Стиляги
Шрифт:
Ценность журнала «Америка» для стиляг, интересовавшихся всем американским, трудно переоценить.
Алексей Козлов:
При Хруще была возможность [получать информацию], были дыры в «железном занавесе». В виде польских журналов – это была ошибка. Продавались журналы «Пшекруй» и «Доколу Свята». Их можно было купить в одном месте – на улице Горького, в магазине «Международная книга». Рядом с Моссоветом был такой магазин. Там можно было купить литературу на разных языках, а самое главное – периодику. И даже подписаться можно было на некоторые издания, что мы и делали. Это копейки стоило.
И в этих журналах, в новостях можно было прочитать, что сейчас происходит в Европе и Америке в области культуры. Там спокойно совершенно все это печаталось. И мы их раскупали и читали. У меня сохранились словари польско-русские. И более того, мы сербохорватский язык даже начали изучать, потому что газета «Борба» выходила. А Югославия вообще была почти капстрана. И, тем не менее, Хрущ дружил с Тито (Иосип Броз Тито – лидер Югославии с конца Второй Мировой войны до своей смерти в 1980–м году – В. К.) после того как Сталин его обозвал «кровавой собакой». И чешские издания были. У меня до сих пор сохранились какие-то журналы.
Валерий Сафонов:
Когда стал издаваться журнал «Америка», конечно, мы все его покупали. Было интересно: информация. Он свободно продавался, но его очень быстро раскупали – был киоск в центре, на Театральной площади, напротив «Метрополя». И в определенный день, если ты хотел его приобрести, нужно было приехать, и тогда можно было купить. Я не помню точно, сколько стоил, но цена была доступная. Вот вероятно отсюда появилась новая плеяда – «штатники». Это было позже – пятьдесят восьмой, пятьдесят девятый, шестидесятый годы. Уже никаких стиляг к этому времени не было. Так сказать, мода прошла.
Среди любимых писателей бывшие стиляги прежде всего называют Эрнеста Хемингуэя и Эриха Мария Ремарка. Из их книг они узнавали такие слова как «аперитив» или «дайкири», в этих книгах рассказывалось о каком-то другом мире, где жили, однако, самые обычные люди, с хорошо понятными чувствами, эмоциями и проблемами. В 1952–м году на русском языке впервые была опубликована знаменитая повесть Хемингуэя «Старик и море», за ней последовали и другие его книги. Практически в то же самое время были опубликованы переводы романов Ремарка – «Три товарища» и «Жизнь взаймы».
Валерий Попов:
А потом уже [появились] Хемингуэй, Ремарк. То есть, мы уже стали пить не просто, а по Ремарку. Раньше пили – и пили. А тут нужно было один бокал поставить и с ним долго рассуждать, курить.
Ремарк нас очень здорово «построил». «Три товарища» – убойная вещь. Там такая была фраза: «Потом я пошел в бар и напился уже по-настоящему». Выпил, пошел к любимой, она его отбрила – вполне законно, за его загулы. Он горестно ушел, пошел в бар и напился уже по-настоящему.
Вадим Неплох:
Хемингуэй тогда был кумир – в каждом доме висел портрет Хемингуэя. Ремарк, «Три товарища», аперитив и все прочее.
Олег Яцкевич:
Читали и классику. Я Льва Толстого всего прочитал. Обожаю Куприна. Несколько позже – Бунина. У нас дома была шикарная библиотека. Читали так, как никто не читал. Мой сын, который закончил филфак, он ровно в двенадцать и восемь десятых раза меньше меня читал, хотя это его специальность.
4. Герои фельетонов и карикатур
Стиляги были объектом всевозможных насмешек и издевательств на протяжении всего десятилетия – или около того – своего существования. О них писали фельетоны, на них рисовали карикатуры.
Тогдашние идеологические лозунги сегодня звучат абсурдно:
«Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст».
«Стиляга – в потенции врагC моралью чужой и куцейНа комсомольскую мушку стилягПусть переделываются и сдаются!»Но в пятидесятые годы коммунистические и комсомольские органы воспринимали все это более чем серьезно.
Кстати, еще за двадцать лет до появления первых фельетонов о стилягах признанные мастера этого жанра, Илья Ильф и Евгений Петров злобно высмеяли выступления «Первого республиканского джаз-банда» Валентина Парнаха, выведя в «Двенадцати стульях» вооружённых «саксофонами, флексатонами, пивными бутылками и кружками Эсмарха» Галкина, Палкина, Малкина, Чалкина и Залкинда.
А первый фельетон о стилягах был опубликован в журнале «Крокодил» в марте 1949–го года. Многие считают, что автор фельетона Д. Беляев придумал и само слово «стиляга». Ни доказательств, ни опровержений этому сегодня найти уже невозможно, поэтому, пусть авторство термина, обозначившего первую советскую субкультуру, останется за крокодильским фельетонистом.
Прошлым летом со знакомым агрономом брели по ржаному полю.
И вот я заметил один, резко выделяющийся из массы ржи колов. Он был выше всех остальных и гордо покачивался над ними.
– Смотрите, – сказал я агроному, – какой мощный, красивый колос! Может быть, это какой-нибудь особенный сорт?
Агроном безжалостно сорвал колос и протянул мне:
– Пощупайте: в этом красивом колосе совсем нет зерен. Это колос-тунеядец, он берет влагу и все прочее от природы, но не дает хлеба. В народе его называют пустоколоска. Есть и цветы такие в природе – выродки. Они часто красивы на вид, но внутренне бессодержательны и не плодоносят, называются пустоцветом. Так вот и этот колос…
– Колос-стиляга! – воскликнул я.
Пришел черед удивляться агроному:
– Как вы сказали?
– Стиляга, – повторил я и рассказал агроному следующую историю.
В студенческом клубе был литературный вечер. Когда окончилась деловая часть и объявили танцы, в дверях зала показался юноша. Он имел изумительно нелепый вид: спина куртки ярко-оранжевая, а рукава и полы зеленые; таких широченных штанов канареечно горохового цвета я не видел даже в годы знаменитого клёша; ботинки на нем представляли собой хитроумную комбинацию из черного лака и красной замши.