Собрание Стихотворений

Соловьев Сергей Михайлович

VII.НЕОПТОЛЕМ [44]

1 Дикий остров, поля, где я вырос, Покидаю для бранных шатров. Ты прости, зеленеющий Скирос, Безмятежный, хранительный кров. От лугов и от рощей зеленых Я отозван военной трубой. Мирно с кровель, от солнца червленых, Подымается дым голубой. Исчезает он — берег родимый, — И, теряясь в багряных лучах, Тихо шлет мне прощальные дымы Материнский любезный очаг. Вкруг меня океан беспредельный, И синеют валы без числа. Я на крепкой сосне корабельной Быстро мчусь под напором весла. Через три быстролетные ночи, Бели добро к пловцам божество, Я усну под палаткою отчей, Я узнаю отца моего. И усеянным трупами полем, В жажде подвигов, весел и рьян, Полетит за отцом Неоптолем, Разрывая колонны Троян. 2 Брошен якорь. Корабль мой причален У прославленных бранями мест. Отчего же, о други, печален Долго жданный, желанный приезд? Отчего же никто из собратий Нас не встретил пожатьем руки? Отчего так растеряны рати, Так нестройно-шумливы полки? Я грядущим свиданьем чаруем. Пали тени, и звезды зажглись. Гулко вторит Скамандровым струям, В потемневших горах, Симоис. На отрогах, ключами богатых, Вьется дым от чьего-то костра, И мертвец в окровавленных латах Распростерт посредине шатра. Чтоб владеть драгоценным доспехом, Сын Лаэрта коварно хитрит, И над мертвым глумится со смехом Предводитель Ахеян, Атрид. Подойдя, вопросил я несмело, Подбородка коснувшись его: «Чье к костру приготовлено тело?» — «Ахиллеса, отца твоего». 3 Где пучина Эгейская стонет, Меч воткнут Саламинским царем; Здесь на острую медь Теламонид Пред Палладиным пал алтарем. Здесь он с черною смертью сопрягся, Грудь пронзивши концом острия, И рыдает над телом Аякса Саламинских матросов семья. Я, печалию свежей овеян, Над недавним стою мертвецом. Был он более прочих Ахеян Почитаем, при жизни, отцом. Я на Скирос родимый какую Принесу Деидамии весть? Мать, тебе, неутешно тоскуя, Суждено овдовелой доцвесть. Ах! отцу при свидании первом Я последнее молвил «прости». Но, Атриды, от яростных Кер вам И самим никуда не уйти. Ветер лодки далекие гонит И

поет у зеленых могил, Где могучий уснул Теламонид, Где уснул быстроногий Ахилл.

44

Неоптолем (с. 114). Неоптолем — сын Ахиллеса и Деидамии, дочери царя о. Скирос Ликомеда, у которого Фетида скрывала своего сына от войны, зная, что ему суждена гибель под Троей. По пророчеству, был необходим грекам для победы над Троей. Убил в сражениях многих детей Приама и его самого. Сын Лаэрта — Одиссей. Меч воткнут Саламинским царем… — речь идет об Аяксе, сыне Теламона, царя Саламина и брата Пелея, отца Ахилла. Аякс — самый сильный греческий герой. По вине Афины впал в безумие и покончил жизнь самоубийством. Керы — духи смерти, крылатые женоподобные существа, похищающие в момент гибели душу умершего.

VIII.ДИДОНА И ЭНЕЙ [45]

По камням звенят копыта, Слышно ржание коней. На горах отстала свита… Как стрела, летит Эней. Дали неба — мутно-сини; Ветр шумит, в траве шурша, И с царицей сын богини От грозы бежит, спеша. На груди застежкой сплочен, Плащ ее окутал стан. Наконечник стрел отточен. За плечами, раззолочен, Звонко брякает колчан. Конь храпит; густая пена Покрывает удила. Пред царицей Карфагена Расступается скала. Вместо храма — свод пещеры. Мать Земля условный знак Подает, и волей Геры Заключен несчастный брак. Всё забыто: обесчещен Женский стыд, и презрен долг. В недрах скал и горных трещин Гром пронесся и умолк. Потемнели, сшиблись тучи, О деревья бьет вода. Дико воя, сбились в кучи Оробелые стада. Пыль клубится; воздух блещет; Скрылся в туче горный скат. О каменья ливень хлещет, И стучит тяжелый град. У пещеры дрогнут стражи; Где-то ржет в испуге конь. Проблестел на горном кряже Синей молнии огонь. Замутившись, с высей прянул, Заплескался водопад. Брачный гимн в пещерах грянул Хор веселых ореад.

45

Дидона и Эней (с. 117). СЦА. Эпизод из «Энеиды» Вергилия. Дидона — сестра царя Тира, основательница Карфагена. Эней — сын Анхиза и Афродиты, родственник Приама. После гибели Трои спас из огня сына и отца. После долгих странствий основал свое царство в Италии. Ореады — горные нимфы.

IX. ЭНЕЙ — ТОВАРИЩАМ [46]

Что вы примолкли? Смелее! Не с нами ль Наши пенаты, чья милость не скудна? Ими хранимое, сядет ли на мель Легкое судно? Наши надежды и силы не те же ль? Полно оплакивать гибель Креузы: Смертная доля желаннее, нежель Рабские узы. Сердце спокойно; надежда окрепла. Паркам бросаю отчаянный вызов: Скипетр поднимет из крови и пепла Правнук Анхизов. Тот не мужчина, кто слезы не вытер: Женщинам свойственно тешиться грустью! Мчит наш корабль благосклонный Юпитер К верному устью. Верьте, товарищи: небо не пусто. Нам, победителям черного Рока, Матери светит моей розоустой Ясное око.

46

Эней — товарищам (с. 119). Пенаты — здесь: святыни Трои, которые увез с собой Эней. Креуза (Креуса) — жена Энея; исчезла в самом начале пути Энея от Трои. Правнук Анхизов — считается, что потомками сына Энея Аскания (Юла) был род Юлиев (в т. ч. Юлий Цезарь и Август).

ПЕСНИ [47]

Не весна тоща Жизнью веяла. Не трава в полях Зеленелася!

Кольцов

Я в немецком саду работал по весне. Вот однажды сгребаю сучки, да пою.

Некрасов

47

Эпиграфы — 1) из ст-ния А. В. Кольцова «Русская песня» (1841); 2) из ст- ния Н. А. Некрасова «Огородник» (1846).

I.РАЗЛУКА [48]

Шел я рощицей, Шел зеленою, Шел с зазнобушкой, Шел с Аленою. Полушалочек Дарил аленький И фиалочек Букет маленький. Полушалочком Утешалася, А фиалочкам Посмеялася. Красну солнышку Красотой равна Свет Аленушка, Свет Егоровна. Словно вешний лист — Зелены глаза, Словно колос ржи — Золота коса. У нее ль лицо — Да не маков цвет? У нее ли взор — Да не ясный свет? Что же сердце ест Мне печаль — тоска Горек мне приезд Твоего дружка. Ах, его лицо, Лицо дерзкое, И походочка Офицерская. Жгут глаза его, Жгут проворные, И щетинятся Усы черные. Сабля новая Вся отточена. Рукояточка Раззолочена. И Аленушка Слезы вытерла. «Вот он барин мой, Гость из Питера. Ты прости-прощай, Господин студент. Не дари платков И пунцовых лент. На далекую На сторонушку От тебя возьмет Он Аленушку. Не приду к тебе За овины я Слушать песенки Соловьиные. Нам не вить с тобой Запашистые Из купальницы Венки желтые. Не садиться нам Под зеленый дуб. Не видать тебе Моих алых губ. Тебе на плечи Мне не вешаться. Поцелуями Нам не тешиться. Ни в ночи тебе, Ни при солнышке Не уснуть в руках У Аленушки. Чтоб мне дурь мою Не оплакивать, Стала чаще я Подумакивать. Не хочу идти За студента я, А хочу идти За военного.

48

Разлука (с. 120) Возможно, прототип героини крестьянка из Надовражино Еленка, на которой Соловьев собирался жениться в 1906.

II. ДВОЕЖЕНЕЦ [49]

1 Расскажу-ка я Вам теперича Про Василия, Про Матвеича. Он в сторожке жил Перед церковью. Сторожил леса, Леса барские. А как в праздничек Напивался пьян, На соседних страх Наводил крестьян. И ругался он Словом черныим. Поколачивал Рукой крепкою. Темным взором он — Словно лютый зверь. Борода его — Словно черный куст. А жена его — Баба злющая, Аграфеною Звать Ивановной. Как расходится Злой минутою, Ну ни дать, ни взять — Ведьма лютая. Гневом-яростью Вся трепещется На соседнюю На помещицу. Но от кары не Упаслась, грозя. Знает барыня Самого князя. Донесла ему Речи дерзкие И Василия, И жены его. Не щадит злодей Сваво ворога: Кто задел его, Платит дорого. Как ко всенощной Шел крещеный люд, Сторож замысел Выполняет лют. Перед праздничком, Да престольныим, Месть жестокая Совершится им. Он от зорких глаз Огородится Накануне дня Богородицы. Пробирается Мимо церкви он. Заворачиват За опавший клен. Он не видит свеч Воску ярого. Он не слушает Пенья клирного. Под ногой его Желтый лист шуршит. Ель шумливая Высоко шумит. Ветвь колючая Заграждает путь И цепляется За рукав его. Чиркнет фосфором Сторож на авось. Ан! взамен хором — Только пепла горсть. Только б дождичек Не залил огня, Ветерком его Не задуло бы! Под дубовый пол Ткнул газета ну, Намочив ее Керосином всю. И сухих туда Набросал лучин. Запалил балкон: Вот и был почин! По всему потом Дому барскому Петуха пустил, Пустил красного. «Со мной вздумала Потягаться вишь!» В небо рвется дым Из тесовых крыш. Во хоромах и Во саду огонь, И черемухи Спалены огнем. Эх! черемушки! По весне уж им Не раскрыть листов, Не цвесть белыим. По усадьбе всей — Трескотня и скрип. Вьется полымя Выше старых лип. Мужики бегут. Но и скоро же Всякий след простыл Васьки сторожа! Занесли снеги, Снеги белые, Стены с трубами Обгорелые. Дерева кругом Да поспилены. Как дате, в саду Плачут филины. Горько — жалобно Ночью стонет сыч. Так Василий мстил, Мстил Матвеевич. 2 Бог прогневался На разбойника, И послал ему Кару грозную. На Ивана то Было Постного, В день дождливенький, Да ненастливый. Аграфенин взор — Темен, нездоров. Вот пошла она Подоить коров. Вдруг замедлила, Проходя двором. О пол стукнула Жестяным ведром. По ступеням вниз Покатилася, Опрокинулась, Раскорячилась. Прибегает муж — Жена отошла. По лицу пятном Синева пошла. Тихо в домике, И окошечко Занавескою Позадернуто. Под окошком клен Ветром треплется. Свечка желтая В окне теплится. Серой ставнею Ветер — хлоп да хлоп. На столе стоит Нов дубовый гроб. Разнаряжена Чисто заново, Аграфена в нем Дочь Иванова. Запеленута Белыим холстом. Руки сложены На груди крестом. А Василий муж Слезно плачется. От жены своей Во двор прячется. Ночь не может спать: Вскачет, крестится, Жена мертвая Всё мерещится. В ночь дождливую Говорят под свист Ель шумливая И засохший лист. И стучат в стекло Ветки черные, Словно страшные Пальцы мертвые. А на третий день Поп приходит сам Литию служить Перед выносом. В церкви ставят гроб, Да с подсвечником, Обвивают лоб Красным венчиком. И один живет Сирота-вдовец. Стал во сне к нему Приходить мертвец. Жутко осенью Разунылою: В окно виден крест Над могилою. И над тем крестом, Над кленовыим, Ветр шумит листом, Листом желтыим. Муж не выдержал И шести недель: Одинокая Не мила постель. Он без сна на ней Ночь валяется: Всё усопшая Представляется Хоть порядок тот И не заведен, Оженился он Через двадцать дён. Взял жену себе Белолицую, Белолицую, Да

румяную. Очи синие Огоньком кипят. А коса ее — Как до самых пят. Шея белая Серебром блестит, Грудь высокая Что копна стоит. Идет с ведрами, Усмехается, Как лебедушка, Колыхается. Отчего ж ее Пышен цвет девич Иссушил злодей Вор Матвеевич? У нее богатств — Одна яблоня. Много денежек Им награблено. 3 Складно муж живет Со лебедкою, Синеглазою, Тихой, кроткою. Сам добрее стал, Не ругается, Молодой женой Похваляется. Из знакомых ли Повстречал кого, «Какова моя?» Сперва-наперво. И соседушки Утешаются: Не узнать теперь Злого сторожа. Только начали Сны тяжелые По ночам томить Молоду жену. Как бы Пашеньке Не раскаяться: Баба мертвая К ней таскается. Не дает ей спать, Страхом мучая. Лицо — синее, Вся — вонючая. Не уйдет всю ночь, Лезет день иной, И с постели прочь Гонит мужниной. От Василья прочь Оробелого. Кровь сосет она Тела белого. У Прасковьюшки Щеки выцвели. Очи синие Потеряли блеск. Ах! погубит так Все здоровьюшко Свет Егоровна, Свет Прасковьюшка. Как от сна спастись, От тяжелого, Думы русую Томят голову. В поле тает снег, Поет пташенька. Говорит себе Тогда Пашенька: «Чтоб покойницу Не видать во сне, Я в зеленый луг Выйду по весне. Помогите мне В моем горе вы, Цветик аленький И лазоревый. У моих белых Вы цветете ног. Я сплету из вас Небольшой венок. Цветы синие Спутав с альцами, Вместе белыми Свяжу пальцами. Пусть тоска меня Не сушит, не ест. Я венок кладу На кленовый крест. Лишь засохнет он, Принесу другой. За дары Господь Мне пошлет покой».

49

Двоеженец (с. 123) Иван Постный — 11 сентября (н. ст.), день усекновения главы Иоанна Предтечи. Лития — моление, особенно усердное по случаю общественных бедствий. Соединяется то с крестным ходом, то с выходом в притвор или на кладбище.

III.МОНАШКА [50]

Что, Аленушка, Перед праздничком Платья новые Ты не шьешь себе? Что не рядишься В шелк пурпуровый? В головной платок, Гарнитуровый? Знать, обнов тебе Не подарено От проезжего, От татарина. Чтоб без толку вам, Веселиться вам, В платье шелковом, А не ситцевом. Чтоб с качельными Летать досками Под зелеными, Под березками? Чтобы алыми Греметь бусами? Чтобы косами Трясти русыми? Как, Егоровна, В платье старом ты На веселое Выйдешь игрище? Застыдят тебя Парни бойкие, Засмеют тебя Девки красные. Далеко от всех Быть Аленушке: На крыльце сидеть, Грызть подсолнушки. «Чтоб обновы шить Да рядиться, нет В кошельке моем Дорогих монет. Беден родный дом Моей матушки, На холму крутом Он стоит в лугах. Над рекой стоит, Речкой быстрою, Как над синею, Да над Истрою. Там трава растет, Да шелковая, Там село стоит, Да торговое. Оно славится Широко вокруг За капусту да За зеленый лук. И немного верст От того села Монастырь стоит Во глухом лесу. Цветники в саду Я полола там, Церквей маковки Пышут золотом. Словно жар горят, Разливаются Над еловыми, Над вершинами. Далеко гудит Пенье медное. Я приду в тот скит, Девка бедная. Ты прости навек, Перстенечек злат. Мою белу грудь Скроет черный плат. От людей мою Схороню красу, Во святом скиту, Во глухом лесу».

50

Монашка (с. 134). Гарнитурный платок — из плотной шелковой ткани.

IV.ВЕСЕННИЙ ВЕТЕР [51]

Во полях шумят Ветры буйные, Ветры буйные, Да весенние. Как в медяную Затрубят трубу, Гонят облаки По синю-небу. Выйду в поле я, Во широкое, Горе выплакать, Разогнать тоску. В уши мне поет Ветер удалой И платочек рвет С головы долой. Говорит со мной Буйным голосом, Шевелит моим Русым волосом. Как по мертвому, Подымает вой; Иду в шубке я, Шубке плисовой. Вся от холода Посинела я. Холодит мне снег Ноги белые. Разлились снега, Словно озеро. Высоко звенит В небе жавронок. Ты, сестра, меня Не отчитывай, Знаю в поле я Куст ракитовый. Там, от всех дерев Удаленная, На холму стоит Ель зеленая. Мое тело дам, Злые звери, вам — Растерзать в куски Под тем деревом. Пусть пред Господом Грех я сделаю! Повяжу платком Шею белую. Затяну узлом, А конец платка Обмотаю вкруг Зелена сучка. Пусть качает ветр Ель зеленую! Пусть поет он песнь Похоронную. Мне не нужен поп, Ни к чему дьячок! За тесовый гроб Мне сойдет сучок. Как под тем кустом, Да на том холму, Я изменщику — Отдалась ему. Ах! зачем тот день Не забуду я. С коромыслом шла Мимо пруда я. Ты, ведро мое, Не поскрипывай! Кто-то ждет меня В роще липовой. И дарил он мне Шаль нарядную. Звал Аленушкой Ненаглядною. Коромысло я Прочь с плеча маво, И повисла я На груди его. Села рядом с ним На сырой мосток. Как осиновый Трепещу листок. Затуманилась Голова моя. Только ласково Слышу слово я: «Не томи меня, Не Испытывай. Знаешь в поле ты Куст ракитовый? Ко холму тому Поздней ноченькой Проберемся мы Огородами. Ночь июльская Хороша, темна. Мимо вашего Мы пройдем гумна. Мы по яблочным Побежим садам. Я подарочек Моей милой дам. Перстенечек злат С синим яхонтом. Серьги новые, Изумрудные». А из слов его Какой вышел толк! Не простившися, Он уехал в полк. Я промаялась Зиму целую. Перепорчу всё, Что ни делаю. Ест мои глаза, Ест зеленые Слеза жгучая, Да соленая. Жизнь проклятая Стала невтерпеж, Словно сжатая Я упала рожь. Я не слышу птиц, Я не вижу верб. Сердце колет мне Любовь — вострый серп. Потеряла я Стыд мой девичий. Погублю навек Мою душеньку. Я — несчастная — Жду дитя в апрель. Ты спаси меня От позора, ель! Сладко будет мне Меж ветвей дремать. Успокой же, ель, И дитя и мать!

51

Весенний ветер (с. 137) Плис — плюш, хлопчатобумажная ткань с ворсом («бумажный бархат»), получила распространение в XVII в.

ВЕСНЯНКИ [52]

Mater, ades, florum, ludis celebranda iocosis.

Ovidius

C'est toi, ma blonde!

A. Musset

I. PRIMAVERA [53]

Улыбнулась, и проснулась, Полня звуками леса. За плечами развернулась Бледно-желтая коса. Взор, как небо — беспределен, Глубина его пуста, Переливчат, влажен, зелен… Мягко-чувственны уста. Где с фиалками шептались Незабудки, и цвела Маргаритка, там сплетались Дымно-тонкие тела. Где-то плакали свирели, Доносился плеск воды. В темной зелени горели Золотистые плоды. На полянах говор звонкий Раздавался. В дыме сна, Чуть скользя ногою тонкой, По траве плыла весна. Перевитый нитью злачной И гирляндою цветов, Тело скрыл полупрозрачный, Серебрящийся покров. Те лежали, те сидели, Отдыхая от игры, Где гранат тяжелых рдели В листьях красные шары. Юной, ласковой богиней Оживляются леса. Яркой краской, густо-синей, В далях блещут небеса.

52

Веснянки — старинные обрядовые осени у славян. Им приписывалось магическое значение.

Эпиграфы — 1) из поэмы Овидия «Фасты» (кн. V). В переводе Ф. Петровского: «Мать цветов, появись, тебя славим мы в играх веселых!»; 2) из поэмы А. де Мюссе «Майская ночь» (La Nutt de Mai, 1835). Перевод: «Это ты, моя светлая!»

53

Primavera (с. 142). СЦА.

II.ПАСТОРАЛЬ [54]

Как весенний цвет листвы, Так и Вы Нежным веете апрелем В дни, когда в тени ветвей Соловей Предается сладким трелям. В дни, когда исподтишка Пастушка Ждет пастушка в поле злачном, И в ручье опять жива Синева, Тихоструйном и прозрачном. Испещрен цветами куст. Сотни уст Раскрываются на солнце. Росы зелень серебрят, И горят Одуванчиков червонцы. Гуще лиственный навес. От древес Ароматным веет медом. Грузный шмель к цветку прилип. Ветви лип Вознеслись зеленым сводом. На заре, у сонных вод, Хоровод, Под напевы песни древней, Я люблю, когда закат Стекла хат Зажигает вдоль деревни. Песня — сладостно грустна, Как весна Наших северных губерний, В час, когда задремлет клен, И червлен Запад, дымный и вечерний. Вы придете ввечеру На игру, С полной злаками кошницей. Будет ласковым Ваш взор, Сквозь узор Озолоченной ресницы. Кудри — россыпь златных руд. Изумруд Взоров, ласково коварный, И смеется, и манит (Как магнит), Всепобедный, лучезарный. Многим сердце воспалят Этот взгляд, Соблазнительный, безбровый, Шея, белая как снег, Этот смех Нимфы северной дубровы. Полны эти глаза два Волшебства — Золотые изумруды, Золотые лезвия. Ранен я Нимфой юной, полногрудой, Руку я прелестной сжал: Злее жал Пальцы ручки благовонной. Кудри — буйный водомет. Точит мед Страстных губ цветок червонный. Ах! я гасну каждый день. Только тень Ляжет в поле и прохладу Урна ночи разольет, Лес поет, Славя Леля, слава Ладу. Есть в холмах тенистый грот, Где Эрот Точит золотые стрелы. Там она, упав на одр, Юных бедр Нежит сад, цветущий, белый. Ах! цветами мы его Отчего Не украсим, не устелем Этот одр, чтобы на нем Жарким днем Почивать, сопрягшись Лелем?

54

Пастораль (с. 144). Лель — славянский бог любви, подобный Амуру, Эроту. Лада (ладо) — наименование одного из супругов, милый, любимый.