Смерть во фронтовом Киеве
Шрифт:
«Наш? А чьи они – ваши?» – мысленно спросил Сураев. Лицо собеседника опять словно бы размякло. Человек толпы, вслед такому не обернешься на улице: выскочил мужик из дому за сигаретами или в булочную – что с него возьмешь? А с меня? Мне-то и притворяться таким не надо… Откуда он знает о Генкином предложении? Спросить? Нет, уж лучше так:
– И с чего вы взяли, что я пойду вам навстречу?
– Да потому, что вам прямой расчёт. Зарплату не получали, небось, с полгода, а?
– Седьмой месяц пошел.
– Живете на подножном, простите, корму. А тут возможность поработать на греческую
На красочном ооновском бланке, текст английский, в самом начале две опечатки. Так, так… временное удостоверение, дано Шамашу Сураеву, сотруднику фирмы … Афины… адрес, телефон, факс. Дата позавчерашняя, от руки, и закорючки незабываемые, Генкины… Теперь хоть понятно, откуда этот хмырь знает, что Генка хотел помочь… Вишь, уставился! Ждёт, что начну разливаться в благодарностях. Не дождешься…
– Филькина грамота, доложу я вам. Подписи нет… Постойте-ка! Мои имя и фамилия впечатаны позднее. И даже на машинке, не принтером.
– Зато бланк ООН подлинный, не копия – у нас проверяли. А остальное легко объяснить. Особенно тому, кто несколько лет расписывался за Флоридиса в получении стипендии.
– Да, был у него такой пунктик, терпеть не мог ставить свой росчерк, хоть бы и в платежной ведомости. Кажется, кто-то из родственников подписал, не глядя, бумажку на свою голову… Вижу, вы ко мне не к первому обратились.
– Не имеет значения. Совершенно очевидно, что это было приготовлено Флоридисом и для вас. Оставьте пока у себя.
Сураев снова сложил листок вчетверо и поместил его в левый внутренний карман своей джинсовой куртки, рядом с «дэржавным» паспортом. Может бумажка оказаться ценности необыкновенной, а не выгорит – будет память о Генке.
– Спасибо. Так что вы хотите получить от меня?
– Вы спрашивали, почему я обратился именно к вам, а не скажем, к Золотарёву. Очень просто: вы не только вне подозрений, но и наиболее надежны. Человеческий, знаете ли, фактор. Орден и медаль за службу за границей даром не дают. Уж так были просвечены рентгеном…
– Орденок-то арабский. Всем давали, вроде нашей юбилейной медали, – машинально выдал Сураев давным-давно заготовленное на сей случай. Сказанное в ответ не расслышал. В висках застучало, как только вспомнил, что в военкомате нет его личного дела. Так и не пришло из армии, застряло в штабе или в КГБ. Да, здесь на Софиевской или в здании на далёкой площади Дзержинского. Однако едва ли городская прокуратура, не говоря уже о районной, имеет доступ к электронным досье бывшего КГБ, ставшего теперь государством в государствах. Эти файлы – товар чересчур дорогой, и охраняются они… можно только представить, как они нынче охраняются… Следовательно, перед ним гэбист, и если действительно служит ещё и в прокуратуре, то разве по совместительству. Это его «крыша», и пенсию ему, если доживёт, будут начислять по другому ведомству. А те не шутят. И в особенности сейчас, когда «всэнародно обраный» президент «дэржавных» оказался болтливым соглашателем, а слабенькие, едва успевшие вылупиться из яйца националистические партии (другие не дозволены) никак не выберутся из-под тяжёлых, железом окованных каблуков своих собственных защитников. Умоновцев, подлинных хозяев города…
– Вы меня совсем не слушаете!
– Простите?
– Вы отключились!
– Весь день перед дисплеем, так любой отключится. Да и вредно, знаете…
– В сравнении с Чернобылем – и говорить не о чём.
– А вы что же – были тут в 1986?
Только поднял глаза на Сураева. Помолчал. И вроде продиктовал:
– Вы пройдете сейчас со мной в номер Флоридиса. Отсюда недалеко, в «Ярославну». Номер опечатан, потому что его вещи там.
– А я зачем нужен?
– У Флоридиса не найдено никаких собственно деловых записей, даже в блокноте. Мы пришли к выводу, что он записывал всё на портативный компьютер, такой плоский чемоданчик – знаете?
– Угу, ноутбук.
– Вроде того. Дискету, понятно, первым делом изъяли, однако вход в файл защищен. А вы знали убитого, его вкусы, привычки. Мы перероем вместе весь номер, и вы, быть может, увидите там нечто для Флоридиса необычное, такое, чего я не смог бы обнаружить.
– Боюсь, напрасно вы надеетесь, что мне удастся вам помочь, – осторожно произнес Сураев. – Мы не встречались с Ген… с Флоридисом пятнадцать лет.
– А я не очень-то и рассчитываю. Просто не хочу упустить этот шанс.
– А дискета с собой?
– Со мной перезапись. А зачем вам? Там же компьютер, и файл в его памяти…
– Вы что ж, надеетесь угадать пароль?
– Напрасная болтовня. Идём.
– Я только в туалет. С вашего позволения.
– Валяйте.
– Может быть, сперва вы?
– Нет, благодарю. Вот кофе бы чашечку…
– У меня самодельный, из желудей. Вскипятить?
– Какой? Нет, благодарю покорно.
– А я привык уже. Да и не такой опасный, как настоящий: давление не повышает. Я быстро.
Ещё через несколько минут Сураев под бодрый рокот воды, наполняющей старомодный, на высокой трубе, бачок, снова прошествовал коридором и, за угол сворачивая, притормозил: а вдруг его гость сам собою уже исчез, испарился. Нет, не исчез!
Скромненько так прислонился к сураевской двери. И во владения как будто не влазил. Задумался, мыслитель хренов, о своём. Кашлянув (вот, мол, и я), Сураев щелкнул средним из двух выключателей у душа. Совершая внутри бывшей кладовки нехитрый свой туалет, с тоской поглядывал на заветное местечко синтетических, в жлобский цветочек обоев: за ним притаился его «Макаров». Забрать-то не долго. Вот только стоит ли?
Если насел на него и вправду следователь городской прокуратуры, так он сам по себе защита получше «Макарова». А если нет? Против разведчика-профессионала и пистолет не поможет…
– А я успею возвратиться до комендантского часа?
– Это уж мои заботы, Шамаш Саргонович.
Боже ты мой, пресветлый пастырь Думузи! Прошел первый сигнал! Так называемый следователь не хочет ломать голову, что делать с Сураевым после обыска в номере – не потому ли, что запланировал его убрать, как только перестанет в нём нуждаться? На мгновение возникло неодолимое желание схватиться за живот и снова укрыться в туалете, но только на мгновение. Спокойствие, вот что теперь может его спасти.