Сливово-лиловый
Шрифт:
— Тебе и не нужно ничего говорить, ты просто должна усвоить, что ты есть. Моя собственность. Мое самое ценное имущество.
Роберт улыбается мне, и я знаю, что к вечеру он меня простит, что я стану более сильной и более гордой после усвоения урока. Урока, который показывает мне, как сильно он меня любит.
***
— А что насчет наказания, Роберт? Ты уже знаешь, что позволишь мне снести? — спрашиваю я ранним вечером, медленно приближаясь к выходу из «зоны», понимая, что с нежной помощью Роберта усвоила, что я есть. Его самая драгоценная собственность. Гордая женщина, которая становится тем более гордой, чем лучше подчиняется.
Роберт проводит рукой по лицу и откидывает голову назад.
— Нет. У меня есть лишь разные задумки, но не более.
— Ты скажешь мне, когда примешь решение? Так чтобы я смогла… м-м-м… настроиться?
— Нет. Ты не будешь настраиваться, Аллегра. Ты либо подчинишься, либо используешь свое стоп-слово.
— Я могу использовать мое стоп-слово?
— Конечно. Ты всегда можешь сделать это. В этом вопросе ничего не изменилось.
Роберт притягивает меня ближе и целует.
— Аллегра, — тихо бормочет он, — только то, что наши отношения становятся все глубже и глубже, не означает, что ты должна делать и сносить все, что приходит мне на ум. Неужели ты действительно так думала?
— Я… мне давно уже не приходилось использовать стоп-слово, — шепчу я в ответ, — я почти забыла, что оно существует.
— Ты никогда не должна забывать о нем. Думаю, что я должен тебя чаще спрашивать. Чтобы напоминать тебе, что ты можешь использовать его. Потому что скоро мы снова будем играть более интенсивно. Поработаем с твоими границами.
— О чем ты думаешь?
Я кладу голову ему на плечо и закрываю глаза.
— О том, что ты будешь мне вечно благодарна, если мне удастся, чтобы ты это позволила. Я никогда не встречал женщину, которая не любила «это», какой бы скептической и боящейся она до этого не была.
— А что «это»? — спрашиваю я и чувствую, как оживают бабочки в моем животе.
— Фистинг, — бормочет Роберт мне на ухо, и я тихо стону.
Мы говорили об этом один раз, и теперь он хочет воплотить это в жизнь. С Мареком я всегда отказывалась — просто даже из-за того, что Марек, как правило, был груб, и я серьезно беспокоилась о своей физической безопасности в этом вопросе. Знаю, что большинство женщин, которые пробуют, испытывают это как очень приятный и возбуждающий опыт, но к Мареку у меня просто не было достаточно доверия. И я уверена уже сейчас, что Роберт сдвинет эту границу, что в будущем и эта практика будет присутствовать на моем «лугу». Роберт знает меня, и если он думает, что мне это понравится, то я не сомневаюсь, что так оно и будет. С ним у меня нет никаких опасений о моем здоровье. Он знает, что делает, и будет действовать очень медленно и нежно, подстраиваясь под мой темп.
— Да? — спрашивает он и целует меня в голову.
— Да, — отвечаю я, прижимаясь к нему ближе.
— Вот такой мне нравится моя девочка, — говорит Роберт, кладя руку мне на горло. — Послушная, готовая на все, полная уважения.
— Я… Роберт, пожалуйста, ты можешь простить меня?
— Если бы не мог, был бы я все еще здесь, Аллегра?
— Нет, наверное, нет.
— Точно.
— Спасибо. Я люблю тебя.
— Я
Я молчу и думаю. Хочу я идти в ресторан?
— Хорошо, — говорит Роберт, — мы ограбим холодильник или что-то закажем?
— Я же… еще не ответила… — бормочу я, а Роберт улыбается.
— Да, я заметил это. И также заметил, что ты еще не совсем готова покинуть «зону».
Он хмурится и задумывается.
— Вообще-то, я не хочу ничего делать, кроме как наблюдать за твоим процессом осмысления урока и, возможно, еще немного тебе помочь. Мы что-нибудь закажем, — говорит он, достает сотовый и спрашивает, чего бы мне хотелось поесть.
Он знает, как я ненавижу, когда кто-то указывает мне, что есть. Хотя наши отношения становятся все глубже и интенсивнее, Роберт никогда не выходит за определенные рамки.
***
Понедельник, раннее утро понедельника. «Худшее время недели», — думаю я, выключая будильник. Я всегда встаю первой, не только из-за сони-Роберта, но и потому, что это является одним из маленьких ритуалов по будним дням. Я иду на кухню, запускаю кофемашину, на время исчезаю в ванной и затем отношу Роберту чашку кофе. Потом так же тихо, как и вошла, покидаю спальню, оставляя его одного. Я не разговариваю с ним, не прикасаюсь к нему, а просто включаю приглушенное освещение и ставлю кофе на прикроватную тумбочку. Когда он действительно просыпается, то идет в ванную, пьет второй кофе со мной на кухне, и мы вместе отправляемся на работу. Сегодня Роберт удивительно рано присоединяется ко мне, и я вопросительно поднимаю бровь.
— Утро, — говорю я и улыбаюсь.
Я чувствую, что он — в отличие от обычного — сегодня утром Дом во плоти. Как правило, Роберт не «распаковывает» доминанта раньше десяти утра. Сегодня, пожалуй, знаменитое исключение, которое лишь подтверждает правило. Думаю, что, возможно, это из-за вчерашнего. Во мне открывается дверь в «зону», и я вхожу через нее, щелчок в голове, который происходит автоматически, как только Роберт посылает соответствующие сигналы. Я встаю и приношу его пустую чашку из спальни, наливаю свежий кофе и подаю молоко. Кофейная чашка еще не поставлена перед ним должным образом, а он уже кивает головой на пол.
— Вниз.
Я опускаюсь на колени, беру подушку с сиденья кухонного стула, чтобы не испортить свои чулки, и опускаюсь на голени.
— Руки за спину, Аллегра.
Он расстегивает штаны, поглаживает и стимулирует себя. Я с восхищением смотрю, ожидая, когда он скажет мне, что делать.
— Приведи меня к оргазму, Аллегра. Только ртом. И побыстрее, пожалуйста. Я не хочу из-за тебя опоздать в офис. Если мне придется переодеться, то сегодня вечером перекину тебя через колено. Поэтому я настоятельно советую проглотить каждую каплю и тщательно очистить меня. Поняла?
— Да, Роберт, — отвечаю я и немного выдвигаюсь вперед, устраиваюсь в соответствующее положение и беру его член в рот. Он спешит, поэтому я не трачу слишком много времени на ласки. Соответственно действую быстро и, проглотив, тщательно вылизываю его. Он в любом случае найдет причину, чтобы перекинуть меня через колено, если ему захочется.
— Спасибо, ты можешь остановиться, — говорит он, делая жест, приказывающий встать. Тоже поднимается, долго и страстно целует меня, пока упаковывает свой член и застегивает джинсы.