Сливово-лиловый
Шрифт:
Роберт позволяет мне выспаться, выпить кофе и принять душ. Когда снова чувствую относительную ясность в голове и всерьез задумываюсь о том, не приснились ли мне мои косяки, потому что Роберт выглядит не таким уж и злым, я иду в гостиную. Посреди комнаты уже стоит стул. «Дерьмо», — думаю я, — «Не приснилось». Горькое осознание того, что я глубоко разочаровала его, поражает меня, как паровой молот. Роберт сидит на диване с вытянутыми ногами и читает книгу. Он закрывает ее
Приблизившись, я сажусь на ноги, смотрю на него и говорю:
— Прости, Роберт. Я нарушила несколько правил. Я заслуживаю наказания и прошу преподать соответствующий урок и скорректировать мое поведение.
— Какие правила ты нарушила, Аллегра?
— Я выпила больше, чем один напиток. Я позволила другому мужчине непозволительно дотронуться до меня. Я прикоснулась к другому мужчине.
— Ты ответственна за свои ошибки? Или что-то из этого не обязательно только твоя вина?
— Нет. Это все моя вина, Роберт. И мне очень жаль. Пожалуйста, прости меня.
Я знаю, что от меня ожидается, знаю, чего ожидает конкретно Роберт. Оправдания и перекладывание вины на кого-то другого только усугубит ситуацию, опустят меня в еще большие страдания. Он медленно кивает и встает.
— Садись на стул, Аллегра.
Его голос звучит дружелюбно, по-деловому, и это меня пугает больше всего. Он полностью собран, и это делает сценарий еще более угрожающим. Я ползу на середину комнаты и сажусь. Роберт поднимается с дивана и встает позади меня. Он кладет руку мне на горло, сжимая мягко, но ощутимо.
— Аллегра, ты знаешь функцию зеркал?
— М-м-м… что?
— Знаешь ли ты, для чего используют зеркала?
— Да, конечно.
— Ты заметила, что в баре было довольно много зеркал? На стенах, над барной стойкой, на потолках?
— Да.
— Я все время следил за тобой, Аллегра. Даже тогда, когда стоял спиной к тебе и беседовал. Функция зеркал. Понимаешь?
— Да, Роберт. Я понимаю.
— Ты действительно думала, что я не буду контролировать тебя? Ты действительно думаешь, что можешь делать то, что хочешь только потому, что я в конкретный момент не смотрю?
— Нет, Роберт. Я была непослушной и глупой.
— Да, ты была. Ты вела себя как дешевая проститутка на съеме клиента.
— Я…
— Ты действительно хочешь еще что-то добавить, Аллегра?
— Нет, Роберт. Прости.
Он отпускает мое горло и обходит вокруг меня. Медленно, молча. Я смотрю в пол и думаю о его словах. После того, как Роберт обошел меня три раза, и молчание приобрело еще более угрожающие масштабы, он снова останавливается позади меня.
— Твои трусики мокрые, Аллегра? — тихо спрашивает он, снова скользя рукой по моему горлу.
— Да, Роберт, — шепчу я.
— Были ли они вчера мокрыми?
— Да, были.
— Почему? Из-за парня,
— Нет. Из-за тебя.
— Мне не понравилось то, что я увидел.
— Я знаю. Мне так жаль.
— У меня огромное желание закрыть тебя в следующий раз. Впервые в жизни я действительно чувствую такое большое желание, это делать.
Испугавшись, я задерживаю дыхание. «Нет», — думаю я, — «нет, пожалуйста, не надо».
— Мне все время было интересно, была ли бы ты настолько открытой и доступной для флирта и пьянки, если бы на тебе был ошейник. Или плаг и яйцо, которые всегда напоминали бы тебе, кто ты есть и кому принадлежишь. Или тупо пояс верности. Ты бы так себя вела, если бы носила знак моей власти? Ясный, не игнорируемый знак? Подумай, прежде чем ответить. Тщательно. И я хочу услышать правду.
«Я не знаю», — хочется мне сказать, но это было бы ложью. Ответ может быть только один, и он знает, что я чувствую его, то, как он лежит на моем языке.
— Я бы вела себя по-другому, если бы я носила знак.
— Я тоже так думаю. Я придумаю кое-что. Ты будешь носить это, без возражений. Прими это как наказание за твое непослушание.
Я сглатываю. Я этого не ожидала. Он в будущем заставит меня что-то носить, что будет напоминать мне, кому я принадлежу, и как мне следует себя вести. Думаю, что буду ненавидеть это. Но я не могу уклониться от этого. Я сама заварила ту кашу. Давление на мое горло усиливается, пока я лихорадочно думаю, что мне светит.
— Аллегра!
Предупреждающе, резко. Он ждет моего ответа.
— Да, Роберт. Я… Я надену это…
Мой голос слаб и тих, и я чувствую себя ужасно маленькой и уязвимой.
— Вставай, — тихо говорит он, — встань спиной к стене.
Я делаю то, что он просит, и смотрю на него. Он стоит в двух шагах от меня, окидывает взглядом, холодно, отстраненно. Затем становится передо мной, прижимая меня к камню, его дыхание горячо на моей коже. Он одной рукой срывает мои штаны вниз, отодвигает мои трусики в сторону, а другой открывает свою ширинку. Приподнимает и вторгается в меня, жестко, быстро. Он не дает мне времени привыкнуть к нему, он толкается, сильно, почти грубо. Я цепляюсь за него и знаю, что он делает. Ему даже не нужно это говорить. Но он скажет это.
— Кто ведет себя как проститутка, — задыхается он от моего уха, — …того ебут, как проститутку.
Я закрываю глаза и глотаю унижение. Не проходит много времени, чтобы услышать и почувствовать оргазм Роберта. Он снова ставит меня на ноги, облокачивается о стену и ждет, восстанавливая дыхание. Я стою перед ним, смотрю на свои ноги и мне стыдно. Отдышавшись, он застегивает штаны, холодно смотрит на меня и лезет в карман джинсов. Вытаскивает купюру в десять евро и кладет мне в вырез.
— Более этого, этот трах не стоил. И здесь есть еще чаевые.