Стихотворения и поэмы

Рыльский Максим Фаддеевич

19

Теперь там Фриц иль Ганс, а то и наш иуда — Предатель староста, фашистский временщик, И письма милые, как червь, грызет — паскуда, И точит — негодяй — страницы милых книг. Забрался в ягодник, пред ним клубника — чудо, Такой не видел он, хоть к чудесам привык!.. Но скоро и костей мы не отыщем фрица [146] . Прошу мне разрешить к клубнике возвратиться.

20

146

Писались эти строки в страшную пору фашистского владычества на Украине. Теперь, в дни освобождения нашей земли, выяснилось, что в ирпенском домике помещалась полиция.

Удачно

разгадав селекции секрет, Клубнику вывел ту приятель мой из Сквиры. Большой оригинал, влюбленный, как поэт, В гибридизацию, — цветы готовит миру Он новые. Хотя зовется Магомет, Но он украинец, в хорошем смысле «щирый», То есть доподлинный. У нас немало слов Спасать приходится от разных пачкунов.

21

Не мусульманин я, но чтил я Магомета. Рабочий стол его я описать бы смог, Не пропустив на нем ни одного предмета: Секатор здесь, а там сухих цветов пучок, Вот письма собраны Мичурина, а это Сам Дарвин между книг. Но яблок пряный сок, Но розы красные, что как огонь пылают, Мне более всего о нем напоминают.

22

Так вот, я в Ирпене, дав повод для острот Миколе Бажану (он говорил: «Какая У вас фантазия! Боюсь, ваш огород, Максим Фаддеевич, — мечта, притом… пустая!»), Клубнику сквирскую (шел сорок первый год) На грядки высадил, болтая, напевая… И первый урожай моих ирпенских гряд (Уж началась война) был сказочно богат!

23

С проклятым недругом свой счет у нас особый — Будь прокляты его кормилица и мать! Всё, чем дышали мы, враги в порыве злобы Пытались осквернить и ядом напитать… Но веры в наш народ, я знаю, не смогло бы Ничто меня лишить, и сладко мне сказать, Хотя, признаюсь вам, и страшно мне открыться,— В великом подвиге есть и моя частица!

24

Средь увлечений всех, оставленных давно И не оставленных, и главных и не главных, О музыке забыть мне было бы грешно: Всегда я был в числе поклонников исправных Искусства музыки, и все права оно Имеет на меня, себе не зная равных! Я говор струн люблю, и был всегда мне люб Затрепетавший звук прозрачно-ясных труб.

25

Живя у Лысенка, новейшего Бояна (Из львовской взят «Зорі» подобный титул мной), Буквально я пьянел от звуков фортепьяно И на цимбалах сам наигрывал порой — Я в дар их получил от самого Ивана — Не лишь «Ой на горі» иль «Казачок» простой, — Свое играл и был счастливей всех на свете. (Он за двугривенный купил цимбалы эти.)

26

Убогий инструмент он как-то приглядел На чердаке одном, в жилище юрких мышек, И тотчас же купил… Спец музыкальных дел, Когда-то в Киеве известный Ииндржишек Цимбалы на чердак скорей вернуть велел,— В нем, видно, гордости чрезмерной был излишек. Так воин, слышавший «катюш» новейших звук, Глядит презрительно на самодельный лук.

27

Однако сторожем на киевском вокзале Работал цимбалист — наш музыкант, земляк, «По-благородному» его Базилем звали… Базиль цимбалы те наладил кое-как, И струны весело и громко зазвучали, И брат вызванивал кадриль иль краковяк, — Так ожил инструмент, и радостен и звонок, Троистой музыки, покойницы, ребенок.

28

Читатель, помните: в «Тадеуше» своем Мицкевич рассказал о цимбалисте старом? Из струн он извлекал и тихий плач и гром, Два молоточка в пляс пускаючи недаром. И замирали все в почтении немом,— Всех Янкель увлекал своим волшебным даром, И музыка его для всех времен гремит… Я тоже цимбалист, но я не знаменит.

29

Подслушал раз меня Витальевич Микола (Свой собственный я вальс однажды сочинял, И Лысенко вошел…). Он арфою Эола — Не знаю, в похвалу ль — мой инструмент назвал. Однако нечего бояться правды голой: Цимбалы меньше прав имеют, я б сказал, Там, где вздымаются органы и рояли,— Диковинное в том найдете вы едва ли…

30

Щадя читателей, поэт, им не давай Реестра всех страстей, изведанных тобою. И песню я любил, и свист утиных стай, И стружек запашок, и зеркало речное… А бузина в цвету! А несравненный май! А как лини клюют той майскою порою! Денис по-своему звал «линьями» линей. И вот настал черед подумать и о ней.

31

О, Ганя милая! О, средство от влюбленья — Крапива! — я уже упоминал о вас. Зеленый гимназист, вздыхая по-тюленьи, Слова признания шептал я много раз,— Их слушали одни мои стихотворенья. Заветные листки от посторонних глаз Я всячески берег и вновь писал, пылая… Ну, словом, я познал тебя, любовь святая!

32

И каждый знал любовь, ее истолковав На собственный манер. Но что ж она такое? Мелькнувший птицею узорный ли рукав, Или мгновенный взгляд, объявший вас тоскою, Иль вдохновение, иль глупость, — каждый прав, Когда он говорит и это и другое: Любовь — всех образов и всех понятий смесь, В коротком слове том словарь огромный весь.

33

Вечерний час. Теплынь. Журчит вода живая. И с лейкой девочка опять передо мной, Похожая на всех и вместе с тем другая, Такая милая… Как в дымке голубой, Она склоняется, левкои поливая. И это — дальнее — мне кажется канвой, И вышиты по ней не сон, не сновиденье, А чувство первое — бессонница, томленье!

34

О гимназисточка! Как мне забыть твой дом! На Благовещенской жила ты рядом с нами. Благодарю тебя за всё, что мы зовем Беседами без слов, безмолвными речами. Благодарю тебя за каждый жест, в каком Вся отразилась ты. Как я хотел губами Прильнуть к твоим губам! Да только — вот беда: Мы не были с тобой знакомы никогда…

35

Умчалась тучка вдаль, но влажный след остался (Да это Лермонтов!). Твой образ сохраня В воспоминаниях, я снова им предался. Родные кто мои и как зовут меня, Не узнавала ты. Я тоже не справлялся Об имени твоем и кто твоя родня… Влюбленным — заполнять подобную анкету Ни милой девочке не надо, ни поэту!

36

Старушка милая (увы, — мы старики!), Очки свои надев, вы, может быть, прочтете Писания мои до этой вот строки, И всё поймете вы в лирическом отчете, И сразу вспомните те дни, что далеки, И станет страшно вам, и грустно вы вздохнете, И вам покажется: вы — девочка и вас Левкой к себе зовет в вечерний теплый час.

37

И, может быть, мой сын, повитый дымом боя, Товарищ неплохой и доблестный боец, Вдруг с вашей дочерью, такою молодою, Случайно встретится, и трепет двух сердец Подслушает земля. (Она и нам с тобою Дала и свет и цвет, и в ней мы свой конец Когда-нибудь найдем.) Так будь благословенно Всё то, что молодо, всё, что, как жизнь, нетленно!