Сорок монет
Шрифт:
Сарбаз помолчал, наконец собрался с духом.
— Я видел не вас, извините, — я видел ваши ноги. Они раскачивались на такой вот высоте от земли. А я стоял рядом на коленях, со связанными за спиной руками.
Шатырбек вздрогнул: он боялся разгадывать сны.
— Выходит, меня повесили? — Он не сумел скрыть волнение.
— Да, но… — Сарбаз решил посмотреть ему в глаза. — Но ведь сон всегда надо понимать наоборот.
— Ты хочешь сказать, что это тебя повесят? — зло сказал бек и стегнул плеткой по голенищу пыльного сапога. — Наверное, так и будет. Но это потом. А сейчас поднимай людей, едем
Пока ехали степной, еле приметной дорогой, Шатырбек, испытывая непонятное беспокойство, все думал о сне. Кто знает, почему приходят во сне всякие видения? Не аллах ли открывает человеку завесу над его завтрашним днем? И как надо толковать сны?
Говорить с Меченым беку не хотелось, но он все-таки не выдержал, подозвал его к себе.
Вдвоем они ехали несколько впереди отряда, и сарбазы не могли слышать их разговора.
— Я хочу предупредить тебя, — сказал Шатырбек, — чтобы ты не болтал языком где попало. Расскажешь об этом дурацком сне — пойдут ненужные разговоры, кривотолки, а я не хочу этого.
— Понял вас, бек. — Сарбаз склонился к нечесаной гриве коня.
Помолчали.
— Я могу ехать к нашим? — спросил сарбаз.
— Подожди. Это, конечно, глупость, но… ты расскажи все по порядку, как там было, во сне…
В неверных глазах сарбаза на миг блеснуло злорадство.
— Вы, как всегда, правду сказали, бек: глупый сон. Он был какой-то обрывочный, неясный… То мы ворвались во дворец шаха, перебили стражу… Потом я увидел узкий коридор с окнами под самым потолком. Мы повернули вправо и очутились в маленькой комнате, украшенной коврами. Вы сказали нам, что здесь будто бы главный визирь устраивает тайные встречи. Там в углу стояла шкатулка. Вы бросились к ней с криком: «Это принадлежит только мне одному!» Ну, тут началась свалка. Я не знал, что в этой шкатулке, но тоже ввязался в драку. А потом… Потом я увидел раскачивающиеся ноги.
— Ладно, поезжай к сарбазам, — хмуро сказал Шатырбек. — И помни, что я сказал.
Сарбаз придержал коня, отстал.
Все то же неотступное чувство тревоги владело беком. И может же присниться такое! Ворваться во дворец шаха, перебить стражу, затеять драку возле этой шкатулки с золотом…
Вдруг Шатырбек похолодел от внезапной страшной догадки. А откуда сарбазу знать об этом узком коридоре, о тайной комнате, о шкатулке? Он запустил руку под халат, дрожащей рукой нащупал ключ на витом ремешке. Неужели и он бывал там, этот Меченый?
Шатырбек оглянулся. Сарбазы не спеша ехали поодаль, переговаривались, смеялись чему-то. Меченый ничем не выделялся среди них. Убить его? А если он в самом деле бывал в той комнате, если ему предлагали золото и сейчас он где-то под халатом тоже носит ключ от шкатулки?.. Коварен шах!
Шатырбек снова оглянулся. Меченый ехал молча чуть в стороне, видимо высматривая добычу. Вот он что-то крикнул, и сарбазы с гиканьем, образуя широкий полукруг, бросились к холмам. Там мелькнули коричневые спины джейранов. Животные стремительно уходили от погони. Но охотники были опытны. Они гнали стадо к реке, отрезая ему дорогу в степь. Над обрывом джейраны заметались, бросились врассыпную. И тут их стали настигать стрелы. Большинству удалось прорваться в степь, но три джейрана остались лежать
Сарбазы радовались удаче. Вместе со всеми суетился возле убитых джейранов Меченый.
«Нет, убивать его не следует, — решил Шатырбек. — Надо приглядеться к нему, разгадать его помыслы. Вреда он мне не принесет. По крайней мере сейчас. А там видно будет».
В небольшом ущелье, где из-под земли пробивался родник, Шатырбек разрешил сделать привал. Но коней приказал не расседлывать и выслал вперед дозорных.
Сарбазы разожгли костер, стали жарить джейранов в горячей золе.
Шатырбек прилег на молодой траве в тени раскидистой чинары. Прежде чем уснуть, напомнил:
— Кто бы ни появился, сразу же будите. И чтоб были наготове. Всем языки повырываю, если хоть кого-нибудь упустите.
Он захрапел. Сарбазы тихо переговаривались в стороне, ожидая, когда поспеет джейранина.
А время шло. Неумолимо приближалась минута встречи непрошенных гостей с Махтумкули.
И вот она наступила.
— Едут, бек! — Сарбаз осторожно тряс бека за плечо.
Шатырбек открыл глаза и сразу же вскочил.
— Где?
Вдали, на вершине зеленеющего холма, виднелись три всадника.
Скулы Шатырбека напряглись.
— По коням! — сказал он, чувствуя, как предательски дрогнул голос. — Слушайте все. Ваше дело — быть ко всему готовыми. Действовать только по моему приказу. Кто ослушается… — Шатырбек обвел сарбазов тяжелым взглядом, — тому придется плохо. Очень плохо. Вы знаете, чью волю я выполняю. Вперед!
Они поскакали к холмам.
Махтумкули спешил. Весть, которую привез Клычли, взволновала, встревожила его. Хорошо, если все это только догадки Клычли, а если и в самом деле Менгли отдают Мамед-хану? О, разве сможет он вынести такое! Без любимой померкнет солнце, почернеют травы, остановится сердце! Нет жизни без тебя, судьба моя, Менгли!.
Менгли… Менгли… Менгли… И смеялось, и плакало, и ласкало, и разрывало душу имя это — Менгли.
Тонконогий, пятнистый конь нес поэта навстречу судьбе. Клычли и Дурды-бахши скакали, чуть поотстав. Вдруг Клычли стегнул коня и поравнялся с Махтумкули.
— Смотри!
Поэт увидел впереди группу всадников, натянул поводья.
— Что это? — спросил подъехавший Дурды.
— Похоже, сарбазы, — ответил Махтумкули.
— Да, это не бандиты, — согласился Дурды. — Видишь, впереди скачет явно какой-то хан или бай.
— Может, лучше повернем коней да удерем от них? — осторожно предложил Клычли.
Он хотел одного — чтобы Махтумкули был в безопасности, но боялся, как бы его не заподозрили в трусости.
— Нет, теперь уже поздно, — спокойно ответил Махтумкули. — Не уйти — догонят, если захотят. Поехали потихоньку навстречу. Что будет!..
Шатырбек, сразу догадавшись, кто из троих Махтумкули, соскочил с коня и поспешил ему навстречу.
— Я рад приветствовать вас, поэт! — воскликнул он, протягивая обе руки. — Мне доводилось столько слышать о прославленном поэте, что моей мечтой стало хоть раз взглянуть на вас, дорогой Махтумкули.