Солнечный ветер. Книга вторая. Младший брат
Шрифт:
– Ребенка? – Севериан внимательно посмотрел на собеседника и зычно захохотал: – А ты, Рутилиан, оказывается можешь показать себя в постельных играх. Эрос все еще снисходит до тебя и придает сил, хотя по тебе и не скажешь. Молодец, молодец!
Он потянулся к сенатору, поощрительно потрепал того по плечу. Они отпили еще, подняв кубки за здоровье будущего патриция или патрицианки – как будет угодно богам.
– А кто твоя жена? Из какой она семьи? – заинтересовался Севериан.
Услышав вопрос, Рутилиан неожиданно смутился.
– О, она из божественной семьи!
– Правда? – густые кустистые
– Ну, ну, не гадай! – остановил поток фантазии сотрапезника Рутилиан. Он еще пуще раскраснелся, то и дело вытирая пот и меняя платки, которые подавали расторопные слуги. – Ее мать богиня луны Селена…
– А отец? – Севериан нетерпеливо подался вперед.
– Отец Александр из Абонотейхи, жрец Гликона.
Севериан проживая не так уж и далеко от Пафлагонии, без всякого сомнения слышал об Александре, знал он и об оракулах человека-змеи Гликона, земного воплощения бога Асклепия. Он на минуту задумался, хотя его будто вытесанное из камня лицо ничего не выражало. Глядя всякий раз на него, Рутилиану казалось, что боги хотели сделать из его лица нечто прекрасное и мужественное, но в последнюю минуту их кто-то отвлек и они бросили все как есть.
– Послушай, Рутилиан, мне донесли лазутчики, что Осрой покинув Артаксату, со всем войском движется сюда, в Каппадокию, – Осроем наместник называл парфянского стратега Хосрова. – Я хотел бы знать, что мне делать? Остаться здесь за стенами Кесарии, пережить осаду, дождавшись наши легионы из Рима или двинуть вперед со своим легионом и разгромить нечестивых врагов. Мои воины как пустынные львы разорвут персидских волков, растопчут их змей на копьях17, – хвастливо заявил он. – Ты же не сомневаешься в нашей доблести?
– Конечно, нет! – ответил Рутилиан, а самому вдруг пришла в голову известная пословица, что живая собака лучше мертвого льва. Но из благоразумия, осторожный сенатор промолчал.
– Можешь ли ты попросить оракул от Гликона? Для меня. – Севериан просительно глядел на своего дальнего родственника и тому это очень польстило.
– Конечно, мой дорогой! Конечно! – ответил Рутилиан, широко улыбаясь. – Я немедленно пошлю в Пафлагонию моего слугу, которого недавно купил в Риме. Он брадобрей. Он оказался очень сметливым и проворным. Я пошлю его.
– У тебя есть брадобрей из Рима? Хвала богам! Как я устал от местных парикмахеров, они ужасно бреют, я целый день хожу в порезах. Завтра, перед тем как отправить за оракулом, пришли его сюда во дворец. Хоть кто-то сделает мне бритье по-римски.
Брадобрей Атилий, купленный Рутилианом после наводнения у лавочника Феодора, быстро прижился на новом месте. Он был ловким в делах, толковым и расторопным. Молодой жене Рутилиана Юлии он понравился, сделав ей самую модную прическу среди римлянок. Так что она, приехавшая из глухой азиатской провинции, теперь ничем не отличалась от горожанок.
Сенатору Рутилиану, сильно облысевшему, голова которого сверкала как мраморные шары в большом Цирке, Атилий сделал несколько париков. Один – черный, густой и пышный он сразу примерил на Рутилиане к вящему удовольствию последнего. «О, я в нем похож на Гая Юлия
Второй парик из белокурых волос, спускавшихся прядками на шею и щеки, делал старого сенатора похожим на германца. Юлия и здесь пошутила: «Возьми в руки дубину и отправляйся в леса! Да не забудь штаны прихватить». Вызывать насмешки над собой не входило в планы сенатора. Одно дело, когда над тобой дома смеется жена и совсем другое, если начнут смеяться знакомые, среди которых много щеголеватых бездельников, следящих за модой. И он остался с непокрытой головой. Уж лучше пусть потешаются над лысиной, чем над его экстравагантностью.
Атилий не бывал в Кесарии. Город, как и многие полисы, основанные греками, имел понятную структуру: центральную площадь, на которой размещались торговые лавки и административные здания, основной храм, посвященный божеству-покровителю, и протянувшие в стороны улицы, образующие геометрически правильные квадраты. Он бродил мимо лавок, слушал разноязыкую речь, засматривался на местных женщин.
Сенатор сказал, что завтра надо явиться во дворец наместника и побрить его, а затем, он, Атилий, с важным поручением отправится в Пафлагонию. И вот бродя по улицам, Атилий заметил излишнее оживление, какое для буднего дня выглядело необычным. И без того шумные жители Азии словно начисто лишились слуха: каждый стремился перекричать другого, желая обратить на себя внимание.
– Что случилось? – спросил Атилий у торговца книгами. – Вора поймали?
– Нет. Парфяне захватили Артаксату и идут сюда. А мы спорим…
– Зачем же спорить? Нужно собрать народ на стены, закидать их копьями, – Атилий непонимающе смотрел на продавца.
– Мы иудеи. Легионы Адриана заставили покинуть нас священную землю Иерусалима, и мы хотим вернуться. С помощь парфян или без них.
– Ясно! – озадаченно пробормотал Атилий.
Вскоре ему стало понятно, что город был разделен на две половины: греки поддерживали римлян, а евреи, армяне и жители других народов были за парфян.
«Застану ли я здесь римские легионы, когда вернусь из Пафлагонии?» – задал себе вопрос Атилий.
Из дверей таверны «Золотой орел» до него донесся громкий хохот. Войдя внутрь, он понял, что завсегдатаями здесь были легионеры, расквартированные в Кесарии. Отсюда и название таверны, ведь золотой орел являлся знаком каждого воинского подразделения, без него легион распускали. В центре, за столом сидело пятеро легионеров, главным из которых был крупный горластый центурион, чуть старше тридцати лет. Он метал кости, а вся компания развлекалась, участвуя в этой непритязательной игре популярной как в Риме, так и на окраинах империи.
«Давай, Афраний, кидай! Швыряй, наконец, эти кости!» – кричали они.
Центурион метнул и по его огорченному виду стало понятно, что проиграл. Легионеры загалдели, кто-то из них принялся сгребать выигрыш – целую кучу медных ассов. Несколько монет упали со стола, покатились к ногам брадобрея.
– Не вздумай подбирать! – крикнул ему Афраний. Потом, присмотревшись к Атилию, он встал и покачиваясь на ногах от выпитого, медленно подошел. – Откуда ты? Раньше я твою морду здесь не видел.