Смерть ростовщика
Шрифт:
– Думаю, не грех спросить, откуда гость и из каких мест к нам пожаловали, – начал разговор человек, сидевший на почетном месте.
– Из Бухары, – ответил я, вытаскивая из-за пазухи письмо.
Однако я не знал, кто же из трех арбаб Хатам: хозяину не полагалось сидеть на более почетном месте, чем гости, особенно, если они были преклонных лет. Следовательно, полный человек не мог быть арбабом Хатамом.
Но догадаться, который из двух стариков, сидевших ниже него, хозяин дома, было трудно. Хозяину дома полагается прислуживать гостям, поэтому я заключил, что, вероятно, курносый старик и есть арбаб Хатам, и протянул ему
– Я... с баем незнаком, даже имени их не знаю. Вероятно вы ошиблись?
– Разве вы не арбаб Хатам?
Курносый, взглянув на полного человека, рассмеялся, а тот, тоже улыбаясь, произнес:
– Арбаб Хатам – это я. Примета утверждает, что если хозяин дома займет самое почетное место, выше своих гостей, это поведет к дешевизне, вот я и сел на более почетное место, чем мои гости.
Я протянул ему письмо. Он взял его и, разорвав конверт, обратился ко мне:
– Не можете ли вы прочесть?
– Посмотрим, – улыбнулся я, – может быть, и смогу!
После обычных приветствий и молитв о здравии бай писал: «Пришлите мне двух свидетелей половчее, договоритесь с ними о плате и напишите мне об этом». В конце письма он сообщал, что посылает в подарок пачку чая [27] с подателем письма, и обещал в будущем оказывать арбабу услуги. Заканчивалось письмо приветом и подписью: «ваш покорный слуга... бай».
Прочитав письмо, я вышел в переднюю, вынул из хурджина чай и, положив перед арбабом, рассказал о том, как я провалился в реку и должен был отдать часть чая чайханщику.
– Ничего! – сказал арбаб Хатам. – Этот чай свалился мне с неба, и не беда, если часть его снова унес ветер.
Подозвав слугу, он приказал ему подать дастархан, чай и не забыть принести кази. Сделав знак обоим старикам, арбаб вышел вместе с ними из комнаты. Пошептавшись, они вернулись и снова расселись по своим местам. Между тем слуга подал чай и еду. Арбаб нарезал кази, и мы принялись есть.
– Вы, конечно, переночуете у нас? – спросил меня арбаб. Я ответил, что к ночи мне необходимо вернуться в город, и извинился, что не могу остаться.
– Если так, нужно покормить лошадь! – сказал он и, подозвав слугу, приказал ему разнуздать мою лошадь и бросить ей сена.
– У нас в кишлаке нет ни одного человека с приличным почерком. Я несколько раз поручал имаму нашей мечети писать письма, но кому бы я их ни посылал, никто не (мог прочитать, – сказал арбаб.
– Хороший почерк – дар всевышнего! – заметил курносый. – Не всякий, кто берется за учение и становится муллой, может научиться и писать!
– То же можно сказать и насчет чтения! – добавил горбоносый. – Если бог не даст, человек и читать не научится, сколько бы ни учился. Вот, к примеру, наш имам: они учились, стали муллой, даже сделались имамом мечети такого кишлака, как Розмоз, а прочитать мне деловую бумагу – купчую крепость или долговую расписку, так они никак не могут разобрать – начинают запинаться.
– А вы сами умеете писать? – спросил арбаб меня.
– Немного! – ответил я.
– Если так, может, напишете баю письмо от моего имени?
– Извольте!
– Есть у вас калам [28]?
– Нет, я не взял с собой.
Арбаб позвал слугу и приказал сходить к имаму за каламам и бумагой. Минут через пять слуга вернулся с пустыми руками.
– Имама нет дома, они уехали на мельницу
– Ладно, зачем писать? Вы можете передать баю мои слова и устно, – сказал арбаб, но горбоносый старик с ним не согласился.
– Лучше пусть будет письмо, это послужит документом.
– Тогда – найдите калам и бумагу сами, – проворчал в ответ арбаб.
– Калам я найду, – сказал горбоносый, – а вот достану ли бумагу – не знаю.
– Найдите хотя бы калам, – воскликнул я. – Написать ответ можно и на обертке от чая!
– Да сопутствует вам удача во всем за то, что нашли выход! – поклонившись мне, сказал горбоносый и вышел из комнаты.
Немного спустя он вернулся с огрызком карандаша.
– Где вы взяли? – спросил его довольный арбаб.
– У плотника Усто Рузи. Когда строили дом Наурузабая, я видел этот карандаш у него в руках. Он делал отметки на досках!
– Хорошо, что он не потерял его до сих пор, – заметил курносый.
Горбоносый протянул мне карандаш. Я отточил его ножом, которым резали колбасу. Арбаб высыпал чай в свой платок и подал обертку мне.
Я написал: «После приветствий доводится до вашего сведения...» – и посмотрел вопросительно на арбаба.
– Что писать?
– Пишите: «После бесконечных молитв за вас и бесчисленных приветствий, передаваемых заочно, я, ничтожный, полный недостатков, бедняк, арбаб Хатам...».
– Все это я уже написал, скажите то, что хотите сообщить, – прервал я его.
Арбаб и оба старика, вытянув шеи, глядели на написанные мною слова.
– Я сказал много, а у вас написано мало, – недоверчиво заметил арбаб.
– Я пишу убористо, слова занимают у меня мало места, – возразил я.
Курносый старик, незаметно показав на меня пальцем из своего угла, сделал одобрительный знак. Я притворился, будто ничего не понял.
– Ну, если так, пишите дальше, – сказал арбаб и принялся диктовать: – «Я посылаю вам двух ловких свидетелей. Один – Халик-ишан [29], бывший мюрид покойного большого ишана Шайахси, другой носит имя Разык-халифа, он стал халифой [30] у Ибадуллы-Махсума, потомка святого халифа Хусейна, у них имеется посвятительная грамота от их наставника». И еще напишите: «Мы договорились со свидетелями, что если вы выиграете дело, то уплатите каждому по пятидесяти тенег, а если проиграете – по двадцати пяти. Расходы по проезду несете вы». Напишите еще, что каждое утро свидетели должны получать чай со сливками, да чтобы сливок было побольше... а вечером – хороший, жирный плов. Напишите: «Будете кормить также их лошадей, давать им клевер и ячмень». Пишите еще: «Передаю вам привет» – и подпишитесь: «Вечный бедняк, ничтожный арбаб Хатам из Розмоза».
Конечно, я написал не совсем так, как диктовал арбаб: я изложил суть дела в нескольких строчках. Сложив бумагу вчетверо, сунул ее во внутренний карман и обратился к арбабу:
– Хорошо, а где же ваши Халик-ишан и Разык-халифа? Нам надо поскорее трогаться в путь!
– Вот они – Халик-ишан. – Арбаб Хатам указал, на курносого старика. – А они, – кивнул на горбоносого, – Разык-халифа.
* * *
Халик-ишан и Разык-халифа, оседлав своих лошадей, подъехали верхом к воротам дома арбаба Хатама. Сел на своего коня и я, и мы втроем направились в Бухару. Солнце стояло в зените – был полдень.