Славянская спарта
Шрифт:
И Баоша, и его сынъ-богатырь Стратиміръ Черный, прототипъ ныншняго черногорца, своимъ исполинскимъ ростомъ и силою, прозвище котораго унаслдовало все потомство его, и внукъ Баоши, Стефанъ, — вс отказывались признавать власть султана и защищали независимость своей маленькой землицы. Стефанъ жилъ въ половин XV-го вка, и былъ современникомъ и самымъ врнымъ союзникомъ знаменитаго Георгія Кастріота, больше извстнаго, въ исторіи подъ именемъ Скандербега, послдняго геройскаго борца за свободу Балканскаго полуострова противъ непобдимыхъ еще тогда полчищъ османлисовъ, только-что завоевавшихъ, византійскую имперію. А Иванъ-Бегъ Черноевичъ былъ его старшимъ сыномъ и наслдникомъ не только земель его, но и неумолимой ненависти къ нему туровъ. Все кругомъ было тогда уже раздавлено. въ конецъ, даже сосднія Албанія и Герцеговина были въ рукахъ туровъ, и Ивану Черноевичу не на кого было опереться въ своей отчаянной борьб съ непобдимымъ исламомъ во всхъ окрестныхъ греческихъ и славянскихъ земляхъ, порабощенныхъ азіатскими варварами. Его борьба была поистин борьбою Давида съ Голіаомъ, босоногаго пастушенка
И Иванъ Черноевичъ, и сынъ его Георгій жили по долгу въ Обод, въ его укрпленномъ вышгород, на который мы теперь любуемся. Георгій Черноевичъ обезсмертилъ свое имя и прославилъ Ободъ, устроивъ въ немъ первую славянскую типографію. Въ его время торжествующій исламъ соблазнялъ малодушныхъ, и многіе сербы, потурчившись изъ корыстныхъ видовъ, приносили большой вредъ народу. Чтобы поддержать православіе, Георгій купилъ въ Венеціи вс принадлежности типографіи и въ собственномъ дом, на вершин Ободской горы, сталъ печатать и распространять въ народ церковныя книги. Въ 1495 г. вышла отпечатана имъ первая книга — Октоихъ. Георгій сдлалъ и другое очень важное нововведеніе въ жизни своего народа, невидимому, съ тою же цлью поддержки православія, которое онъ справедливо считалъ основою независимости Черногоріи, историческимъ знаменемъ, собиравшимъ вокругъ себя народъ и одушевлявшимъ его на отчаянную борьбу съ поработителями-магометанами. Утомленный трудами, Георгій ршился отказаться отъ власти и ухать на покой въ Венецію, на родину своей жены итальянки; но передъ отъздомъ онъ собралъ народъ и передалъ свою власть надъ нимъ митрополиту Герману, увщевая своихъ подданныхъ, что они не могутъ найти лучшихъ вождей, какъ духовные отцы ихъ.
«Прибгайте въ нему въ гор и радости, внимайте совтамъ его. Вручаю ему гербъ, который употребляли въ Боз почившіе цари сербскіе, предки мои, и я самъ!»
Народъ съ рыданіями проводилъ до Котора своего любимаго князя, и съ тхъ поръ цлый рядъ владыкъ сталъ во глав Черногоріи; въ одномъ и томъ же лиц соединилась духовная и мірская власть, архипастыри стали полководцами и законодателями.
Сейчасъ же за горою, на которой высится «градъ Ободъ», также направо отъ насъ, другая гора, густо обросшая молодыми лсами и охваченная кругомъ всей вершины своеобразною оградою изъ наваленныхъ другъ на друга камней; это заповдный лсъ для охотъ князя, полный фазановъ, какъ и разной другой четвероногой и пернатой дичи.
Теченіе Рки необыкновенно извилисто; то справа, то слва выступающія горы постоянно загораживаютъ ей путь и ломаютъ ея русло. Оттого кажется, что васъ везд окружаетъ какой-то стоячій, горами обставленный прудъ, а не ложе широкой рки. Намъ уже не одинъ разъ встрчались большіе, длинноносые «ландрасы», еще просторне и грузне той лодки, на которой мы демъ, биткомъ набитые мужчинами, женщинами и дтьми. Черногорокъ тутъ постоянно видишь за веслами; видно имъ ни по чемъ всякій мускульный трудъ, на которомъ ихъ въ дтств воспитываетъ суровая школа жизни. Въ ландрасахъ этихъ можетъ помститься нсколько десятковъ человкъ, и на нихъ обыкновенно возятъ по субботамъ товары на базаръ Рки изъ разныхъ прибрежныхъ мстечекъ Скутарійскаго озера, и даже изъ Дульциньо и Антивари.
Гребцы наши громко перекликаются и переговариваются съ встрчными земляками, и устремленные на насъ любопытные взгляды краснорчиво поясняютъ намъ, что мы именно служимъ главною темою этихъ бглыхъ переговоровъ.
— Это все народъ въ Цетинье детъ, на завтрашній праздникъ! Изъ самаго Скутари дутъ, изъ Виръ-Базара, изо всхъ мстъ! — не безъ хвастовства сообщилъ мн старикъ-кормчій. — Не только черногорцы, и турки, и албанцы къ намъ въ этотъ день назжаютъ; вотъ завтра увидите, сколько ихъ тамъ соберется!..
Я не отрываю глазъ отъ черногорцевъ, и тхъ, что мы встрчаемъ, и тхъ, что дутъ съ нами въ лодк. Они красивы, статны, живописны везд; но здсь, на лодкахъ, въ своихъ разнообразныхъ позахъ, въ своихъ характерныхъ яркихъ одеждахъ, они такъ и просятся подъ талантливую кисть какого-нибудь Верещагина или Маковскаго. Могучія оголенныя руки этихъ богатырей, ихъ обнаженныя груди, вылитыя словно изъ мди, огненно-смлый взглядъ дикаго орла, красивыя, сурово выразительныя черты смуглыхъ лицъ, сухихъ, какъ голова арабскаго коня, — и вмст съ тмъ какая-то непринужденная, дышащая спокойной силой и увренностью естественная грація всхъ движеній ихъ, — приводитъ въ безмолвный восторгъ мое сердце художника. Вонъ одинъ изъ этихъ современныхъ вамъ Діомедовъ, рослый, широкоплечій, статный какъ олень, весь сверкающій насчками ятагановъ и пистолетовъ, яркими шелками пояса, золотыми позументами малиноваго «элена», уставъ грести, передалъ весло товарищу, а самъ раскинулся на дн глубокой лодки, картинно подперши голову могучею рукою, точно молодой отдыхающій левъ, и вамъ не врится, чтобы этотъ гордый взглядъ, эта благородная осанка, эта тонкая красота — весь этотъ художественный аристократизмъ тла и духа принадлежалъ бдняку-рыбаку, человку черни, котораго мы привыкли у себя въ Россіи видть совсмъ съ иными привычками, инымъ характеромъ, иною вншностью… Свобода, защищенная собственною грудью солнце юга и вольный воздухъ горъ выковали черногорца такимъ, какимъ онъ есть, какимъ онъ невольно восхищаетъ не предубжденнаго путешественника, способнаго что-нибудь видть и понимать…
Горы, провожающія съ двухъ сторонъ Рку, покрытыя скудными лсками и кустарниками, длаются все мене интересными. Вонъ надъ одной изъ нихъ, какъ разъ надъ стадами пасущихся возъ, плаваетъ широкими кругами хищнически насторожившійся огромный орелъ, высматривая козлика. Возы тутъ везд, и отъ возъ-то собственно и пропадаютъ здшніе лса, которымъ они не даютъ подняться посл поруба. Но на лсныхъ вершинахъ виднются кое-гд и кресты старыхъ часовенъ, которыя черногорцы, подобно грекамъ, любятъ устраивать на недоступныхъ и отовсюду замтныхъ мстахъ.
Недалеко отъ устья, на лвомъ берегу, за селеніями Превали и Жупою, блетъ вдали на горахъ цлый старинный монастырекъ, гд православный архіерей турецкой Албаніи, не ршавшійся хать въ глубь Черногоріи, согласился посл долгихъ просьбъ посвятить въ архимандриты послдняго духовнаго владыку, черногорца-поэта Петра II.
Но все это вдали, и даже въ большой дали. Берега же рки глухи и пустынны; ни одного хуторка, ни одной деревни не видно надъ водою. Безмолвіе такое, словно мы плывемъ по водамъ какого-нибудь двственнаго американскаго лса, куда еще не проникалъ человкъ. Вотъ, наконецъ, мы подходимъ и въ устью рки.
Въ не особенно давнее время, при этомъ усть еще на памяти живущихъ, длинная цпь была перекинута турками съ одного берега широкой Рки до другого. Здсь была своего рода застава, гд собирались пошлины съ провозимыхъ товаровъ и запирался проходъ въ турецкія воды тмъ людямъ, которые казались опасными сонному турецкому стражу.
VII
На Скадрскомъ Блат
Устье Рки разливается такъ широко, что уже съ трудомъ отличишь его отъ Скутарійскаго озера… Заросль мелкихъ тростниковъ одна только отдляетъ его сколько-нибудь замтно отъ водъ озера. Горы тутъ уже не сплошныя, а отдльными острыми пирамидами, сквозь прорвы которыхъ виднется налво просторная и гладкая низина Зеты. На береговыхъ отмеляхъ у подошвы послднихъ обрывающихся горъ — оригинальные шалаши черногорскихъ рыбаковъ для зимняго лова рыбъ, огромныя плетушки въ форм ульевъ… Зимою сюда собираются обыкновенно рыбаки изъ плодородной Цермничской нахіи, этой черногорской Италіи, обильной виноградомъ и фруктами, которая видна теперь намъ на правомъ берегу Скутарійскаго озера. Любимая далматинцами рыба скоранца, родъ нашего головля, по-черногорски «уклевъ», не выноситъ зимняго холода на глубин озера и, начиная съ января, тснятся безчисленными стаями поближе въ берегу, въ устью Рки, гд ей больше корму и гд ее поджидаютъ въ это время охотники. Громадные морскіе невода завозятся тогда въ озеро, множество лодокъ бороздятъ его поверхность, высматривая по разнымъ извстнымъ имъ признакамъ т мста, гд сбивается кучами рыба. Зимняя ловля рыбы — это своего рода веселый общій праздникъ для окрестныхъ жителей. Самъ князь съ своими сенаторами, воеводами, перяниками, часто со всею семьею и иностранными гостями своими перезжаетъ тогда въ свой домъ въ «Рк» и присутствуетъ на ловл. Огромныя лодки нагружаются пойманною рыбою, князь получаетъ свою щедрую долю въ доходъ государства, начинается здсь же простодушный скромный пиръ, варятъ и жарятъ свжую скоранцу, форелей, карпію, а по отъзд высокихъ гостей начинается доморощенное соленіе, вяленье и копченье добытой рыбы въ каменныхъ чанахъ, въ плетеныхъ сарайчикахъ…
Это повторяется разъ до пята въ годъ. Въ старое время, при туркахъ, скоранцу ловили здсь не стями и неводами, а въ большія верши, которыя опускались въ воду около скалистыхъ островковъ, и въ которыя загоняли рыбу не люди, а особенныя птицы, вроятно, породы чаекъ, водившіяся тогда во множеств на островкахъ Скадрскаго блата. Какъ только собравшіеся на лодкахъ рыбаки поднимали вслдъ за муллою отчаянный кривъ, птицы, словно по сигналу, срывались съ деревьевъ и скалъ, на которыхъ сидли, и ныряли въ воду за стаями рыбъ, которыя въ испуг забивались въ разставленныя верши… Теперь эти птицы давно уже здсь не водятся, но своранца по старинному все-таки остается главною привлекательностью озера для его береговыхъ жителей.