Список Мадонны
Шрифт:
Игнаций был скорее раздражен, нежели обеспокоен. Кто-то должен был достать лодку. Тропа, по которой ушла девушка, должна была куда-то привести. Ругая себя за небрежность, он пошел от пляжа по склону, а затем через луг, туда, куда ушла девушка. Хорошо утоптанная тропа извилисто спускалась прямо к окраинам города. Игнаций прищурил глаза и вытянул шею. Кто-то двигался по тропе ему навстречу. Это был мужчина. Возможно, фермер, спешащий проверить свою скотину. Вдалеке паслось несколько овец. Игнаций помахал рукой и ускорил шаг.
Их разделяло около двадцати метров, когда Игнаций понял, что что-то не так. Фермер побежал, переваливаясь своим грузным телом с боку на бок. Он кричал что-то, но Игнаций не мог разобрать слов. На какой-то миг Игнаций застыл на месте, расстояние между ними сокращалось. Он уже мог рассмотреть глаза бегущего и его огромные руки, уже протянутые к нему.
Охваченный страхом, он побежал наверх, к скалам. В боку жгло, от учащенного дыхания пересохло горло. У вершины ноги устали и отказались двигаться. Перейдя на шаг, он оглянулся на своего преследователя. Он чуть не зарыдал от облегчения, увидев, что человек отстал и двигался неустойчивой походкой, а потом рухнул на четвереньки. Прижав одну руку к боку, Игнаций побежал снова почти галопом вниз по склону к берегу. Дважды он падал на гальку, рассыпавшуюся под ногами, прежде чем очутился на маленьком пляже, с двух сторон окруженном морем. Он бросился в воду и сразу же выскочил на берег, холодная вода сводила мышцы и не давала дышать. Глаза бешено искали место для укрытия. У одного края пляжа лежала неровная груда камней. Он начал отчаянно взбираться на нее, царапая руки об острые края. Из горла его вырвался жалобный вой, похожий на звериный, когда он попытался спрятаться в расщелине, образованной камнем, наклоненным к скале под углом. Вход в расщелину закрывал одиноко стоявший куст. Игнаций сжался, сложившись пополам так, что его высохшие губы оказались прижатыми к соленой грубой поверхности скалы. Он закрыл глаза и попытался контролировать дыхание.
Казалось, прошла вечность. Игнаций ощущал, что биение в груди утихло, а дыхание стало более спокойным, хотя судорожный страх не уходил. Он напряг слух. Были слышны только крики чаек сверху и шум волны, набегавшей на камни. И только он подумал о том, сколь долго ему придется там находиться, как услышал звук. Сначала это было тихое царапанье, шедшее откуда-то с расстояния, потом оно приблизилось. Он закрыл голову руками и затаился. Звук прекратился, наступил момент ужасной тишины. Игнаций чувствовал, что кто-то навис над ним, но не смог заставить себя открыть глаза. Сильные руки схватили его за рубашку, вытащили и поставили на ноги, прижав к скале. Он вскрикнул от острой боли в спине. Прежде чем успел прийти в себя, руки снова взялись за него, крепко сжав горло. Он принялся сопротивляться, пиная нападавшего ногами. Последовал удар коленом в живот, и его ноги перестали слушаться. Лицо нападавшего было рядом с его лицом, и он почувствовал сильный запах спиртного. Игнаций попытался сказать что-то, но невозможно было произнести ни слова. Слышны были только удары его головы о камень. Рот судорожно открылся, стараясь поймать воздух, которого не хватало. А потом ему показалось, что все кончилось. Огни, плясавшие перед глазами, потухли, и неожиданно он перестал слышать ругательства. Даже голова прекратила биться о камень, а лишь двигалась вперед-назад медленно, ритмично, словно во сне. Затем темная волна поглотила его, и он больше не видел того, кто на него напал.
Петер Вигеланд опустил бесчувственное тело на землю и тупо уставился на него. Он тяжело дышал и чувствовал неожиданную слабость. Он оперся на скалу и минутой позже потащил тело ногами вперед к пляжу. Петер обшарил карманы. Единственной вещью, представлявшей интерес, был католический медальон. Он положил его к себе в карман.
Петер пристальней вгляделся в лицо и с облегчением понял, что оно принадлежало совершенно незнакомому человеку. Возможно, одному из тех бродяг, которые наводняли город в летние месяцы, чтобы поживиться за счет приезжих… и юных девушек. Он всегда считал, что у Сигни вкус был развит лучше. Лицо мягкого, слабого человека. К тому же не скандинава. Он оттащил тело на камни, выступавшие из воды, и медленно побрел вверх по холму.
Сигни читала в своей комнате и не заметила, что отец спускался с холма. Подняв голову, она удивилась, увидев его в комнате. Петера слегка покачивало, а глаза блестели от злости.
— Ты даже и не заметила, что я ушел, да? Ты думала о чем-то более приятном?
— Да, папа. Я думала, что ты почувствовал себя лучше и пошел к лодке. Что-то случилось? — Она была в замешательстве.
— Что-то случилось? У меня дочь — шлюха, а ты спрашиваешь, что случилось. Ты меня за полного дурака принимаешь?
— О чем ты, папа? Я не шлюха. Все не так, как ты думаешь. — Голос у нее дрожал.
Петер заглянул ей в глаза, вплотную приблизившись к ней лицом.
— И ты хочешь сказать, что ни с кем не встречалась там, на холме, тогда, когда должна была упражняться? — Он скривился в гримасе. — О да, упражняться. Только в чем? — Он упал на пол, но сумел удержать голову, глаза его были полны сарказма.
Сигни встала перед ним на колени с тем, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Я не буду лгать тебе, папа, я никогда этого не делала. Мне нужно было сказать тебе об этом вчера. Я хотела, но боялась. Ты становишься таким сердитым. Да, я встретила одного человека. Он замечательный, и я люблю его. Он добрый, папа. И благородный. — Она сжала его руку. — Он друг Улафа, папа. Я знаю, вы подружитесь. — Она попыталась слегка улыбнуться. — Мне он кажется очень симпатичным, папа. Ну, прямо как ты.
— Прекрати! — Петер стукнул кулаком по стене. — Ты моя единственная дочь. У тебя большое будущее. И мне все равно, кто он такой. — Его голос сорвался на шепот: — И больше он до тебя не дотронется.
Неожиданно Сигни стало страшно.
— Что ты имеешь в виду?
Петер вытащил цепочку и бросил ее к ногам Сигни.
— Уверен, что она тебе знакома.
Она не поверила своим глазам. Медальон с Фригг блестел на деревянном полу под ее ногами. Сигни подняла его.
— Откуда у тебя это?
— Я взял у него. Там, наверху. — Он показал рукой на холм.
На миг сердце Сигни замерло от радости. Он все-таки пришел. Это была вспышка счастья, прошедшая столь же быстро, как и появилась.
— Со всем остальным он упокоился на дне фьорда. Чтоб он в аду сгорел. — Петер поднялся с пола и в упор посмотрел на Сигни, все еще стоявшую на коленях, побелевшую и лишившуюся дара речи. — Все кончено. Ты понимаешь? — Он потер руки. — А у нас все будет так, как было. — Кивая, будто соглашаясь с собой, он продолжил: — Да, тебе завтра на урок музыки. Важная пьеса, которую Улаф задал тебе выучить. А сейчас ложись спать, дочка. Мне еще кое-что нужно сделать. Давай больше не будем об этом говорить. — Он наклонился, поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты.
Петер дождался наступления темноты, прежде чем спустил лодку на воду. Никем не замеченный, он погреб сквозь туманную мглу к пещере. Достав тело, он привязал к нему камни, которые захватил с пляжа, и положил его на корме. Лодка доплыла до глубокого места, и тихий всплеск нарушил тишину ночи в тот момент, когда тело прошло сквозь спокойную поверхность воды. Петер долго смотрел туда, откуда по воде расходились невидимые ему круги. Неожиданно он почувствовал, что очень устал. Из ниоткуда появились слезы. Они просто полились. Он уронил голову на руки, державшие весла, и зарыдал.
Петер Вигеланд сонно посмотрел на дочь, когда она дотронулась до его плеча.
— Завтрак, папа.
— Уже утро, дочка? Мне пора. Рыба ждать не будет. — Он рассмеялся.
За едой он наблюдал, как Сигни управлялась с домашними делами, которыми обычно занималась ее мать.
Она не пела, но и не выглядела особо расстроенной. Он был прав. Его дочь уродилась в Вигеландов. Все произошедшее, возможно, больше взволновало его, нежели ее. Такие послушные долгу дочери, как Сигни, быстро понимали свои ошибки. Пусть все это послужит ей хорошим уроком.