Стиляги
Шрифт:
В третьем часу ночи, когда начали тушить свет в ресторанах, Александр, как обычно, появился в коктейль-холле.
– Ребята здесь? – спросил он швейцара, кидая ему на руки макинтош.
– Здесь, здесь, – ответил тот, услужливо распахивая двери.
Молодой человек поправил перед зеркалом прическу и прошел в зал, раскланиваясь направо и налево. За стойкой на высоких вертящихся табуретах сидели его друзья. Альберт, худощавый юноша с бледным лицом, сосредоточенно тянул через соломинку
– Еще четыре бокала, – сказал Александр, подсаживаясь к друзьям.
Из коктейль-холла молодые люди вышли последними. На улице уже светало, но дружки не думали прощаться.
– Захватим девчонок – и ко мне на дачу, – бормотал Андрей, подходя к своей машине.
Все уселись, и «Победа» помчалась по пустынным улицам Москвы. Она остановилась у красивой дачи, расположенной неподалеку от Звенигородского шоссе.
– Леди и джентльмены, прошу в мой коттедж, – пригласил Андрей.
Поддерживая друг друга и спотыкаясь, «леди и джентльмены» поднялись по ступенькам. Пьянка на даче разгорелась с новой силой.
День уже клонился к вечеру, когда дружки проснулись. Залитая вином скатерть валялась в углу, пол был усеян осколками битой посуды, стулья опрокинуты…
– Повеселились славно. Ну а что дальше? – спросил Андрей, обводя компанию мутным взором.
Он вывернул свои карманы:
– Пусто. От тысячи, которую позавчера дал отец, осталось пятнадцать центов.
Молодые люди задумались.
– На этот раз я, кажется, смогу вас выручить, – нарушил молчание Альберт. – Вчера днем заходил к одной знакомой. Взял кольцо «на память». Об этом она, разумеется, не знает.
Все повеселели. На «выручку» приятели отправились пить пиво.
Веселая, беззаботная жизнь продолжалась. Вскоре появился пятый собутыльник. Это был Николай – тоже молодой человек, внешне очень скромный и воспитанный.
Его привел Альберт:
– Прошу любить и жаловать. Хороший малый!
Альберт таскал Николая за собою в рестораны, на вечеринки, и тот быстро вошел во вкус новой жизни.
– А ты не замечаешь, что все время пьешь на наши деньги? – спросил его однажды Андрей, расплачиваясь в ресторане.
– Я бы рад принять участие в общих расходах, но у меня нет денег. Мама дает мне только на обед.
– Нет денег! – захохотал Александр. – Пора называть вещи своими именами… А ты не знаешь, на что ты пил вчера? На кольцо, украденное Альбертом у знакомой. Только что мы пропили деньги, которые Андрей вытащил из кошелька своего отца.
Николай побледнел и вскочил со стула.
– Надеюсь, ты не побежишь доносить, что пропивал краденое? – угрожающе сказал Анатолий.
Николай остался. Еле внятно он дал обещание завтра же что-нибудь добыть. И действительно, на следующий день принес завернутый в бумагу маленький золотой крест. Никто не спросил, где он совершил кражу. И крест был пропит.
Разгульная жизнь требовала денег каждый день. Однажды, когда Анатолий занимался в лаборатории, подошел Александр.
– Нужны деньги, – шепнул он. – У Андрея снова брать неудобно: он и так уже распродал всю домашнюю библиотеку.
Анатолий
Александр мгновенно понял приятеля. И вдруг оба испугались. Одно дело – красть у родителей и знакомых, которые никуда не пойдут жаловаться, и совсем другое – стащить казенную вещь. Но выпить было не на что. Кому же брать? Они бросили жребий. Монета упала на «орла». Обливаясь холодным потом, Анатолий схватил микроскоп и положил в свой чемоданчик.
Одна кража влекла за собой другую. Дружки стали подумывать о более крупном «деле», которое дало бы им сразу много денег. Николаю, который был уже полностью в руках шайки, поручили достать оружие и найти квартиру, которую можно было бы ограбить. Выбор пал на два «объекта»: один из них квартира, другой – касса одного из институтов, расположенного в пригороде Москвы. Вот тогда особенно пригодилась машина влиятельного папаши Андрея.
Остановка была только за оружием. Без него грабить не решались. Но Николай, давший слово украсть пистолет, трусил. Он чувствовал себя между двух огней и не знал, что делать. Тогда «товарищи» завезли Николая в лес и, приставив нож к горлу, взяли обещание, что оружие будет доставлено.
Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы не помешало одно обстоятельство: о некоторых проделках компании узнал знакомый Андрея Эдуард В. А что, если Эдуард расскажет о них кому-нибудь? Или, что еще хуже, сообщит куда следует? Не будет ли это той нитью, за которой потянется весь клубок?
Спустя два месяца в пустынной местности, за несколько километров от Москвы, был обнаружен труп юноши. Это был Эдуард. А вскоре бандиты сели на скамью подсудимых. Андрей и Александр получили по двадцать лет исправительно-трудовых лагерей, Альберт – пятнадцать, Анатолий – десять. Николая сочли возможным к суду не привлекать. Таков финал этой истории.
Советский суд сурово, по заслугам наказал бандитов. На этом можно было бы поставить точку. Но нам кажется, что названы не все виновные.
В самом деле, почему могла возникнуть в здоровой среде советской молодежи такая гнилая плесень: люди без чести и совести, без цели в жизни, для которых деньги служили высшим мерилом счастья, а высокие человеческие идеалы – любовь, дружба, труд, честность – вызывали лишь улыбку? Откуда появились эти растленные типы, как будто сошедшие с экранов гангстерских американских фильмов? Что толкнуло молодых девятнадцатилетних людей, московских студентов, на преступный путь? Нищета, безработица, голод, дурной пример родителей? Назовем фамилии осужденных. Андрей Передерий – сын крупного ученого. У Александра Лехтмана мать – кандидат технических наук. Отец Альберта Пнева – полковник в отставке. Не испытывала материальных затруднений и семья Анатолия Деева.
В обвинительной речи на суде прокурор, цитируя высказывания замечательного советского педагога А. С. Макаренко, говорил о том, что в отношении родителей к своим детям должно соблюдаться чувство меры. Дети страдают от недостатка любви родителей, но портиться могут и от избытка любви – этого великого чувства.
Разум должен быть регулятором семейного воспитания, иначе из лучших родительских побуждений получаются наихудшие результаты и аморальные последствия.
Разума, этого регулятора семейного воспитания, не было в семьях осужденных. В этом отношении очень показательна семья Передерий.