Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона
Шрифт:
Жена — Раппопорт (урожденная Борисенко) Раиса Матвеевна скончалась накануне отъезда из СССР, дочь Эльвира Иосифовна Лубкова живет и работает в Москве, муж Лубков Петр Андреевич, геофизик, детей нет.
Отказ от участия в проекте «Эпсилона» мотивировал нежеланием отвлекаться на посторонние предметы.
«Два миллиона долларов для него посторонний предмет! — проворчал Джонсон. — Тот еще сноб».
Вверх поползла лента с крамольной статьей.
Владея навыками быстрого чтения, он ускорил движение строк, но вскоре вынужден был задержать текст на экране.
Абзац определенно заслуживал внимания:
«Попытка разгадать феномен индивидуального сознания невольно приводит к дуализму, как это можно видеть на примере работ английских нейрофизиологов Ч. Шеррингтона и Дж. Экклза. Создается впечатление, будто вне нас существует некое идеальное начало, которое и порождает индивидуальное сознание, входя в контакт с мозгом. Взаимодействие с этим началом — условно назовем его N-полем — осуществляется на уровне синапсов — образований, в которых нервные клетки вступают в контакт посредством отростков.
О физической природе N-поля трудно сказать что-либо определенное, поскольку оно не зафиксировано приборами. Это скорее область философии, нежели физиологии или физики. Подходить к такому явлению с позиций точных наук равносильно попытке проквантовать «мир идей» Платона или «абсолютную идею» Гегеля, которые проявляют себя через индивидуальное сознание, и не более».
Сноска объясняла: N-поле (от ноос — разум).
Сказано было достаточно определенно. Ссылки на источники и оговорки, вроде «создается впечатление», только привлекали внимание к позиции автора. Скрыться за столь жалкими фиговыми листочками ему не удалось, тем более, что он преследовал прямо противоположную цель.
Еще в Гарварде Джонсон собрал недурной урожай с изобильной нивы советологии. Возвратившись мысленно в брежневскую эпоху, он испытал ностальгическое удовлетворение, которое навевают воспоминания о счастливой и бурной юности. В памяти возникали знакомые фигуры из команды Михаила Андреевича Суслова: Пономарев, Федосеев, комсомолец Тяжельников — в тот момент, кажется, уже завотделом ЦК… На науке тоже сидел отъявленный сталинист — консерватор, и в политуправлении армии… Наконец, Снежневский, Морозов с их психушками и «вяло текущей шизофренией»…
Парень еще счастливо отделался. Под топор шел, на плаху. Впрочем, если взглянуть с другой стороны, это и вознесло его на вершину. Не шведский король, а Юрий Владимирович Андропов вручил Нобелевскую медаль этому черниговскому умнику.
— Леди! — он выключил компьютер и позвонил Лакшми. — Отмените прежний заказ. Мне нужен билет на Бостон через Кейптаун. Найдется такой вариант?
— Сейчас поглядим, мистер Джонсон… Я вам перезвоню.
Волосы высохли и можно было приступить к туалету. До ленча оставалось всего полчаса.
Он завязывал галстук, когда позвонила безотказная индианка.
— Ваш билет в офисе авиакомпании «KLM». Вылет в девятнадцать часов по местному времени. Что-нибудь еще, сэр?
— Спасибо, леди. Я и без того ваш должник.
— Это моя работа, мистер Джонсон. Счастливого вам полета.
Поискав глазами, Джонсон поднял с пола синий, в красно-белую косую полоску галстук и завязал широким узлом перед стеклом экрана. На уровне рефлексов он избегал зеркал, подозревая за каждым скрытую видеокамеру.
Оставалось уложить нехитрые пожитки: ноут-бук, бумаги, дорожный несессер. Коробка с рубашками, как ни верти, не умещалась. Это вызывало глухое раздражение. Оставить, чтоб переслали потом в Нью-Йорк? Мысль разумная, но сувенир требовал пиетета. Что ж, придется разжиться каким-нибудь пластиковым пакетом. Обременительно, но noblis oblige. [39]
Привычка продумывать каждый шаг и все расставлять по полочкам может довести до психиатрички. Кстати, именно туда он и направляется.
39
Положение обязывает (фр.).
«Молодец, Пит, ты знаешь, чего тебе надо…»
Он выжимал вторую половинку лайма, обильно орошая женственную плоть папайи, когда вошла Глэдис.
— Все-таки решили лететь сегодня, Пит?
— Так складывается…
— Если будете в Кейптауне, закляните в институт Крюгера. По-моему, там не все благополучно.
«Если будете»! Как будто она не знала. Можно подумать, что Лакшми, которая все делает классно, держит на запоре глаза, уши и рот… Как те китайские обезьянки.
— У вас есть какие-то определенные сведения? — осторожно поинтересовался Джонсон.
— Посмотрите сами, это же ваша епархия… Надеюсь, рыбалка прошла успешно?
— Вполне. Только теперь я понимаю, как нужна была мне разрядка.
— И вам не жаль бедных рыбок?
— Я вегетарианец, а не буддист. Как и вы, Глэдис, не так ли?
Она рассмеялась и, набрав полную вазочку фруктовой смеси, устроилась рядом с Джонсоном.
— Тут вы попали в точку. Только зачем было разочаровывать Тома? Вам нравится мой китайчонок?
— Прелестный мальчуган!.. Он что, любит рыбу? Жаль, я не знал раньше.
Болтая о пустяках, они незаметно покончили с едой и почти сердечно распрощались.
Может быть, ненадолго, может быть, навсегда.
Институт Крюгера, в Вестэнде Кейптауна, занимал часть территории тенистого парка, засаженного редкими породами деревьев, привезенных со всего света. Отдавая дань сложившейся традиции, Джонсон тоже укоренил там саженец. Его секвойя из Йосемитской долины, наверное, уже слегка подросла, если, конечно, сумела прижиться. От эстакады на Питер Мариц Драйв ответвлялся отрезок частной дороги, которая вела к институтскому комплексу. Парк начинался сразу за пропускной кабиной: могучие стволы, сплошь покрытые листьями ползучих растений, влажный сумрак, оглушительное птичье многоголосье.