ихъ товарищей и съ тою же воинственною удалью и легкостью продолжаютъ быстро вертться въ хоровод, отступая и наступая, подымая въ тактъ то лвую, то правую ногу, громко распвая свою любимую плясовую псню нетронутыми никакою болзнью двственными легкими горнаго жителя…