Спелый дождь
Шрифт:
ский бросок молодёжи в Сибирь:
...Я завидую БАМовцам,
Рельсы бросающим в жизнь.
В Вологде однажды пригласили в молодёжную редакцию на встречу
с «афганцами» первой волны. Дома Миша рассказывал: его покорил рас-
сказ юношей о том, что когда им предложили защищать братский народ,
единодушно шагнули вперёд добровольно. Современное поколение этот
порыв не поймёт... а тогда это было искренне,
стихами.
(К счастью, оба стихотворения не были напечатаны и потерялись).
Он не просто откликался на события времени (для не печатающегося
автора занятие более чем бесполезное). Он ими ДУМАЛ: «Освобождал в
сознании место, чтобы было от чего оттолкнуться, и двигаться дальше».
Но дискредитация афганской кампании уже начиналась, патриотич-
но настроенная молодежь оказалась заложницей политических игрищ.
Позднее Сопин скажет жестко:
Но человеком быть уже
На белом свете не престижно.
117
Если понимать Родину, говоря словами поэта, «не просто как собрание
берёзок-рбинок, а в совокупности с общественной жизнью, то она меняла
декорации быстрее, чем люди успевали разобрать, что на них изображе-
но». «У нашей Родины слишком непостоянное меню». Это очень знакомое
многим состояние отражено в стихотворении:
Я знать хочу,
За что мне власть
Вчера любить,
А нынче клясть.
...Я знать желаю след во след
Не через семь десятков лет.
А как же здесь быть человеку в погонах? Тому, с кого требуют не просто
любить или клясть, а умирать?
Солдата убивают дважды:
В бою и в памяти людской.
Отделяется Прибалтика. Громят могилы бывших освободителей, ко-
торых теперь именуют оккупантами. Полны сочувствия к человеку в по-
гонах строки:
Нет слез балтийских, русских, датских...
Они одни на белый свет.
Не трогайте могил солдатских.
Средь павших оккупантов нет!
Как реквием читается стихотворение «Двадцать девятое марта» на тему
чеченской войны. В те дни бригады ОМОНа гибли одна за другой, и не
всегда было ясно, почему. Помню кадры по телевизору: хоронят омонов-
цев Сергиева Посада, а сквозь толпу пробирается чудом уцелевший пар-
нишка. Его пытаются остановить, тележурналист суёт микрофон, но он
угрюмо отодвигает камеру: «Я ни-че-го не буду говорить».
А через короткое время - подобная история с Пермским ОМОНом. Этот
край (Пермь, Березники) почти родной. Мы многих там знали и с напря-
жением смотрели на телеэкран: вдруг появятся знакомые фамилии? Нет...
Но всё равно - на фоне знакомых городских пейзажей они как наши дети,
сверстники наших детей. Медленно проплывает по экрану список убитых,
задерживаясь на каждом имени...
ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОЕ МАРТА
Памяти Пермского ОМОНа (2000 г.)
Все длишься ты, праздник,
В слезах о родимых и близких.
Убитых бригады
Глядят на сошедших с ума.
Я вижу Россию
В военных дождях, в обелисках.
Солдат безымянных
Земля возвышает сама.
118
Мне стыло от мыслей.
На юге по-мартовски тало.
Психозно гудит над страной
Похоронный завей -
Я слышу, я вижу,
Я знаю, земля, ты устала
И плотью, и духом
Своих хоронить сыновей!
Сегодня
Засадой
Расстреляна группа ОМОНа...
Мне даже молитва
Казенно звучит, как враньё!
И память моя
Окликает ребят поименно:
Простите,
Простите,
Простите бессилье моё.
* * *
Нас гваздали будни и беды
И лозунгов диких враньё
За множество лет до Победы
И столько же - после неё.
Без слов, без гранат, без атаки,
Вслепую - какая там связь!
–
Ложились под бомбы и танки,
Российской землей становясь.
Над нами
По росту, по ГОСТу
Шеренги чеканят шаги.
Живых вопрошают погосты:
«Россия! Над нами - враги?
Чья форма на них, чьи медали?
Не видно сквозь тяжесть земли...
Скажи, чтобы здесь не топтали,
Скажи, чтобы в нас не плевали.
Мы сделали всё, что могли».
* * *
Ищу друзей
На той войне.
Здесь мир не мой.
Страна другая.
Мне страшно, братцы,
Пусто мне.
Чужой я здесь
До содроганья.
Бегу - в огонь из-под огня.
Пить! Пить... хочу...
119
Красна водица!
И понимаю - для меня
Что умереть, что пробудиться.
Приснилось мне,
Что я живой.
Рассвет был мрачен и прохладен.
И ветер почты полевой
По голове меня погладил...
В каком году, в каком краю -
Приговорённо, безысходно
Средь павших без вести стою
Один,
Построенный повзводно.
* * *
Окопный брат,
Этапный друг,
Идёт к концу наш путь
Без брода.
Я вижу хилость вздетых рук